Основная фабула романа – "гелиевая панама" и тайная диверсия американских разведок как одна из причин благополучного мирового соглашения по Карибскому кризису – является научно-фантастическим вымыслом.

В 1954г академик Леонид Робертович Нейман, приветствуя новый набор студентов электромеханического факультета Ленинградского Политеха, высказал чрезвычайно мудрое и ёмкое напутствие:

– Представьте себе, что вам необходимо создать и сохранить в памяти картину фасада главного здания нашего института. Можно сесть в воображаемую люльку, которая перемещается в определённом порядке по всей поверхности здания в непосредственной близости к его стенам. Вы узнаете рельефы здания, формы оконных проёмов и колонн, детали и материалы внешней отделки. Но вы не получите представления об архитектурном ансамбле комплекса, которое следует получить наоборот – отдалившись от здания для получения общей картины. Не зубрите подробности, они вскроются сами собой, – стремитесь получить общее представление о каждой дисциплине! Не садитесь в люльку зубрёжки и частностей!

Это наставление стало настоящим маяком в моём подходе к обретению новых знаний и жизненного опыта. Стало ясно, что любая частность может быть понятой гораздо глубже с позиций общего взгляда на эту частность и её окружение.

Мало кто сознавал, но можно без преувеличения сказать, что в то время буквально вся страна, все её отрасли были мобилизованы на решение атомных проблем. И прежде всего на создании массового производства атомного оружия, – началась бурная гонка ядерных вооружений 1950 – 1975 годов. Второй по важности была проблема атомной энергетики, в те времена казавшаяся менее сложной, чем оказалось.

Обе тесно связанные между собой проблемы для своего разрешения требовали разносторонних ресурсов, и одним из важнейших был ресурс знаний, то есть образование. Государство, относящееся к атомной проблеме как к единственному способу собственного спасения, выделяло не только все возможные материальные ресурсы, но и стремилось мобилизовать дух общества верой в науку как гаранта светлого будущего. Мощный пропагандистский аппарат наполнил СМИ, библиотеки и образовательные институты материалами (от бесплатных брошюр до дорогих переводных научных статей) о всех направлениях науки, и прежде всего атомной физики. На её основе предсказывались ближайшие достижения доступов к новым, безбрежным энергетическим ресурсам. По всей стране росла популярность физических наук. Стали широко известны имена учёных-атомщиков Курчатова, Иоффе, Ландау, Зельдовича, Арцимовича, Флёрова и многих других. Научное сообщество страны грезило термоядерным синтезом как рассветом новой эры энергетики.

У нас, политехников-ТВН-щиков (высоковольтников) в те времена был настоящий бум – бум надежд на термояд! Тогда Курчатов обманулся 14-мэвными нейтронами (не буду вдаваться в подробности) и сгоряча твёрдо пообещал партии и правительству золотые горы – неисчерпаемое море дешёвой электроэнергии от управляемого термоядерного синтеза. В ближайшее время! Прямо завтра! Сразу же в нескольких научных центрах были начаты работы по прикладным, практическим исследованиям в этом направлении. В нашем Политехническом Институте группа учёных-высоковольтников была привлечена к практической реализации условий так называемого "пинч-эффекта", то есть удержанию "шнура" благотворной плазмы в сверхмощном магнитном поле. За финансированием дело не встало – Минсредмаш через Сухумский Физико-Технический Институт вложил в этот проект баснословные по тем временам суммы. Наши учёные взялись за дело с ходу: организовали в г.Серпухове крупное производство безиндуктивных конденсаторов собственной разработки, закупили большие партии кабелей, заключили договора с заводами-металлообработчиками по изготовлению массивной ошиновки и других деталей, наняли рабочий персонал по монтажу. Для размещения проектируемого гигантского ударного электрического контура был выделен большой зал в высоковольтном корпусе. Он был заполнен длинными рядами могучих конденсаторов, оплетённых сложной ошиновкой. В кратчайшие сроки была разработана, смонтирована и испытана уникальная установка с запасом энергии в тысячу килоджоулей, способная генерировать импульсы тока амплитудой до десяти миллионов ампер.

И какие это были учёные! Не просто таланты, нет, это были действительно выдающиеся умы, и мы не имеем права их забывать – С.Г.Кучинский, М.Л. Левинштейн, С.Л. Зайенц, Г.А. Шнеерсон, М.В. Костенко и др. К их работам была подключена группа студентов нашей кафедры, отобранная и проверенная КГБ за три года до выпуска. В их число попал и я. Знания, которыми нас буквально накачивали эти учёные, и наша совместная с ними работа пригодились после выпуска точно по назначению.

Это была настоящая, захватывающая исследовательская работа. Не все из нас понимали значение того, чем занимались, но для тех, кто "не садился в люльку", кто сознавал свою причастность к стратегической цели, это удваивало и силы, и прилежание. Молодости свойственна романтика, и мы, помнится, даже графики результатов исследований, даже осциллограммы и кадры скоростной фотосъёмки разрядов называли "музыкой для глаз". Дипломная работа каждого из нас посвящалась одному или нескольким компонентам создаваемого гигантского разрядного комплекса, но все знали, как и почему устроен весь комплекс и для чего нужен этот компонент. Защита наших выпускных дипломных работ состоялась в начале 1960г. Мы с удовлетворением защитились и разъехались по назначенным местам работы. Как раз к этому времени великие державы, насмерть перепуганные результатами испытаний атомного и водородного оружия, в полной мере развернули бешеную гонку ядерных вооружений. Так я стал винтиком в колоссальной машине Минсредмаша и в этой глобальной гонке.

Романтика закрытого мира

Вооружённая охрана на КПП и на постах внутренних подразделений. Контрольно-следовая полоса периметра завода с рядами колючей проволоки и охранной сигнализацией, дозорные вышки с автоматчиками, сторожевые собаки.

Угрюмые, с печатью вечного подозрения, лица отставных чекистов из режимных органов. Повсюду кодовые замки. Обязательный учёт всех без исключения служебных документов и записей в специальных чемоданчиках с приспособлениями для опечатывания, а хранение этих чемоданчиков – в персональных сейфах, также обязательных к опечатыванию личной печаткой.

Внезапные контрольные проверки выполнения правил работы с секретной документацией и секретными изделиями.

В цехах везде сияющая чистота и строгая опрятность. Сверкающие белые халаты и чепчики, со временем сменившиеся на стильные спецодежды с прикольными нашивками принадлежности к тому или иному подразделению. Персонал завода набирался из молодёжи, поэтому подразделения буквально сияли красотой молодости девушек и юношей. Профиль некоторых цехов требовал нежных женских рук, и состав их был почти полностью женским. Такие цеха женским прилежанием к уюту были превращены в настоящие зелёные сады.

Причудливые облики контрольного оборудования, просторные залы с громадами термобарокамер и разнородных испытательных стендов. Оглушительные удары копров, подобное сиренам завывание вибростендов, надрывный гул разгоняющихся центрифуг.

А исследовательские лаборатории! Путаница кабелей и проводов, скопище переключателей, вспышки и запах озона от высоковольтных разрядов, пульсирующее мерцание экранов осциллографов, щёлканье затворов фотоаппаратов, настораживающий треск счётчиков… А незабвенный запах старой доброй дымящейся канифоли! Он – пароль в мир творения, поисков и непременной удачи!

В апреле 1960г я прибыл в Новосибирск на предприятие п/я 32 (далее завод "Химаппарат") по путёвке молодого специалиста в полной уверенности, что буду продолжать работу в секретном НИИ по теме моего дипломного проекта (в этом меня заверил чекист, оформлявший распределение в Министерстве). Меня принял директор только что начавшего выпуск продукции завода, человек с чрезвычайно респектабельной, внушительной внешностью и громовым голосом. Он спросил, чему меня обучали, ничего не понял и изрёк: