— И на что же он шел?! — Я развернулся к Яскеру.
— Послушай, Льюис, таковы правила! Я объясню тебе все позднее, вернись на место!
— Правила? Убивать безоружного?!
Яскер нервно выдохнул, дергано проведя по волосам.
— Ты ничего не понимаешь! Ты лезешь, куда нельзя!
— Иди к черту! — Я видел, что разумный на грани, еще немного и аристократ, наигравшись с триумфальным хождением по рингу, добьет свою беспомощную жертву. — Мне некогда слушать твой бред. — Я вырвал свое плечо из рук Яскера и почти дошел до ринга, когда Яскер вновь меня перехватил.
— Послушай, Льюис! Это многовековая традиция, тот кто хочет вырваться из дискрита ***, должны пройти бой с тем оружием, с которым придет. В этом дискрите содержатся мутанты с самыми тяжелыми мутациями!
— И что же, все оружие пропускается на таможне, которая там, я уверен, есть?!
Яскер осекся и замолчал.
— Вы отнимаете у них их оружие и убиваете, показывая разумным, что ждет всех мутантов, попытавшихся бороться за лучшую долю?!
— Все не так просто! Если мутант погибает, его семья получает большую компенсацию!
— Отлично! Как вы прекрасно все обставили! Вынудить разумных идти на смерть ради того, чтобы помочь семье?
Я с презрением глянул на Яскера и, оттолкнув его от себя, добрался до ринга. Толпа заметив меня, начала скандировать мое имя, но я не знал, что должен сделать. У меня у самого не было оружия, я не мог заменить его на ринге, а учитывая мою комплекцию даже рассчитывать не стоило на равный бой. Выдрав из уха у замершего «ведущего» микрофон, я нацепил его на себя и, сбросив с плеч пальто Яскера, забрался по сетке на вершину клетки и, перекинув ноги, спрыгнул вниз. Клетка была так устроена, что снаружи в нее можно забраться легко и просто, а вот изнутри это почти нереально, то есть сбежать оттуда уже не выйдет. Яскер, естественно, ломанулся следом, только через дверь, которую еще нужно было отпереть.
Меня как волной несло: в голове был жар от непонимания, что делать и невозможности оставить ситуацию как есть. Я не знал, что делать, что сказать, я был слишком импульсивным, чтобы с холодной головой что-то решить. Потому думать я начал, только оказавшись рядом с окровавленным, но еще живым разумным.
— Что-то это как-то нечестно получается… — Прохрипел я в микрофон, наконец отдышавшись после преодоления стен клетки.
Аристократ, остановившийся напротив нас, был явно растерян, но постепенно растерянность сменялась яростью.
— Ты лезешь, куда тебя не просят, ископаемое.
— Мне жаль, что ты расстроен, но это нечестно!
Я вытер пот со лба и, наконец, выстроил в своей голове приблизительную модель поведения. Вообще, я любил открытый спор в коллективе, потому что умел играть на общественном мнении. Ведь вынося проблему на «свет» не удастся спрятаться в тени.
— С каких пор убийство беззащитного является победой, а не казнью?
— Он мог прийти с оружием… — аристократ был явно не уверен в собственных словах, потому что каждый разумный в зале знал, что на самом деле мутант не мог прийти с оружием. Ему бы просто не дали выйти к чистокровному с ним, и он тут лишь публично приносился в жертву, демонстрируя превосходство аристократов над ущербностью мутантов.
Но я не знал правил, ставших бестолковой догмой, никто не внушил мне в детстве, что это нормально и, несмотря на логику и здравый смысл, я должен это принять. Поэтому привычное для всех объяснение как бы не имело смысла для меня, ведь я как бы не знал этих «звериных» правил, которые, судя по всему, появились слишком давно, чтобы кто-то посмел замахнуться на «традиции предков» уничтожать генетический мусор.
— Мог или нет, но он тем не менее безоружен! Посмотри на него! — Я указал рукой на забившегося в угол клетки мутанта. — Он пришел сюда, надеясь на честную схватку, он пришел к тебе с голыми руками!
Конечно, я прекрасно понимал, что мутант знал, куда шел, но разумные не знали, что я знал. Лишь аристократы понимали на чем я спекулирую, но сделать уже ничего не могли.
— Неужели трусливая битва достойна аристократа?! Получается, авторитет аристократии держится на славе предков. Чем можете похвастаться вы, кроме стяжания былых побед? — Немного приправы в самолюбие и гордыню аристократии. — Ты что настолько его боишься, что испугался выйти к нему без оружия?!
Толпа заревела, вызывая звуковую вибрацию в воздухе. Аристократ впился в меня глазами, сжав тонкие губы, он явно пытался найти выход из ситуации, но его не было, и я и он понимали это. Я загнал аристократа в угол их собственной надменности и закостенелости. Он не мог просто добить мутанта и не мог уйти, это было бы трусостью, бегством и позором. Впервые за неизвестно сколько лет техническая победа осталась бы за мутантом, и я не знал, что конкретно, но понимал, что по-любому это сдвинуло бы огромные политические и этические «пласты» и неизвестно какие повлекло за собой последствия.
Плюс аристократ остался «один». Получалось, что это именно ОН испугался выйти без оружия к мутанту, а не все аристократы, те как бы были в стороне, ведь бойцы сами выбирают оружие. Он, я уверен, по правилам если бы хотел, мог выйти биться на равных.
Скорее всего, изначально финальный бой и был задуман в таком формате. Честная битва между мутантом и чистокровным демонстрировала бы ущербность мутации, но время и власть наверняка исказили правила.
Мы стояли напротив и сражались взглядами, сражались не друг с другом, а сами с собой… И он и я боролись со страхом, он боролся со страхом позора и унижения, а во мне боролись принципы и трусость, я не знал, куда заведет меня и всех остальных мое поведение. Я понимал, что это даст толчок изменениям и кардинальным преобразованиям, только вот куда они приведут и как отразятся на разумных и на мне в частности — неизвестно.
Не зря Яскер так сильно боялся того, что я «открою рот». Я и сам боялся. Мне хотелось жить спокойно и уютно, без дискомфорта и вины за чужие страдания из-за моих слов, но я не мог. Я сопротивлялся как мог, перечил внутреннему «идеалисту», откладывал и увиливал, но это было сильнее меня. Реакция на несправедливость всегда была сильнее, и стоило меня подцепить, как меня уносило…
Лицемерием было бы не сказать, что я боялся аристократов. Я сколько угодно мог выделывать коленца, но правда заключалась в том, что моя жизнь полностью была в их руках. Я ел, пил, спал, лечился и так далее по расписанию аристократов. Общался с только с теми, с кем мне было дозволено, я не мог даже лечь спать позже определенного времени, иначе следовали «санкции» и ответить мне им было нечем. Да, были разумные, которые давили своим вниманием ко мне на аристократов, но я мало об этом знал. До меня доходили только крохи информации о нападениях, требованиях и так далее, я не знал насколько они серьезны для аристократии, потому я не мог с точностью спрогнозировать, чем для меня могут закончиться мои выходки в следующий раз. И сейчас я не специально, но противостоял аристократам, я «занимал» позицию и мне этого не хотелось. Потому, что я давно не делю людей на плохих и хороших.
В итоге, аристократ не ушел из клетки и принял бой с мутантом. Мутантом, получившим шанс не только выжить в этой битве, но и отомстить за всех мутантов аристократам. Ярость стадиона придала ему сил. Аристократ был и без меча силен, но у него не было физической силы мутанта, была лишь техника, а самое главное, в нем не было ярости от несправедливости, в нем был страх за наступающее возмездие и стыд за справедливость этого возмездия.
Я не могу сказать точно, сколько длился бой, но когда окровавленный, с разбитым в мясо лицом аристократ в очередной раз упал на ринг и больше не встал, а стадион начал скандировать «убей, убей, убей», я, сам не понимая, чем мотивировал себя, встал перед мутантом, закрывая аристократа. Господи, я в очередной раз сначала делаю потом думаю…
Мы замерли друг напротив друга, с непониманием уставившись в глаза друг друга. Стадион тоже затих, я, как и все остальные, сам не понимал, что делаю. Но не смерть, ее я не мог допустить, кто бы из них двоих ее не заслуживал… Не рядом со мной. Я не буду поощрять убийство, каким бы заслуженным оно не было, это опасный инструмент имел право на применение лишь в целях самозащиты, не более, а рассвирепевший, почувствовавший силу и поддержку мутант уже не нуждался в защите.
