«Порпентина «Тина» Эстер Голдштейн - капитан 1914-1919 гг.»

Грейвз не сразу признал её. Она стояла скромно, сбоку, счастливо улыбаясь. Но взгляд девушки чаще всего был обращён не в камеру, а на свою команду, бурно радовавшуюся очередной победе. Волосы девушки были непривычно длинными, заплетёнными в хитроумную тугую косу, скорее всего заботливой рукой младшей сестры.

Вот отчего те ребята признали её. Капитан, которая приводила команду своего факультета к победе все пять лет подряд, что руководила ею. Легенда в своём роде.

Теперь Грейвз вспоминал что-то подобное в её резюме. Что же, теперь ясно, отчего работа в команде давалась ей из рук вон плохо – она привыкла руководить, а не подчиняться. От этого чётко слаженные операции авроров вечно вылетали в трубу – Тина не могла не сымпровизировать.

- Вспоминаешь свою былую славу капитана-загонщика? – раздался за спиной аврора спокойный мужской голос, глубокий и слегка усталый.

- Нет, дядя, - улыбнулся подошедшему Грейвз. – Узнаю много нового о своих работниках.

Директор Стюард был среднего роста, обычного телосложения и абсолютно седовлас. Старик, что ничем не выделялся среди сотен других стариков. Единственной интересной деталью его внешности были ярко-зелёные глаза, смотревшие на племянника с теплотой.

- Давно не виделись, - улыбнулся старик Грейвзу.

- Давно, - согласился аврор. – Ты должен был слышать о беспорядках…

- Все слышали, - оборвал его на полуслове директор.

Все слышали. Грейвз кивнул. Конечно же.

- Я по делу. – Угол его губ дёрнулся в виноватой улыбке.

- Разумеется, - понимающе кивнул Фредерик Стюард. – Буду рад помочь МАКУСА.

***

Грейвз раздражённо подёргал красную нить, остро впивавшуюся в беззащитную кожу шеи. Маленькое тощее приведение девочки, одетое в серые лохмотья, посмотрело на него с предостережением. То есть, аврор посчитал, что это было предостережение. На самом деле, невозможно было сказать с уверенностью, что именно выражали белые светящиеся неестественным потусторонним светом глаза.

- Добрый день, Ачери,********* - слегка нервно улыбнулся призраку девочки Грейвз. – Мне нужны «Сказки барда Бидля». Вот разрешение от директора на вынос книги. – Хрустящий полупрозрачный лист пергамента лёг на пыльную деревянную библиотечную стойку.

Сверхъестественные глаза призрака пару томительных секунд сверлили мужчину тяжёлым, изучающим взглядом. Затем их свет переместился на лист, заверенный подписью Стюарда. Мертвенный взгляд вернулся к лицу аврора.

- Персиваль Грейвз, - прошелестел призрак девочки, не раскрыв рта. – Надеялась никогда больше не увидеть тебя в своей библиотеке. Сколько древних книг ты вынес отсюда и не вернул?

- Ни одной, если верить официальным бумагам, - шире улыбнулся Ачери мужчина. Это создание не в одного него вселяло первобытный ужас.

- Двадцать восемь, - хладнокровно ответила девочка. – Могу перечислить их названия и авторов.

- Не стоит, - кивнул Грейвз. – Как видишь, сегодня я могу забрать одну из твоих драгоценных книг вполне законно.

По бледному исхудалому лицу ребёнка расползлась жуткая улыбка.

- Надеюсь, ты найдёшь в ней ответы на свои вопросы.

***

Книжка оказалась на удивление тонкой. Старая твёрдая обложка обтрепалась по углам и была украшена пятнами не то клюквенного сока, не то крови.

Так сразу и не разберёшь.

Все студенты маялись от нежелания сидеть в такой замечательный солнечный день в душных тесных классах, поэтому коридоры были пусты. Изредка пробегали ученики, зажимавшие подмышками внушительные фолианты – всё верно, приближались экзамены.

Главный холл был прохладен и залит ярким светом, проникавшим сквозь стеклянный купол потолка. Солнечные блики играли на полированных веками деревянных перилах балкона, обрамлявших второй этаж круглого помещения, и на четырёх величественных, гигантских скульптурах, вырезанных из массивов дерева. Рогатый змей со сверкавшим во лбу прозрачным кристаллом. Птица-гром, широко раскинувшая искусно выструганные крылья с невероятно реалистичными перьями. Пакваджи, превышавший реальные размеры в несколько раз. Его лук с вложенной в него стрелой был опущен вниз, упираясь в выложенный на мраморном полу символ - тот же самый гордиев узел, что украшал врата. И шестилапый вампус, чья пасть сейчас была плотно захлопнута, а деревянные глаза смотрели в никуда. Но Грейвз отчётливо помнил тот момент, когда одиннадцатилетний мальчик Перси, отчаянно стараясь не показать страх, что заставлял все внутренности сотрясаться мелкой дрожью, ступил на символ узла. И почти в тот же момент деревянный зверь ожил, остановив на нём до жути живой взгляд. Затем раскрыл деревянную пасть, украшенную множеством острых зубов, и издал такой мощный рёв, что над головами студентов и учителей затрясся стеклянный купол.

Так факультет Вампуса выбрал Персиваля Грейвза в свои ряды.

Ещё в тот же день, через несколько первокурсников после Грейвза, в центр зала ступила маленькая темноволосая девочка с не по-детски серьёзным взглядом чёрных глаз. И через пару секунд томительной тишины случилось то, что дано было увидеть не каждому студенту Ильверморни. Вампус издал ещё один утробный, оглушающий рёв. Птица-гром забила массивными, деревянными крыльями, издав клёкот. Пакважди молча поднял вверх лук, натянув тетиву с вложенной стрелой, что указывала вверх – в центр купола. А прозрачный кристалл в голове рогатого змея засветился ярким, ослепительным белым светом.

Так все факультеты Ильверморни захотели принять к себе Серафину Пиквери. Серафина Пиквери, не обратив внимания на удивлённые вздохи и шепотки, заполнившие помещение при виде редкого зрелища, спокойно выбрала факультет Рогатого змея.

Грейвз вздохнул. Казалось, всё это было совсем недавно.

Мраморные скульптуры Изольды Сейр и Джеймса Стюарда, стоявшие у самого входа в замок, были куда меньше скульптур символов факультетов. Всего лишь в скромный человеческий рост. Грейвз внимательно всмотрелся в белые лица, как и в далёкие школьные голы стараясь угадать – если эти скульптуры оживут, будут ли они хранить в себе частицы личностей людей, которых изображали? Было бы интересно спросить у Стюарда – каково было не-магу провести всю жизнь среди волшебников? Судя по широкой искренней улыбке, вырезанной на его лице – очень неплохо.

Грейвз медленно брёл среди зданий и пейзажей, которые когда-то видел каждый день на протяжении семи лет. Почти всё осталось прежним, изменения были незначительны. Но отчего же он ощущал себя чужаком? Словно призрак, бредший по прошлому. Всё же жизнь сильно меняла людей.

Грейвз наконец сорвал с шеи надоедливую нить. Та тонкой змейкой скользнула в яркую, ухоженную клумбу.

Раздался сигнал, возвещавший начало перерыва между занятиями. Через полминуты из парадных дверей замка, привычно огибая скульптуры Основателей, наружу выбежали бы сотни детей, чтобы насладиться теплом. Надо было найти место потише, чтобы внимательно изучить книгу, пока Тина занята расследованием.

***

Солнце поднялось в высшую точку, нещадно опаляя своими не по-весеннему жаркими лучами зелень луга, раскинувшегося за замком. Но в тени кроны змеиного дерева,********** где устроился Грейвз, царила приятная прохлада. Его любимое место, где он и Пиквери провели многие часы за изучением толстых учебников по трансфигурации и заклинаниям.

Книга со сказками действительно была всего лишь книгой со сказками. «Фонтан феи Фортуны», «Зайчиха Шутиха и Пень-Зубоскал», «Колдун и Прыгливый Горшок» - истории, которые родители рассказывали перед сном маленьким детям, чтобы те поскорее уснули. Во всех них сквозила вполне ясная для малышей мораль. Довольно жуткой была сказка «Мохнатое сердце колдуна», та самая, что Грин-де-Вальд рассказал Тине. И «Сказка о трёх братьях», одной из героев которой была сама смерть. Грейвз уже собрался разочарованно захлопнуть книгу и отправиться на поиски запропастившейся Голдштейн, как одна небольшая деталь привлекла его внимание. Иллюстрация к последней сказке – могильный камень, украшенный крылатым черепом. И символом. Тем самым символом, который он искал на каждой истончившейся от времени странице.