— Очень хочу.

Но вместо того, чтобы присоединиться к ней, вышел из спальни. Тонкс озадачилась: он мурыжил ее уже битый час. Велел раздеться, а сам все копался в книгах, а теперь и вовсе ушел в кабинет.

Прождав еще немного, она замоталась в простыню и вышла за ним. Секс-символ ее детства сидел за своим столом и как ни в чем не бывало ковырялся в контрольных работах второкурсников. Нимфадора подошла ближе.

— Терпение, мисс Тонкс, — бросил он и, даже не глянув на нее, похлопал рукой по своему столу слева от себя.

Тонкс, приподняв брови, скинула простыню и плюхнулась голым задом прямо на проверенные пергаменты учеников. Снейп на это никак не отреагировал, продолжая энергично вычеркивать что-то. Тонкс смотрела, как темные длинные пряди падают на его лицо, она следила за тем, как он кривит губы и прищуривает глаза, — теперь-то смотреть на него можно было прямо и без смущения. Тут Снейп положил левую руку ей на колено и, не отрываясь от работы несчастного второкурсника, фирменным ледяным тоном произнес отточенную фразу, которой из года в год приветствовал первокурсников. Правда, в слегка извращенном варианте.

— Мисс Тонкс, вы имели счастье в течение года в формате индивидуальных занятий наблюдать насколько я талантливый волшебник и неординарный преподаватель. Я бы мог рассказать вам, как разлить по бутылкам известность, как заваривать славу и даже как закупорить смерть… но я, с сожалением, вижу, что единственное, о чем вы способны думать в моем присутствии, так это, как бы поскорее раздвинуть передо мной ноги, — и он бросил на нее нарочито запугивающий взгляд. — Нет, мисс Тонкс. Терпение. Я еще не закончил с этим, — он с презрением поднял пергамент, от края до края исписанный мелким аккуратным почерком. — Она, видимо, думает, что если перепишет всю главу из учебника, то осчастливит меня приятным времяпрепровождением в пятничный вечер. Этот... — Северус подцепил другой свиток. — Хоть сделает пару нелепых ошибок!

И Снейп вернулся к проверке, только левая его рука стала подниматься все выше и выше. Тонкс уселась поудобнее, слегка раздвинув ноги. На лице Снейпа появилась ухмылка, ясно говорившая: «Ну, что я и говорил. Только одно на уме». Однако, судя по тому, что он вытворял этой самой левой рукой, мысли его находились в том же измерении.

— Кому же я обязана такой долгой пыткой, сэр? — спросила Тонкс и застонала, прикрыв на мгновенье глаза.

Снейп с совершенно безразличным лицом перевернул пергамент и прочитал:

— Гермиона Грейнджер. Гриффиндор. Второй курс.

— Наверное, она влюблена в вас, сэр... — наигранно томно произнесла Тонкс.

— Да уж наверняка. В кого же ей еще влюбиться-то, — все тем же серьезным тоном проговорил Снейп. — Но ее я поимею не ранее седьмого курса. Пусть терпит.

— Бедная девочка... Пять лет ждать! Я так уже едва могу... — и она опять сорвалась на стон.

— Так не сдерживайтесь, Нимфадора. Расслабьтесь уже, наконец! — он снова посмотрел на нее. — Ночь. Вы сидите на моем столе. Совершенно голая! — тут он не сдержал издевательскую улыбку. — Мои, как вы считаете, изумительные длинные пальцы у вас между ног... Что мешает вам получать удовольствие?.. М?.. Я скоро закончу.

Тонкс обалдело уставилась на него: до нее наконец дошло, во что он играл с ней — в ее же фантазии. И она откинулась на спину, продолжая посматривать на него. Ведь и вправду, зачем отказывать себе?! И только когда она стала лихо извиваться на его столе, скидывая выстраданные эссе на пол, Снейп отложил работу и присоединился к ней в полной мере.

С тех пор Северус взял за правило томить ее, сладко распалять и оттягивать желанный момент. Он играл с ней, наблюдая, как разгорается огонь, и входил уже в самое пекло. Хотя иногда разнообразия ради делал все быстро, словно только своего удовольствия ради, и это ей тоже безумно нравилось.

Однако спал профессор зельеварения все меньше.

Однажды, лежа с Тонкс в обнимку, он заметил, как ее дыхание стало уж слишком ровным. Нимфадора спала. Снейп облегченно выдохнул: ему так не хотелось покидать теплую постель и тащиться провожать ее куда-то в ночь. Уснула — и прекрасно! Кровать пахла сексом, но он даже не поднялся в душ, так и вырубился. В конце концов, брезгливостью Снейп никогда не отличался.

Утром их разбудила огромная светящаяся рысь. Голосом Андромеды Тонкс она принялась поносить дочь за то, что та не ночевала дома и не даже не предупредила. А еще мать Нимфадоры грозилась разобраться с сопливым кавалером ее дочери. Снейп, услышав это, таким взглядом посмотрел на Тонкс, что та с головой залезла под одеяло. Вскоре, он, впрочем, перестал сожалеть о том, что не выставил ночью девчонку. Из-под одеяла она так и не вылезла, а утренние минеты ему, кажется, и вовсе никогда не делали. Так что покинул свои комнаты профессор зельеварения в таком превосходном настроении, что Гриффиндор лишился двадцати баллов еще до начала завтрака. Ну а за столом в Большом зале Снейп настолько вдохновенно сыпал остроумными и изрядно ядовитыми замечаниями, что златокудрый профессор ЗОТИ посоветовал коллеге найти себе уже женщину и успокоиться.

После этого Нимфадора повадилась регулярно оставаться у него на всю ночь. Он прижимал ее к себе во сне, Тонкс умирала от счастья.

Единственной неприятностью было то, что пара рыжих близнецов каким-то образом узнали о том, что профессор Снейп проводит ночи не в одиночестве. Память парням он подчистил, а на свою спальню наложил все возможные блокировки — теперь следить точно никто не мог.

Однако если на девятнадцатилетней девушке ночные развлечения никак не отражались, то тридцатитрехлетний мужчина выглядел наутро после пяти часов сна довольно помято.

Ситуацию усугубляло и то, что в апреле Снейп не на шутку увлекся каким-то исследованием и стал пропадать в лаборатории. Тонкс он туда не пускал, да ей были и не особо интересны детали. Она ждала его в личных покоях, листая маггловские журналы. Снейп возвращался за полночь, иногда заставая ее уже спящей. На ней он время, тем не менее, не экономил, темперамент у самого мрачного человека Хогвартса оказался таким ярким, что спал он с ней каждую ночь. А голову мыть снова перестал, что при его природных данных было сродни катастрофе.

Тонкс замечаний не делала. Но, однажды, когда она, перебирая, распутывала пряди длинных черных волос, Снейп отвлекся от чтения очередной скучной статьи и обратился к ней очень серьезно.

— Тебя это раздражает?

Тонкс, сидевшая, на подлокотнике его кресла, моментально поняла, о чем он, и покачала головой.

— Нет, совершенно нет.

Снейп кивнул.

— Хорошо. Мне так и показалось, — и он вернулся к чтению.

Тонкс была странной, иногда Снейп ловил себя на ощущении, что ей чем хуже, тем лучше. Потом он, правда, понял, что ей действительно было все равно, как он выглядит. Не будь Северус так увлечен чтением, он обязательно заметил бы ее ликование. Он спросил! Ему важно ее мнение! Он не хочет ее огорчать и даже готов помыть ради нее голову!!!

Кажется, если бы кто-то в тот момент убил ради Тонкс дракона, она бы даже не заметила.

Впрочем, когда они встречались в январе у него дома, он всегда следил за своим внешним видом. Но тогда это происходило далеко не каждый день, а с волосами Снейпу, действительно, не повезло. Чтобы выглядеть пристойно, их стоило мыть едва ли не каждый день, на что он методично забивал, пока у него никого не было, и продолжил с ее благословения теперь.

В конце весны декан Слизерина снова начал натаскивать Тонкс по всем предметам из училища, правда, теперь она схватывала куда быстрее, а после занятий всегда оставалась у него... И уроки продолжались уже в другой плоскости.

Снейп видел, как она становится женщиной. Лишение невинности имело мало отношения к этому процессу. Вопрос заключался в практике и, как ни странно, доверии. Постепенно он перестал чувствовать, что рядом с ним неопытная девочка. Да и Тонкс открывалась с разных, иногда очень неожиданных сторон, так что он задумывался: его ли это влияние или она от природы такая. Фактически он делал ее под себя, но и почва была благодатная — она не то чтобы не возражала, а ловила каждое его слово и соглашалась абсолютно на все.