Оставшиеся в зале Грейвз и Канг обменялись растерянными взглядами и синхронно посмотрели на сытую довольную малышку-Тину, увлечённо жующую мех отчаянно верещавшей пушишки.

Впрочем, Канг быстро нашёл для себя занятие вне стен Конгресса, поспешив на вызов с девятой авеню. Грейвз пару раз пытался отобрать из неловких, но таких цепких пальчиков маленькой Тины жалобно пищавший комок шерсти, но каждый раз это заканчивалось отчаянным плачем ребёнка.

Аврор с тоской думал, что свидание младшей Голдштейн может продлиться до самого вечера.

Он почти забыл о кровавом знаке на старых обоях в доме Суитуотеров, но сейчас, сидя в относительной тишине и глядя в бездонные карие глазёнки аврора Голштейн, он невольно вспомнил её слова.

«Вам грозит опасность, сэр».

Провела собственное расследование, значит? Пришла пора и Грейвзу навестить библиотеку Конгресса.

***

Огромные залы, от пола до потолка заставленные стеллажами, переполненными пыльными фолиантами, и в рабочие дни не могли похвастаться обилием посетителей, а в этот выходной день были совсем пусты. Не было даже библиотекаря. Но это было лишь на руку аврору. Вряд ли библиотекарь стал бы терпеть младенца в своих владениях.

Тина оставила в покое пушишку, которую Грейвз усадил на свою голову – несчастная тварь отчаянно цеплялась мелкими лапками за пряди волос и никак не могла поверить, что выбралась живой из пальчиков маленькой мучительницы.

Зато внимание маленькой разбойницы привлекли яркие журналы. Ей потребовалось минут пятнадцать, чтобы разодрать внушительную стопку номеров «Ведьмы Большого яблока»**. Весь процесс проходил с самым серьёзным выражением лица – с нахмуренными от напряжённого внимания бровками и оттопыренной нижней губой. Одетые по последнему слову моды красивые ведьмочки на колдографиях разбегались с безмолвными криками, когда Тина рвала яркие картинки напополам.

Грейвз начал думать, что несмотря на все сложности, кажется, быть родителем очень даже интересно.

Оставив Тину за сложной работой по уничтожению журналов, Грейвз принялся посматривать архив иностранных газет за последние несколько лет. То и дело отвлекаясь, чтобы посмотреть, как обстоят дела у его маленькой подопечной, он заново узнавал то, о чём ему рассказала аврор Голдштейн.

Каждая новость об очередном злодеянии, приписываемом Грин-де-Вальду, сопровождалась знакомым символом. Грейвз просмотрел номера за прошлый год. Всё лето, осень, и даже в начале декабря – этот символ регулярно появлялся на страницах газет по всей Европе. Его могли оставлять союзники Грин-де-Вальда. Или же он сам, мотаясь с помощью порталов между Старым и Новым светом. С утра пришёл на работу в Конгресс в Нью-Йорке в теле главного аврора, а после обеда убил семью чистокровных магов во Франции, оставив метку на одной из стен старинного шато.

Они просидели в библиотеке несколько часов. Тина от разрывания журналов перешла к ловле разноцветных светлячков, наколдованных Грейвзом. Затем, когда ей это наскучило, выпила ещё одну бутылочку молока, принесённого заботливым домовиком и поспала полчаса. Затем вновь пожевала пух пушишки и перешла к самому интересному – обслюнявливанию карточек из каталога. Длинные узкие полки, заполненные стройными рядами прямоугольников из плотной сероватой бумаги, не могли не привлечь внимание. Грейвз лишь тяжело вздохнул, взмахом руки восстанавливая разноцветные обрывки бумаги в стопку ярких журналов.

Вскоре Грейвз решил, что получил всю полезную информацию, какую мог. Волшебством вернул газетные номера на положенные им места, и подошёл к Тине, морально готовясь к крикам недовольства. Кажется, Тине очень понравилось уничтожать имущество Конгресса.

- Ну что же, Тина, нам надо возвращаться, - ласково глядя на увлеченного разрушением ребёнка, сказал он. Рядом с Тиной на спине лежала пушишка, судорожно подёргивая лапками. Надо было поскорее вернуть пуховой комок Карибу, а то, того и гляди, помрёт.

Грейвз попытался отобрать клочок бумаги, который Тина увлечённо жевала, чем вызвал ожидаемый приступ негодования. Подчиняясь взмаху руки, все выдранные малышкой карточки, шурша, словно стайка птиц, вернулись на места в длинной полке каталога. Но отобранный у Тины клочок бумаги привлёк внимание аврора.

Значительный фрагмент бумаги с угла карточки был съеден, и на нём осталась лишь часть информации:

«…ки барда Бидля.

…ный экземпляр передан в библиотеку Школы

…действа и Волшебства Ильверморни в 1851 г.»

Сказки, о которых говорил Грин-де-Вальд в воспоминаниях Тины. Грейвз бы не обратил на этот клочок бумаги особого внимания. Какая разница, какие истории рассказывали в детстве темнейшему колдуну современности? Но одна маленькая деталь заставила застыть, сжимая огрызок библиотечной карточки в напряжённых пальцах.

По самому верху шёл ряд нарисованных рун, большая часть чернил которых была размыта слюнями Тины. Но один символ, тот самый, что Грин-де-Вальд рисовал на местах своих преступлений, остался вполне чётким.

- Спасибо, аврор Голдштейн, - сказал Грейвз орущему в руках младенцу, пряча клочок бумаги в карман брюк. – Кто бы мог подумать, что даже в таком состоянии вы можете оказаться полезны.

***

Грейвз отпустил всех авроров по домам впервые за долгое время. Те облегчённо вздохнули и поскорее ретировались, опасаясь, что начальство могло передумать. Остались лишь дежурные авроры – Фишер и Флеминг, -которые почти сразу отправились на вызовы.

В темноте вечера за окном Грейвза материализовалась тень, разбудившая аврора громким нетерпеливым стуком. Мужчина вздрогнул и оторвал голову от столешницы - он уснул прямо за рабочим столом. День, проведённый с маленьким ребёнком, изрядно утомил его. Рядом, на софе, спала малышка-Тина. Она тоже проснулась от неожиданного звука.

К щеке Грейвза прилип пергамент с отчётом Аманды Флеминг. Аврор оторвал его и сонно потёр щетину. На пальцах остались разводы чернил. Перьевой почтальон вновь нетерпеливо застучал по стеклу.

В приятное тепло ворвалась свежая прохлада весеннего вечера, когда Грейвз распахнул окно для совы. К лапке был привязан флакон, обёрнутый в обрывок пергамента.

Резкий, нетерпеливый почерк Матоаки сообщил ему, что они не уверены в эффективности зелья, но навредить Тине оно не должно. Звучало не очень обнадёживающе.

- Что будем делать, Тина? – Грейвз с сомнением в голосе озвучил мысли вслух, задумчиво глядя на жидкость во флаконе.

Тина сладко зевнула. Чары трансфигуации спали с одежды, и она сидела, закутанная в свою не по размеру большую блузу.

Грейвз, скорее всего, так и не решился бы дать ей подозрительное зелье, но в этот момент в дверь кабинета звонко постучали.

- Добрый вечер, мистер Грейвз, - мило улыбнулась слегка запыхавшаяся Куинни Голдштейн, приглаживая растрепавшиеся золотистые локоны. – Я получила ваше сообщение десять минут назад, прибежала тут же. Прошу прощения, что заставила ждать.

Грейвз мрачно посмотрел на очаровательно раскрасневшуюся от бега младшую Голдштейн, затем хмуро глянул на циферблат карманных часов. Без десяти восемь. Выразительный взгляд из-под бровей заставлял легилиментку нервничать.

- Надеюсь, свидание прошло удачно, - ровным спокойным тоном поприветствовал её Грейвз.

- Очень. – Куинни перевела смущённый взгляд с начальства сестры на неё саму, счастливо хлопающую в ладошки и агукающую. – Тинни? – растерянно и неуверенно спросила Куинни, обращаясь то ли к внезапно впавшей в детство сестре, то ли к её шефу.

- Несчастный случай на месте преступления, - пояснил Грейвз, вертя в руке склянку с лекарством. – Колдомедики приготовили противоядие, - продемонстрировал он ей флакон, - но…

Куинни не стала слушать до конца. Решительным шагом подошла к Грейвзу, забрала из его рук склянку, сломала восковую пробку и влила содержимое в сестру. Всё произошло так быстро, что Грейвз слегка растерялся. Он успел отреагировать на действия Куинни, зажмурившись, и даже прикрыв глаза ладонью – для верности.