Разъяренный Арн, сдиравший с Лу одежду и раздиравший ее попутно на клоки, по началу не придавал сопротивлению Льюиса значения, пока бьющийся в мощных руках парень не стесал себе два ногтя, заливая кровью одежду и не сломал себе лучевую кость (и как позже выяснилось две пястные кости в ладони, содрав почти всю кожу с костяшек), пытаясь отбиться и попутно выцарапать ему глаза. Заметив алые капли на своей мраморно-белой коже, (у подвида Арна была голубая кровь), Арн озадачено нахмурился и будто впервые разглядел вырывающегося и одновременно нападающего на него Льюиса, сейчас мало напоминавшего спокойного, ироничного, утонченного (каким его в своем воображении представлял Арн) юношу. Сейчас Льюис больше напоминал обезумевшее животное, утратившее инстинкт самосохранения, нападавшее волной на утес. Волной, готовой разбиться об утес, чтобы воскреснуть вновь и вновь разбиться.

В ход пошло все, что можно: Льюис бил, разбивая костяшки об каменное тело Арна, царапался, лягался, кусался, пытался попасть пальцами в глаза и вцепиться зубами в уши (ну и в другие части тела, до которых мог дотянуться). Арн, потрясенный таким сопротивлением, вернул контроль над телом одному из подавленных арноу, и уже не он нападал, а оборонялся, стараясь утихомирить маловменяемого Льюиса, который собственным сопротивлением наносил себе увечья и не замечал этого.

Двери за спиной арноу затрещали, получив мощный удар, за ним не заставил себя ждать следующий, погнувший металлические ставни с резной ковкой. Хруст и скрежет разнесся по всему этажу. Удар был такой силы, что каменные стены, к которым крепились петли, раскрошились, роняя тяжелые двери, больше напоминавшие небольшие ворота. В спальню метнулась черная тень — знакомый кошмар многих разумных, не способных более рассказать об увиденном. В перевоплощенном разумном с большим трудом можно было узнать Августа. Теперь перед арноу, приседая от гнева на хвост, нависла кобра. Продолжавший рычать и нападать на арноу Льюис был опутан черным хвостом и обездвижен.

Август, чей оголенный торс сливался с хвостом, красными с тонким, острым зрачком глазами следил за замершими противником. По закаменевшему лицу сложно было прочесть эмоции, но характерный для змей перед нападением танец шел своим чередом. Широкий воротник кобры, начинавшийся с затылка и проходящий от спины к пояснице, ритмично расширялся.

Наконец, почувствовав, что оплетенный хвостом Льюис больше не бьется, и напряженное тело, отключившись, расслабилось, Август, не оборачиваясь, переложил парня на кровать, где недавно прошла ошеломившая всех битва и, заслонив его собой, оттеснил напряженных арноу к поваленной двери.

Разговор в таких обстоятельствах был неуместен. Разумные сверлили друг друга глазами, выгадывая, насколько каждый из них вменяем. Наконец, безмолвное решение было принято единогласно и Август, пружиной присев, мощным хвостом с трудом целиком умещавшемся в просторной спальне Льюиса, обрушил часть стены, протащив по ней предварительно попытавшихся уклониться арну. Разумные, чьи тела стали угловатыми и прозрачными, точно благородный хрусталь, выбрались из осколков и, избавившись от остатков лохмотьев в которые превратилась одежда, отряхнулись и белыми, будто слепыми глазами уставились на мощную кобру, подпиравшую высокий потолок.

Попытавшихся дернуться в сторону хозяина хомуисов рассек надвое один удар развернувшегося к ним арноу, который будто отмахнулся от них, взмахнув вылившейся в секиру рукой. Разумные и мутанты вжались в стену широкой гостиной, боясь шелохнуться. Стремительный бой напоминал осиный рой, крушивший все на своем пути. Наконец, израненный Август поймал одного из арноу в хвост и медленно сжал его своими черными кольцами. Равнодушное лицо с прекрасными, как и у всех арноу, чертами лица, исказилось трещинами, пока что-то внутри разумного окончательно не надломилось, и тот не осыпался мелким хрусталем на пол.

Арн замер, запрокинув голову, будто вслушиваясь во что-то и, наконец, не опасаясь пристально наблюдавшего за ним Августа, подошел к осколкам у его хвоста. Хрусталь, тихо зашуршав по полу, потянулся к его ногам будто метал к магниту, сливаясь с его телом.

Август, внимательно наблюдавший за тем, как тело Арна увеличилось благодаря влившимся в него осколкам, медленно расправил плечи и, слегка выгнувшись, втянул «воротник» кобры в спину, за ней исчез и хвост. Бой закончился так же неожиданно, как и начался: Арн замер, наблюдая как обнаженный Август подошел к постели на которой лежал Льюис, чья правая рука изогнулась под неестественным углом, и, осторожно подхватив парня на руки, медленно направился к выходу, ступая по осколкам стен и мебели мимо потрясенных мутантов. Арн, не перевоплощаясь, направился следом.

Льюис очнулся от навязчивого голоса у уха и легкого пошлепывания по щеке.

— Что еще? — Голос со сна охрип и не хотел слушаться.

— Господин… — Голос Спектроника мог разбудить одним только раздражающим фактором своего существования. — Господин, очнитесь!

— Дай поспать, ирод! Я согласен на твои процедуры, дай только поспать!

Льюис, не открывая глаз, попытался повернуться и отмахнуться от навязчивого ученого рукой, но стоило повернуться на бок, как половина лица оказалась в теплой массе знакомого до колик геля, а правая рука, мигнув болью, так и не согнулась в кисти. В итоге Льюис озадаченно замер, чем воспользовался ушлый Спектроник и, подсунув под спину растерявшегося парня руку, помог тому подняться в капсуле, где Льюис последние двенадцать часов проходил интенсивную терапию. Кусочек подтаявшего на щеке геля скатился по лицу и, плюхнувшись на грудь, вывел Лу из ступора.

— Что происходит?

— Господин! Вам нужно скорее подниматься и вернуться в гостиную господина Августа, я боюсь, что начавшийся из-за вас конфликт может подорвать, цель к которой мы все долго шли! Нельзя допустить конфликт между нашими народами? Очень важно… — Тараторил Спектроник, заламывая руки и поглядывая на плывущий над кистью галлоэкранчик.

Льюис стер с лица остатки геля и наконец оглянулся вокруг: он сидел в капсуле интенсивной терапии по пояс в голубом геле, который терпеть не мог, но в который его не раз уже помещали. Вокруг столпились разумные разных мутаций вперемешку с хомуисами, а рядом с ним, как по команде, выстроилась стена из ставших прозрачными арноу. Льюис присвистнул.

— Как, однако, пагубно влияют беспорядочные половые связи на жизнь окружающих. — Философски протянул Льюис, выбираясь с помощью хомуисов из капсулы и попутно вспоминая свою потасовку с Арном. Которая сейчас ничего кроме удовлетворения и легкого раздражения в груди не вызывала (все же задницу свою он у него отбил).

Пока обнаженного Льюиса в несколько пар рук обтирали полотенцами от геля, Спектроник объяснял обстановку. С его слов выходило, что на данный момент все союзники в сборе и образовавшийся конфликт не решается, он скорее усугубляется, потому что силы арноу оказались более превосходящими, даже в небольшом количестве, а вот дипломатичность с ними минимизировалась, и Льюис до сих пор тут только потому, что проходит интенсивное восстановление, но вот-вот терпение обоих сторон закончится и может начаться «силовое решение конфликта» — как выразился Спектроник.

Льюис недовольно зыркнул на слишком рьяно обтиравшего его филей разумного и выхватил из рук одного из хомуисов широкие белые брюки из очень приятной на ощупь ткани и синюю рубашку с рукавом три четверти, не прикрывавшим прозрачный «гипс», плотно обхвативший руку вместе с запятстьем, и, как пояснил Спектроник, «компенсировал» неприятные ощущения от сращивания костей. Наконец, одевшись и с чужой помощью приведя волосы в порядок, Льюис вышел из медотсека и под конвоем из хомуисов, арноу и разного рода разумных оказался перед знакомыми дверями в открытую веранду.

Двери распахнулись, и в повисшей тишине на Лу уставились и знакомые разумные (Снорре, Каи, Август и Арн) и парочка незнакомых, один из которых удивленно распахнул глаза и совсем невежливо начал тыкать в сторону Льюиса пальцем.