Ермолай посмотрел на платок с сомнением, но в карман положил.
Подводит старуха Ермолая к срубу и неведомо кому на неизвестном языке приказывает. Тут земля от порога клочьями в стороны полетела, а сруб вдруг на ноги поднялся. Смотрит Ермолай и глазам не верит.
- Через дверь войдешь, повторишь слова, какие скажу, - наставляет Силви. - Путь тебе сокращу. Как выйдешь, ступай на запад через скалы до самого моря. Найди бычий череп, он укажет. И про меч не думай, меч тебе в жизни никогда не понадобится. Будет у тебя хранитель на полдороги, остережет. И не благодари. Помогаю потому, что видение мне было. А теперь слова запоминай, - и на ухо Ермолаю три слова прошептала.
Забрался Ермолай в сруб, низко поклонился старой Силви и белесому от первого снега болоту. Слова, которым ведьма научила, эхом по черному лесу прокатились. Сруб поворачиваться стал.
Смотрит Ермолай, а за порогом нет больше ни болотных кочек, ни кривых деревьев, ни седой старухи. А виден далеко вдали морской берег и стылые серые скалы.
Ермолай и Бера
Ступил Ермолай на скользкий камень, оглянулся, а ведьмин сруб пропал, будто и не было никогда. Но другому еще больше удивился плотник. От старухи шаг делал - зима на носу была, а теперь - весна вокруг. Травка зеленая меж камней пробивается, птички в вышине поют, да ветер по небу нежную сметану облачков размазывает.
Два дня в поисках бычьего черепа бродил Ермолай. Грыз горькую репу, что в дорогу из припасов старой Силви захватил. Ноги на закат влекли. И чем дольше шел Ермолай, тем громче становился шум волн. Вскоре взору открылся поросший соснами берег весь в огромных валунах, а за ними - бескрайнее море, такое могучее и просторное, что дух захватило.
А запах какой вкусный! Надышался всласть Ермолай, пока спускался вниз к прибою по замшелой, нагретой солнцем скале. Дважды чуть не сорвался.
Хотел идти вдоль берега, искать ведьмин знак, но сообразил - на то много времени надо. Берег похож на гребень для волос - высокие скалы глубоко в море врезаются. На вид близко от одной до другой, но попробуй - дойди.
Можно плот справить, но сперва отдохнуть немного.
Потрогал ладонью влажный песок, зачерпнул морской воды. Прибой шумит, в небе чайки кричат. Умылся и присел на валун. Сидит, любуется, как цвет моря меняется, под небо приноравливаясь. Так спокойно, только репа в животе бурчит, никак не уляжется. Смотрел Ермолай на море, смотрел и задремал.
Проснулся, когда чья-то крепкая рука схватила за шиворот и потащила волоком по гальке. Хотел закричать, но увидел рядом с берегом корабль под серым, заплатанным парусом с бычьим черепом на носу и передумал.
Знак. Все, как ведьма предсказала. Ермолай тут же успокоился и даже расслабился. Лишь старался коленки поджимать при виде особо острых камней да воздух вкусный ртом поглубже глотать. Про запас. На тот случай, если на корабле запах другим окажется.
Корабль так и назывался - "Бычий череп". На корме добыча сложена, на носу два вечно спорящих брата - Фарульф и Хёрдгейр. С ними сестра их двоюродная - Регинлейф.
В мужской одежде, за спиной круглый щит из дерева, снежные волосы коротко острижены, а в силе уступает только кузнецу Храфнхильду, за что получила прозвище Бера, Медведица. В остальном Беру-Регинлейф от обычной девушки не отличить - глаза синие, губы полные. Немножечко широка в кости. Ну и что? Подумаешь, широкая кость. Зато Бера может сражаться получше иных воинов. Даже в бурге таких девушек нет. Говаривали, за дальним лопарским капищем жила похожая, да ее недавно валуном придавило. Бера теперь одна такая на весь белый свет. А кто говорил, что Бера слишком толста, получал кулаком в лоб.
"Бычий череп" возвращался с набега на рыбацкую деревню губанов, кто-то из команды увидел лежащего на берегу Ермолая. Фарульф приказал плыть мимо, но Хёрдгейр заявил, что безоружный человек, спокойно спящий на камне в диких местах, наверняка ведун, и колдовством может принести пользу в походе. Например, туман разогнать. На что брат возразил, скорее всего, это беглый раб, да с таким скверным характером, что и скупые губаны искать не стали.
Пока они препирались, Бера-Регинлейф прыгнула в воду с деревянным щитом, добралась до берега и собиралась плыть обратно, взвалив Ермолая на спину. Тут уж братья оставили спор и направили корабль за сестрой.
Успевшего хлебнуть соленой воды Ермолая втащили на борт. Первым делом осмотрели - нет ли чародейских меток, ощупали - человек ли? Потом по-норжски спросили, кто таков, почему на скалах в одиночестве спит и умеет ли колдовством разгонять туман?
Ермолай на вопросы отвечал честно. Про родные места, про булгарина Рокоша, про любушку свою, Злобушку, про ведьмино предсказание и даже про навья - без утайки рассказал. А под конец из-за пазухи котомку с сердцем вытащил.
У Хёрдгейра покатилась слеза по щеке в бороду. От жалости даже палуба скрипнула. А Фарульф лишь хмыкнул - и не такое видал.
Подумали норги и так рассудили - раз боги свели два пути воедино, спорить не о чем. Огорчились немного, что Ермолай не ведун. А узнав, что он плотник и с деревом ладит, и вовсе обрадовались - починка на корабле всегда нужна. Ермолаю тут же вручили топор, веревку и доску - нос брешью воду черпал, да ветер в пробоине гудел, если с востока дул. К вечеру Ермолай дыру заделал, какие щели нашел, стружкой законопатил, смолой заворонил, два больших щита, что по правому борту треснули, веревкой стянул. Сделал все так славно, что норги залюбовались. Не просто надежно - еще и красиво получилось у плотника. Стал корабль словно новый. Сунули Ермолаю в руки кувшин с крепким медом и вяленую рыбу. Славно потрудился, пусть передохнет.
Наутро парус бодро вздохнул, и "Бычий череп" быстро заскользил под грозовыми тучами. Вскоре начался ливень. Ермолай укрылся от грозы под щитом, от грохота казалось, вода пробьет дерево насквозь. Норги спустили парус и налегли на весла, чтобы отвести корабль подальше от берега. К полудню тучи разошлись, но за кормой появилась другая напасть - губаны снарядили погоню.
