Грейвз давно забыл этот чудесный беззаботный день из детства, проведённый в зоопарке. И не знал, что в данный момент, меряя шагами свой кабинет, он больше всего походил именно на того самого вампуса, безвыходно мечущегося в тесном загоне.

Вдоль стеллажа к столу. Обратно к двери. Рваный разворот – ноги несли его к окну, за которым открывался вид на бетонный мегаполис, укрытый свинцовыми тучами. И снова к стеллажу.

Грейвз был раздражён. История со стажёром, активизировавшиеся Вторые Салемцы, вовсю бесчинствующие после смерти Мэри Лу, Частити и Криденса Бэрбоунов, всё чаще поступавшая информация о волшебной контрабанде запрещённых зелий, ингредиентов и артефактов. Нью-Йорк сошёл с ума, и вправлять ему мозги приходилось Грейвзу и его малочисленным аврорам.

Но не это заставляло Грейвза ощущать свою беспомощность.

«Ты должен вспомнить», - приказала ему Пиквери. И отказала в допуске к Грин-де-Вальду. Как он ни пытался объяснить госпоже Президент, что это самый эффективный способ разрушить заклятье, лежащее на памяти аврора, она лишь твердила в ответ: «Нет, мистер Грейвз. Это небезопасно».

Для кого небезопасно? Для Грейвза? Для Грин-де-Вальда? Для магического сообщества Северной Америки? Главный аврор никак не мог добиться объяснений и попросту не понимал, какими мотивами руководствовалась Президент. Они были, они логичны и обоснованы – по-другому мадам Пиквери, выпускница факультета Рогатого змея, не мыслила. Грейвз убедился в этом за долгие годы их дружбы. Но раньше она всегда доверяла ему свои мотивы и посвящала в ход мыслей.

До того, как Грин-де-Вальд похитил его внешность, память, жизнь, мечты и будущее.

Гори всё в ведьминых кострах Салема!

Взгляд Грейвза остановился на собственном отражении в стеклянной двери стеллажа. На него в упор смотрел мужчина, в короткий срок постаревший на десятки лет. Белые виски, нити серебра в волосах на макушке, резко очерченные морщины на лбу, тёмные мешки под глазами, скорбная складка в углу рта. И бесконечная усталость во взгляде.

Тебя все боятся и сторонятся. Ты делал всё для этих магов, но в ответ получил лишь недоверие и косые взгляды. Разве есть в этом хоть толика твоей вины?

Что больше всего злило Грейвза, так это знание: в том, что именно его выбрал в качестве личины сумасшедший тёмный волшебник, виноват только сам Грейвз.

У него не было никого, кто бы вовремя понял – что-то не так. Этот маг больше не тот прежний ответственный карьерист Персиваль Грейвз, всю жизнь с осознанной юности стремившийся к высокому посту в МАКУСА. Это уже не тот Грейвз, всеми силами старающийся держать магическое сообщество Северной Америки в спокойствии и мире.

Этот волшебник с лицом Персиваля Грейвза больше не Персиваль Грейвз.

Он дожил до сорока с лишним лет, и всё, чего добился за эти годы – уважение и власть. Неплохо, конечно. Но они не спасли его, когда кто-то другой решил забрать его жизнь. И сейчас, после возвращения, эти изрядно потрёпанные уважение и власть не могли утешить и оказать поддержку.

Он ошибся в чём-то очень важном на пути от стажёра Академии Авроров до главы отдела магического правопорядка Конгресса. Он решил, что быть одному – это сила. Без привязанностей, зависимостей и слабостей. Без чужого влияния на свою жизнь и решения.

До определённого момента это действительно было силой. Пока в его жизнь не пришёл Геллерт Грин-де-Вальд, и, с помощью зелий и заклятий, отобрал всё то, чего Грейвз добивался долгие годы.

Оказалось, что одиночество – не всегда сила. Одиночество – это когда некому о тебе беспокоиться. Некому помочь тебе подняться с колен и выпрямиться. Некому взять тебя за руку и вновь повести по дороге, которую ты избрал для себя.

Некому улыбнуться тебе очаровательными ямочками на щеках и волшебными смешными искрами в глазах и поцеловать тёплыми губами. Чтобы свинцовое небо над Манхэттеном стало светлее.

«Справляйся сам, Персиваль. Тебе же никто не нужен. И ты сам тоже никому не нужен», - криво усмехнулось ему отражение.

Вспышка ярости, звон стекла, боль в разодранных острыми гранями осколков костяшках руки.

Тёмная тягучая капля влажно разбилась о холодный мрамор пола, окрашивая его в тёмно-красный. Грейвз завороженно смотрел на свою кровь, капля за каплей стекающую из рваной раны.

Боль привела в чувство, заставив пелену злости в сознании медленно рассеяться. Пора собраться. От его решений зависели слишком многие.

Дверь резко распахнулась, и в кабинет влетела встревоженная Тина. Рука со сжатой в ней палочкой была прижата к груди наперекрест, кончик палочки у плеча – боевая позиция аврора, оказавшегося в неизвестной враждебной обстановке**. Полная готовность нападать или отражать атаку противника.

- Сэр? – Глаза её были широко распахнуты, брови испуганно взлетели на лоб.

- Мерлинова борода, Тина! - не менее испуганно воскликнул Грейвз, не ожидавший такого бесцеремонного вторжения в свой личный кабинет. – Где ваши манеры? Вы бы ещё аппарировали прямо на мой стол!

Еле заметным взмахом пальцев аврор восстановил испачканные кровью осколки в целое стекло, бесшумно собравшееся в оправу дверцы. Ещё пара движений рукой и еле различимый шёпот – рана на руке затянулась, не оставив за собой ни следа.

- Извините, сэр, - ответила аврор Голдштейн, опуская палочку. – Услышала звон и подумала, что вам нужна помощь. – Взгляд её был прикован к каплям крови на полу. Грейвз заставил их исчезнуть небрежным движением кисти.

- Разве что вы хотите спасти меня от моей же неуклюжести, - криво улыбнулся он, понимая, как неправдоподобно звучат его слова. – Не рассчитал силы и захлопнул дверцу слишком сильно.

Тина медленно кивнула, глядя ему в глаза. «Мы оба знаем, что это неправда, но раз вы настаиваете…».

«Настаиваю», - читалось в ответном взгляде Грейвза.

- Я принесла отчёт о вчерашнем происшествии на Бридж-стрит, - подняла она руку, демонстрируя зажатую между пальцами тонкую коричневую картонную папку.

Грейвз молча указал ей на свой стол, погребённый под аккуратными стопками десятков точно таких же папок. Тина подошла к столу, неуверенно потопталась на месте, решая, к какой из стопок присоединить свой отчёт. Потом, едва заметно дёрнув плечом, положила на первую попавшуюся и развернулась лицом к Грейвзу.

- Я могу быть свободна? – Её подбородок был упрямо поднят, глаза опухли после вчерашних переживаний, но в них читались холод и упрямство. Она была не готова относиться к своему начальнику как прежде, продолжая злиться за что-то.

В отличие от Пиквери, Тина была склонна поступать нелогично. Её злость на Грейвза была абсолютно иррациональна. Смогла бы она сама противиться Грин-де-Вальду, реши он, что ему нужна её жизнь?

- Свободны, - холодно кивнул Грейвз, глядя ей прямо в глаза. Его изрядно утомило переживать, что о нём думают другие. Даже если это Тина Голдштейн.

Но стоило Тине сделать движение по направлению к двери, как в кабинет без стука вошла сама госпожа Президент. Грейвз невольно выпрямился, стараясь скрыть беспокойство – что Пиквери понадобилось от него? Почему она не вызвала его к себе, как делала обычно?

- Госпожа Президент? – полувопросительно обратился он к ней.

Тина застыла на месте, не зная, куда деться. Несмотря на то, что после поимки Грин-де-Вальда Пиквери относилась к ней более благосклонно, чем когда-либо прежде, было заметно, что Голдштейн до сих пор неуютно в присутствии столь высокого начальства.

- Мадам, - пискнула она.

- Добрый день, мистер Грейвз, аврор Голдштейн, - кивнула Пиквери с королевским достоинством. Парчовый узор на её головном уборе заиграл мягкими переливами в тусклом дневном свете, льющемся из окна.

Тина нервно вцепилась в палочку обеими руками, топчась на месте и, очевидно, мечтая оказаться где-нибудь не здесь. Прядь её волос, как обычно, в самый неподходящий момент, скользнула на лицо. Девушка вернула своенравную шевелюру на место резким движением руки.

- Чем обязан? – хмуро глянул на Пиквери Грейвз. На самом деле, они сегодня уже виделись. Грейвз старался уговорить её позволить ему пообщаться с Грин-де-Вальдом, но Президент в очередной раз отказала в просьбе. Конфликт перешёл на повышенные тона, и Пиквери фактически выгнала аврора из своего кабинета. Но не давать же понять Тине, рядовому сотруднику Конгресса, что начальство в чём-то не согласно друг с другом.