========== 29. Пикирующий злыдень ==========

Marilyn Manson, “This is Halloween”

24 октября, 1927 г.

Жидкость в маленьком прозрачном и нелепо-пузатом флаконе можно было бы назвать даже приятной на цвет. Та отливала тёплыми, медовыми и охряными оттенками. Но осадок в виде хлопьев тёмно-коричневого цвета выглядел, мягко говоря… малоаппетитно.

Грейвз, задумчиво глядевший на зелье, стоящее перед ним на столе, в сомнении откинулся на спинку кресла и вскинул брови. Глубокие морщины привычно избороздили его лоб, выдавая замешательство. Сидевший напротив Скамандер поёрзал. Очевидно, что иностранному гостю было не очень уютно оставаться наедине в обществе главы внутренней безопасности МАКУСА. Сегодня Тины, чьей тенью в последние дни словно стал магозоолог, не было рядом – долг аврора выдернул её из тёплого сухого общего зала в сырость октябрьского вечера.

- И, разумеется, вы не станете выдавать мне секрет ингредиентов, намешанных в вашем чудодейственном зелье? – задумчиво протянул Грейвз, не спеша пить не вызывающее доверия лекарство для памяти.

Скамандер старался не задерживать на хозяине кабинета прямого взгляда, бросая на Грейвза исподлобья короткие и внимательно-острые, словно укусы докси, взоры. Со стороны невнимательному наблюдателю могло показаться, что исследователя больше интересуют его пыльные башмаки и повязанная на них кое-как шнуровка, в которой не было никакой последовательности и порядка. Глядя на эти ботинки, Грейвз частенько задавался вопросом – точно ли Скамандер-младший служил в британских волшебных войсках? Солдат из него вышел явно не самый лучший, раз такой беспорядок в одежде был для него привычен.

- Это вовсе не секрет, мистер Грейвз, - ответил учёный. В отличие от нервного, бегающего взгляда, голос его был твёрд и спокоен – интересный контраст. – Самым главным составляющим является яд пикирующего злыдня.* В прошлом году с его помощью была стёрта память магглов, ставших свидетелями разрушений, причинённых обскуром…

Грейвз жестом попросил Скамандера замолчать, почувствовав, что тот начинает выдавать слишком много непонятной для аврора информации. Виски привычно сдавил обруч мигрени, в последние дни мучавшей мужчину каждый вечер.

- Яд? – коротко переспросил британца Грейвз, бросив на него тяжёлый, выразительный взгляд, полный здорового скепсиса. Если Скамандер вздумал его отравить, то столь нагло и в открытую этого ещё не пытался сделать никто.

- Да, яд пикирующего злыдня, - терпеливо, словно студенту, повторил магозоолог, впервые взглянув на аврора так же прямо и твёрдо, как говорил. – Яд в больших дозах. В малом количестве это вещество способно лишить человека неприятных воспоминаний. А в последние месяцы я экспериментировал в сочетании этого яда с перьями болтрушайки.** Оказалось, что получившееся зелье способно возвращать воспоминания. Мне понадобилось время, чтобы высчитать точную для вас дозу.

И в самом деле, даже после того как Грейвз после удивительного заявления Тины, потратив на взвешивание всех «за» и «против» пару дней, всё же согласился использовать средство Скамандера, тому потребовалась неделя, прежде чем этим вечером он, деликатно постучавшись в дверь кабинета Грейвза, поставил перед ним этот флакон.

- Что же, благодарю за потраченное время и силы, - наконец кивнул аврор, вставая с места и протягивая иностранцу руку для пожатия. Тот резво, будто только и ждал этого момента, вскочил с места, энергично и крепко пожимая руку Грейвза на прощание. А через мгновение волшебник уже остался один в привычной полутьме своего кабинета.

***

Однако пить то, что, вероятно, могло вернуть ему память, но являлось ядом существа с не вызывающим доверия названием пикирующий злыдень, Грейвз не торопился.

Вечером после ужина он, вопреки обычаю, не стал перебирать бесконечные документы и заниматься рабочими делами, которые никогда не иссякали. Грейвз разлегся на диване перед камином и, обернув ноги пледом и нацепив очки, сквозь полудрёму читал последний выпуск «Трансфигурации сегодня». Значения рун знаний и сокрытия словно смывались тёплыми волнами накатывающих снов, с которыми он лениво боролся, рассыпаясь в его сознании и вновь собираясь в причудливые, совершенно лишённые логики и смысла новые значения. Руна земли отрастила крылья и взмыла в небо, широкими взмахами рассыпая колючие снежинки. Руна «восемь» расползлась нитью-змеёй, обвивая ноги Грейвза и в реальности становясь пледом в крупный национальный узор апачи.

Флакон лежал в кармане жилета, нагревшись от тепла его тела.

На ноги волшебника запрыгнул Боксёр, за несколько месяцев беззаботной сытой жизни отъевшийся до размеров крупного котёнка рыси. Серый безобразник потоптался на месте, а затем свернулся в тяжёлый, уютно мурчащий комок, согревая лучше всякого пледа. Грейвз почесал низзла за ободранным ухом, отчего Боксёр довольно зажмурился. Волшебник поймал себя на мысли, что хоть что-то всё ещё способно вызвать на его лице улыбку.

Аврор вынул пузырёк из кармана и задумчиво повертел его в руках. Свет от огня из камина высветил мутное содержимое золотистого флакончика. Помимо коричневых хлопьев в нём плавали белые и красноватые крупинки.

Ни одно из средств, которые на нём испытывали колдомедики, работники отдела экспериментальной магии и даже обливиаторы, не сработало. Ни зелья, ни заклинания, ни их сочетания не были способны сломать печати, наложенные на его память приспешниками Грин-де-Вальда. И, видит Морриган, очень сомнительно, что эта жидкость, которой Грейвзу хватило бы на полглотка, созданная не вызывающим доверия Скамандером, сможет сделать то, на что оказались не способны лучшие умы волшебного мира Северной Америки.

- Как думаешь - пить, или не пить? – спросил Грейвз у Боксёра, который в ответ лишь лениво прищурил зелёный глаз.

Вряд ли ему станет хуже, если он всё же решится испытать на себе действие этого яда пикирующего злыдня, решил Грейвз. Скорее всего оно, как и все прочие, что он принимал, просто не подействует. На всякий случай приманив к себе безоар, хранившийся на одной из полок стеллажа, аврор откупорил пузырёк и подумав: «Гори всё в кострах Салема!», - одним движением влил в себя кисло-горькое содержимое, оставившее отвратительное мускусное послевкусие.

***

31 октября, 1927 г.

Ночь Самайна была самой изматывающей в году. Даже к Рождеству Аврорат не готовился с таким тщанием как к празднику сбора урожая, со временем принявшего несколько зловещий оттенок – этот день для своих традиционных встреч избрали не только волшебники, но и остальные разумные и полуразумные существа континента, вроде вампиров, оборотней, гоблинов и даже единичных великанов. Все патрульные, авроры и обливиаторы были на местах, контролируя масштабы гуляний и пресекая запугивание немагов, которыми грешили гоблины.

В Вулворт-билдинг в будке дежурного остались Канг и Тина, уже почти не удивляющиеся тому, что босс перестал допускать их до самых сложных рейдов. Грейвз тоже остался на месте, немного нервно попивая остывший кофе, стоя у распахнутого настежь окна. Холодный, совсем ноябрьский ветер обдувал его резкими порывами.

Грейвзу чудилось, что он нашёптывал что-то зловещее.

Вряд ли это ощущение соответствовало действительности – его люди были хорошо тренированы и инструктированы. Но настрой на постоянную бдительность въелся в аврора до мозга костей, заставляя видеть врага в каждой тени.

Единственное, что произошло после приёма мерзкого на вкус зелья Скамандера – головная боль усилилась в разы. Пришлось прибегнуть к помощи Матоаки, которая, добродушно ворча, прописала сильнодействующие зелья против мигрени. Но даже они не сильно помогали.

Временами начало возникать странное ощущение. Голова становилось лёгкой, а сам Грейвз переставал ощущать тело, будто норовя вылететь из него. Но ощущение это длилось лишь доли секунды, оставляя после себя сомнения – уж не придумал ли он его? Один раз оно возникло, когда Тина, закрыв очередное мелкое дело, передавала ему папки со счастливой солнечной улыбкой. Во второй – когда на глаза попался злосчастный символ Грин-де-Вальда в виде кулона на цепочке, всё ещё хранившийся в одной из полок его стола.