Не приминул обозначить свое присутствие Лука. Вот уж добро ему досталось!

«Ну ты и дюндель!».

Чего тебе?

«Чего-чего! За тебя беспокоюсь».

Парней выручить нужно.

«Попались, знать фарт их такой! Всех не вытащишь».

Мне всех и не надо, только своих.

«Господи! Ну почему так? Везет же некоторым, к нормальным людям попадают, а я как проклятый, должен влачить жалкое существование рядом с недоумком!»

Умолкни, финансовый гений недоделанный. Надоел твой скулеж!

Пока припинались, дошел до люка. Выглянув во внутренний двор, визуально окунулся в суету ночного коловращения людей. Кругом носились дружинники с факелами. Слышались крики воинской команды. Бедлам добавляла дворня, собаки, так и не выпущенные из вольеров. Видно все как на ладони. Вон, с шумом поднялась замковая решетка, и тут же со вздохом лег на каменистый грунт подъемный мост. Наверное, сотня всадников, не меньше, с места в карьер проскочила наружу, копытами лошадей выбивая дробь по дереву моста. Все нараспашку, никакого порядка! Ясно, пропажа обнаружена, теперь следуют «удары по хвостам», назначение виновных в похищении, и наказание непричастных. Не хотел бы он сейчас оказаться на месте погостного наместника. Ну, такое положение вещей ему только на руку. Работать!

В полутемный двор из дверного проема хозяйственного помещения, вышла молодая девка, с повязанным на голову платком. Торопливо, как и все в этом дурдоме, пробежала в сторону подвала, где много десятилетий тому назад еще при прежнем князе, был устроен поруб-темница, а вместе с ней и хранилище собранного с подконтрольной территории добра в свое время не вывезенного в Чернигов. Хоть и поругались, а Лука свою партию вел умело. Душа зависшая между Раем и Преисподней, выигранная в карты и прижившаяся под крылом своего нового хозяина, свое дело знала, и все входы-выходы замкового комплекса прошустрила еще в первый приход. Вовремя предупредила о караульных.

Хоть и творилось кругом непотребство, охране поруба нужно отдать должное, службу исполняли исправно.

–Чего тебе, девка?

Послышалось из ниши при входе на приступки, спускавшиеся вниз. Надо же, ведь как схоронился! Оглянулся, внимания никто не обращает, все заняты своим.

–Дяденька! – позвал жалобным голосом.

Ну, все у нас, у русских, на авось выходит, да наверное, на этом и далее стоять будет.

–Чего?

Из темного проема показался дружинник, судя по голосу и едва различимой бороде, в летах. Егор метнул нож, примерно определив, куда он должен попасть. Следом бросился сам, чтоб поддержать тело, не допустить громыханья железа. Все получилось. Жаль старика, нож вошел точно в глазницу.

Тело пристроил в той же темной нише. Спустился по ступеням, подергал дверь. Заперто. А чего ты хотел? Ну, помогай русское авось! Постучал в дверь. Елейным голосом с примесью жали, заныл:

–Дяденьки-и!

Снова постучал.

–Дяденьки-и!

Послышались глухие, приближающиеся шаги, на слух, сразу две пары, кашель, и тоже немолодой.

Кто там?

«Старики». – Голос Луки в голове Лиходеева обрел нотки сарказма.

Ну погоди поганка такая!

«А что сделаешь?».

Обижусь.

«Ну тогда ладно».

За дверью завозились. Что ж вы деды на пенсию не ушли? Снова грех на душу принимать. Деваться некуда…

Тюрьма, она и в Африке тюрьма. Широкий коридор с каменным полом и кладкой высокого свода, длинный, при свете факелов на стенах, видно, что упирается в двустворчатую окованную железам, торцевую дверь, запертую на амбарный замок. По сторонам тоже двери, но эти все заперты на засовы-щеколды, какие-то низкие, но крепкие. Стал поочередно отпирать одну за другой, подсвечивая себе факелом. Пусто. Пусто. Пусто. Да, где же их держат? За очередной дверью, наткнулся на человека. Худой, с козлиной бородой, видно, что молод и не складен телесно. С открытыми глазами лежал на прелом сене, смотрел на Лихого как на приведение.

–Ты кто, мужик? – чуть задержавшись, спросил сидельца.

–Монах я, – на удивление быстро откликнулся незнакомец, – Ильей кличут.

–На волю хочешь?

–Все в руках Господа!

–Тогда выходи. Считай, что господь свою руку приложил. Помогай двери открывать.

Пропажа разыскалась в самом конце коридора. Сидели все втроем в одной камере, только в отличие от монаха, лежали связанные веревками на голом полу.

Лиходеев обрадовано возвестил:

–Просыпайся, страна! Чего братцы пришипились, приуныли? Вставай, с вещами на выход, здесь самые гуманные законы, никто никого не принуждает, сколько смогли столько и отсидели!

Сначала обалдели, потом подняли гвалт.

–Боярич!

–Как…

Он резал веревки, обратил внимание на Вторушу, кроме дыхания, не подававшего признаков жизни.

–Опоили его на гостевом дворе, – разминая руки, сообщил Лис, – а нас сетью покрыли, потом избили. Ничё, заживет как на собаке. А это кто?

Указал на монаха, мельтешившего у двери.

–Илья, такой же зек как вы.

–А-а!

Снова Лука на связь вышел:

«Слышь, Лихой! Там в торце княжья кубышка. Злато серебро брать будем или пустыми уйдем?».

Много там?

«Тебе и всем товарищам твоим на весь век хватит!».

Берем!

–Хорош языком молоть. – Оторвал от вопросов-ответов подчиненных. – Лис, метнулся к выходу в эту богодельню, я там видел топор и кое-какое оружие, тащи сюда.

–Зачем?

Пришлось гаркнуть на от радости распустившегося подчиненного:

–Н-ну!

–Ага. Это я мигом.

–Смеян, освобождай Вторушу, с Ильей выносите его в коридор.

Егор подошел к торцевой двери, оглядел ее со всем прилежанием, выходило, что «брать» дверь можно только силой. Нарисовался Лис с кучей железок.

–Вот!

–Вижу. Держи факел.

Действовал топором как кувалдой, потом, как резаком. Шум конечно был, да ведь стены толстые, не в пример стройкам будущего. Замок покорежил, но не открыл, зато срубил ухо петли. Ф-фух, справился! За дверью была обычная кладовка для сбережения ценностей. Огромная правда. Размером со склад.

–Ну, боярич, ты хват! – вырвался возглас из уст Лиса.

Его глаза хищно забегали по стеллажам «пещеры Али-Бабы». Чего здесь только не было! Факел выхватывал из темноты, то стоявшее рядами у стены оружие, то низки шкур, то дорогую материю. Вот, штабель посуды, выкованной из метала, быть может, даже из серебра. А это…

–Лис, хватит ковыряться! Золото ищи, серебро, только россыпью, в кошельках. Понял.

Время неумолимо уходило. Видно пустыми уйдут.

–Нашел!

Радостный возглас подельника, заставил повернуть в соседний проход. Действительно монеты в кошелях.

–Освободи вон ту сумку, напихивай. Давай-давай, шустрей. Лис, тебе нести. Сдюжишь!

–Ради такого мешка, батька, я жилы рвать буду, а унесу!

Хм! «Батька», смотри, как проняло! Ну, Лис! Ну, златолюбец ты наш!

–Хватит! Уходим!

И чтоб не было возражений, бросил факел на стеллаж с меховой рухлядью. Так может вспыхнуть еще разве только порох и бензин. Запах горящей шерсти заставил торопиться.

–Уходим! Уходим! Уходим!

Выскочили на свежий воздух, тут же столкнулись с замковыми дружинниками. Ох и видок у их компании! Впереди девка с мечом в руках, за ней нагруженный тяжелым мешком мужик с разукрашенной синяками физиономией, замыкают шествие двое несущие третьего на руках.

Поздняк метаться! Идут на прорыв! Меч кромсает зазевавшегося, перекрывшего пути дружинника, сносит с плечь голову еще одному, попытавшемуся заступить дорогу.

–Бего-ом!

А по двору уже разносятся крики: «Тревога!», «Лови!», «Вон они! Вон!».

Отбросив факел, припустил стрекача, слыша, как наконечники стрел чиркают по плитам и камням совсем рядом с ним, а весь собранный воедино коллектив пыхтит паровозами за спиной. Сбежал вниз по лестнице, в ночной темноте опрокинув сразу двоих человек. Посторонних, оказавшихся не в том месте, не в то время, не ожидавших такой прыти от беглецов. Сам, чуть не растянулся во внутреннем дворе, споткнувшись на подходе к лазу.