За свой торс, благодаря ежедневной физкультуре мне было не стыдно, кое-какие мышцы там уже имелись, но я не собирался никому давать его пощупать. Нет, я бы, конечно, кому-нибудь с удовольствием дал его пощупать и сам бы пощупал в ответ, но не надменному выскочке-ведущему, еще и без моего на то позволения.
— Убери от меня свои лапы, пока я и тебе их не повыдергивал! — Прошипел я своему визави.
— О! Маленькая пташка умеет кусаться! — Насмешливо протянул он мне на ушко и, вместо того, чтобы убрать руку, медленно повел ладонью вдоль моего позвоночника.
Я оглянулся на огромную диаграмму, в пятиметровую величину транслирующую наши фигуры, и понял, что все разумным прекрасно видно, как близко ко мне сам ведущий и где конкретно его рука.
То, что произошло дальше, явно сединами осядет в волосах Яскера. Краем глаза я видел, что к нам спешит Яскер, дабы убрать руку зарвавшегося ведущего и спасти ситуацию, но я решил самостоятельно помочь еще одной селекционной ошибке осознать величину ее проступка. Несмотря на свою комплекцию в сравнению со всеми остальными, мне помог эффект неожиданности и навыки полученные в секции. Я умудрился вывернуть руку ведущему, толчком заставив сесть на колени и, схватив того за волосы на затылке, попытался прошипеть несколько нецензурных формулировок на ушко, но, к сожалению, тут уже подоспел Яскер и нашептать «пожеланий» у меня не вышло. Зато вышло устроить потасовку со мной, Яскером и опозоренным ведущим в главной роли.
Толпа ревела от восторга, а я, разодрав в потасовке рукав, понял что платье безвозвратно испорчено и принялся сдирать его остатки на виду у всех. Я чувствовал себя пьяным от адреналина, желания еще намять кому-нибудь бока, но, к сожалению, ведущего удалили со стадиона, а находящийся в белой горячке от бешенства Яскер шептал мне угрозы и призывы одуматься пока не поздно. Но было уже поздно…
Я под восторженный вой толпы сдернул с себя последний кусок ткани от платья, оставшись в кожаных штанах, остроконечных туфлях, диадеме, которую мне не позволил снять Яскер и колье плотно обхватывающим мою шею и уходящее цепочками вниз.
— Кто теперь будет вести мероприятие?! Ты опозорил одного из луч…
— Я сам его проведу! — Я поднял с пола слетевший с уха ведущего во время потасовки причудливый микрофон с наушником и под ошеломленный и растерянный взгляд Яскера, надел его на себя.
— Ну что… — выдержал я паузу, вслушиваясь в свой разносящийся по стадиону голос. — Вы не против, если я заменю вам СЛУЧАЙНО, — насмешливо подчеркнул я —, покинувшего нас ведущего?
Стадион взревел. Меня будто волной прошила бешеная энергетика зала и, вскинув руки вверх, я покрутился вокруг своей оси, приветствуя разумных и, коротко представившись, объявил первый бой. Несмотря на мою сумасшедшую выходку, все шло хорошо. Судя по реакции аристократов, сидящих в шести ложах (как пояснил Яскер, это шесть ведущих планет содружества), им тоже нравилось представление со мной в главной роли. Вел я себя, конечно, как дикарь на выгуле. О том, чтобы грациозно летать как предыдущий ведущий на гравитационной доске и речи быть не могло, зато я запустил ее в нарушавшего по моему мнению правила бойца, вызвав очередной рев раззадоренной толпы.
Бои шли медленно, сражались разные весовые и видовые категории, и все это требовало времени, но, тем не менее, мой энтузиазм и адреналин держали меня в тонусе. Я бегал за несчастным рефери, рефери бегал от меня, а за нами обоими (а точнее за мной) бегал Яскер, пытаясь пояснять важные по его мнению нюансы. «Важными нюансами» оказалась грязная политика, которая и в наше время влезала в спорт, но тут был я и заставлял судить по справедливости, хотя серьезных нарушений не было…
Не было, пока не настал финальный бой. Как только наступил перерыв для подготовки к бою, Яскер вновь попытался увести меня со сцены под предлогом передышки, в которой я и правда нуждался. Несколько часов к ряду заряженный и заведенный как батарейка, я начинал уставать и как минимум дико хотел есть. Руки и колени мелко и незаметно для остальных, но заметно для меня подрагивали. Как только Яскер накинул на мои оголенные плечи свое пальто и усадил на диван рядом с остальными аристократами, я понял насколько устал и как сильно болят глаза. Пришлось позволить надеть себе повязку на глаза, чтобы дать им отдохнуть.
— Льюис, так нельзя! Я и так не планировал оставаться на все мероприятие, а то, что ты будешь носиться по стадиону как угорелый, вообще не входило в мои планы! — Яскер впихнул в мои руки чашку с горячим напитком и энергетический батончик.
— Все нормально, я сейчас отдохну и вернусь.
— Посмотри на свои руки! Они дрожат! Дай последний бой провести аристократам, мы нашли замену, а сам если тебе неймется, выступишь с финальной речью.
Убедительная речь Яскера заставила меня с трудом, но согласится. Я действительно устал и чем дольше я сидел тем четче осознавал, что сил во мне и правда почти не осталось. Глаза жутко щипали, отдавая тянущей болью в затылок и виски, а кости будто нагрелись. Как только начался бой, и вместо меня вышел аристократ, толпа недовольно загудела, требуя вернуть меня на сцену, но сладкоречивый мерзавец всем рассказал, что мое восстановление еще не закончено, и большие нагрузки мне противопоказаны, ну и так далее. В общем, кое-как усмирил толпу за мой счет. Не удивлюсь, если еще и меня с повязкой на глазах в пальто Яскера на голограмму вывели. Это оправдание мне, естественно, не понравилось, и я принялся ругаться с Яскером, который меня об этом не предупреждал, и за этой перебранкой я не сразу заметил странное поведение толпы, а точнее ее странных реакций.
За время боев я понял, как разумные на стадионе реагируют на события: на проигрыш одного участника или победу другого, но полной тишины и равномерных, устрашающих, выражающих явное недовольство ударов ногами не было. Будто все собравшиеся были в ярости, но не могли показать этого, выражая протест монотонным, синхронными толчками. Я попытался снять повязку с глаз, но тут Яскер проявил просто необоснованное рвение в желании не дать мне это сделать, хотя я чувствовал, что глазам уже лучше. Наконец, пригрозив Яскеру очень плохим поведением на финальной речи, я с трудом выпутался из его рук и увидел чудовищную в своей жестокости и лицемерии расправу.
Передо мной был явно самый чистокровный из всех аристократов (у него были самые светлые волосы, которые я только встречал среди разумных, кроме меня, естественно) и явно отчаявшийся, загнанный в угол мутант. Аристократ уверенно расхаживал по рингу, чувствуя себя хозяином положения. В этом ему помогал причудливой ковки меч и полная безоружность полумертвого мутанта, пытавшегося оттянуть свой очевидный конец.
Почти побежденный разумный был жутким смеском. Такой помеси я еще не видел, казалось, в нем слилось множество животных генов. До этого среди мутантов я видел проявление одного, максимум двух животных, а тут их было как минимум четыре. Было даже сложно понять к какому животному он ближе, но то, что это человек, было ясно по человеческой грудной клетке и рукам. Плотная серая кожа обтягивала накаченный и рассеченный в нескольких местах торс. Бурая, почти черная кровь залила собой почти весь песок на ринге.
Разумный был в безумии от ужаса, часто дышал, судорожно отползая от аристократа.
Я хотел битвы и крови, но не смерти, а уж тем более настолько несправедливой смерти. Мне хотелось разогреть кровь, выпустить накопившееся напряжение через хорошую драку, но не этого чудовищного мракобесия.
— Какого черта происходит?! — Я вскочил со своего места и направился к клетке, которой раньше не было (видимо, поставили во время перерыва). Яскер бросился мне наперерез. — Какого черта?! Он безоружен!
— Льюис, он бьется с тем оружием, с которым пришел, таковы правила!
— Он безоружен, тупой идиот! Разуй глаза! Он разделывает его как свинину! — Я был в бешенстве, как и стадион, набитый мутантами под завязку.
— Он знал на что шел!
