От стыда я переходил на жалость к себе, мне хотелось поплакать и пожаловаться, а потом я начинал злиться на тех, кто сделал меня «звездой» и так по кругу. Вытряхивал меня из этого «колеса сансары» Арн, который с завидным постоянством ко мне таскался, и его было жутко сложно выкурить из каюты. Плюс я отвлекался на наблюдения за ним.
Арн был очень удивительным разумным, с невероятной внешностью: увидев его и его «коллег» в рубке управления кораблем, мне показалось, что они альбиносы. В отличие от других обитателей корабля, у них были исключительно белые волосы, без отливов в другие оттенки, правильные черты лица, высокий рост и бледные, будто с поволокой глаза, как будто они слепые, но чем чаще Арн ко мне приходил, тем ярче становились его зрачки и исчезала едва заметная пленка. Вместе с глазами постепенно менялись и особенности поведения. Арн становился живее с каждым днем, активнее, эмоциональнее, импульсивнее. Если до этого он напоминал мне робота последней модели, то теперь он все больше походил на человека.
До сегодняшнего дня я не выходил из своей каюты, шарахаясь от любого предложения показаться кому-нибудь на глаза. Мое ущемленное личное пространство было множество раз нарушено, и мне хотелось как можно дольше посидеть в условно своей «раковине», но Арн знал на что давить.
— Катику испекли для тебя пирог. — Арн уже битый час пытался уговорить меня пообедать в общей столовой.
— Пирог? Из муки? — Я шокировано замер, оглушенный услышанным. — Из НАСТОЯЩЕЙ муки?!
— Ну мука уже не тех сортов, которые существовали в твое время, это уже другая селекция, в ней больше…
— Я понял! Понял! — Я вскинул руки, останавливая словесно-пояснительный поток Арна, способного часами монотонно вещать о составе каких-нибудь компонентов и важности их использования. — А яйца? Там ведь в составе теста яйца должны быть вроде?
— И они есть.
— Но как? Откуда?
— Лу, я тебе уже говорил, что все не так ужасно, как тебе рассказали. Точнее, по сравнению с твоим временем нынешнее положение вещей никак иначе, кроме как катастрофой, назвать нельзя, но все живое, тем не менее, еще не погибло, у нас есть заповедники и чистая вода, много чистой воды. О которых не знают те, у кого ты был до этого. Собирайся.
— А с чем пирог?
— Не знаю. — Губы Арна сжались в полоску, это значило, что он начинает раздражаться. Я вообще часто выбивал его из колеи, задавая вопросы, «не входящие в его компетенцию» — так он это называл. Такое чувство, что он был запрограммирован на определенные операции, а мои дурацкие вопросы в каком-то смысле выбивали его из зоны комфорта.
— А нельзя принести его сюда? — На мой вопрос Арн так тяжело вздохнул, что мне даже стало немножко стыдно…совсем немножко…прям чуть-чуть.
— Нет.
— Почему?
— Потому, что Катику очень долго его готовили по рецепту вашего времени, сейчас так никто не готовит. Они очень старались, искали информацию: какая рецептура, какая температура, специи. Они готовились к этому еще до твоего…прибытия на корабль. Они хотят тебя порадовать и еще раз тебя увидеть.
Зашибись. Во мне прям винегрет из чувств смешался: смущения из-за такой заботы и внимания и раздражения из-за того, что я сейчас буду как обезьянка в зоопарке есть банан, который мне протянули через клетку посетители, под их же умильные вздохи. Да мне кусок в горло не полезет!
Полез… Точнее даже сказать, запрыгнул…
Когда я увидел румяные бочка, ароматного пирога, я чуть не прослезился от восторга, забыв, как долго я собирался с силами, чтобы вновь выйти в «свет», сколько времени затратил на сборы. Одни только волосы я приводил в порядок около часа, потому что не хотел звать на помощь тех милых девушек, которые помогали мне в прошлый раз. В итоге вышли мы из каюты к ужину, Арн был даже слегка розовеньким от злости. Ему надоело отвечать на вопрос какая прическа лучше: хвост, распущенные волосы или корявая коса. Плюс я вытряс из него такие же брюки, как у охраны.
Вообще, мне тут предоставили гардероб, но весь он был слишком…элегантным, в такой одежде я себя чувствовал полу-невестой, полу-принцем английского двора, а мне хотелось простоты и, что уж скрывать, максимального плебейства в одежде. Чтоб футболка побольше и порастянутей и джинсы поплотнее, но раз тут такого не оказалось, пришлось шантажом выманить черные плотные штаны, как у «охраны» (так моих похитителей называл Арн), которая доставила меня сюда. Сделаны они были из ткани, похожей на джинсы, но гораздо более приятной на ощупь. А сверху я натянул свободного покроя белую немного прозрачную длинную рубашку, доходящую до середины бедра, с епископским рукавом. Рубашку эту нужно было надеть под тоже длинный голубой жакет без рукавов, но в нем я чувствовал себя слишком скованно, а так как репутация у меня и все равно своеобразная, я решил не обременять себя лишними ограничениями.
Когда я, наконец, собрался, мы вышли из моей каюты (возле которой всегда сидела моя «охрана») и под внимательными взглядами «случайных» прохожих, чинно направились в «столовую».
— У вас всегда столько народу в коридорах? — Прошипел я мужчине, стараясь делать вид, что собрались тут все не ради меня.
— Нет, все на тебя собрались посмотреть.
— Замечательно! А чем вообще эти разумные занимаются на корабле?
От моего вопроса Арн слегка запнулся и нахмурился.
— Они члены семей таких, как я…
— Что это значит? То есть эта толпа народа тут, по факту, тусуется без дела? Вы всегда за собой столько «родни» таскаете?
— Они нам не родня. Они члены наших семей, от которых напрямую зависит наше здоровье. Как ты заметил, мы малоэмоциональны…
— Ага, и слегка отморожены. — Пошутил я.
— Так и есть, у нас сложная мутация… Я не смогу тебе сейчас объяснить, но мы зависим от их эмоций.
— Поэтому вы всегда таскаете с собой толпу народа?
— Нет. На самом деле, это прихоть. Корабль большой, потому что нам нужны были роботы, место есть. Многие катику запросились на борт, когда узнали, куда и за кем мы отправляемся, все этого очень ждали. Ну и мы не видели смысла отказывать, вреда от них нет, только польза и… бестолковая суета. — Поморщившись, закончил Арн.
Коридор закончился, перед нами с шипением отъехала дверь, и мы зашли в уже знакомое мне помещение, только в этот раз не было множество столов, а стоял лишь один, в центре, вокруг которого столпились эти странные катику, переглядываясь и хихикая.
— Только не говори мне, что я буду есть, а все они стоять вокруг и смотреть на меня.
Арн тактично промолчал, а я почувствовал, как медленно заливаюсь краской с ног до головы. Сначала запекло щеки, потом шею, уши. Стыдоба, блин, да мне кусок в горло не полезет.
Мы подошли к столу, народ, кажется, меня приветствовал, здороваясь на непонятном мне языке, а я, как идиот, кланялся и от волнения без остановки повторял: «Привет, ага, и тебе привет, всем привет и тебе привет». Наконец, я-таки сел на стул, перездоровавшись, кажется, со всеми и с некоторыми по несколько раз, и взгляд мой упал на НЕГО!
Он был просто божественно прекрасен, невероятно золотист и ароматен. У меня прям от восхищения ком к горлу подкатил, в глазах защипало от умиления. Я смотрел на него и не мог налюбоваться: он был идеальной формы, с идеальными завитушками теста по бокам и кокетливо выглядывающим джемом из-под красивой плетенки теста сверху. Я смотрел на него и смотрел, и смотрел, стараясь запомнить каждый его изгиб и завиток.
— Лу… Эй Льюис! — Голос Арна доносился для меня, как сквозь вату. — Ты их пугаешь…и меня.
Потом в моей голове всплыла невероятно тяжелая дилемма, ведь воспитанный человек должен поделиться с остальными… Или хотя бы предложить разделить трапезу, но я не мог! Не мог! Хотел съесть его один. Вдруг я предложу, а они согласятся, вместо того, чтобы вежливо отказаться!
— Льюис, эй! Что-то не так? С тобой все хорошо?!
— Все отлично. — наконец, прохрипел я, с трудом сглотнув набежавшую слюну. — Это все мне?
