Обыкновенная, не очень-то умная, наивная, но при этом обладающая крайне сомнительными моральными принципами и на удивление отчаянная. А еще раздражающе невнимательная! Аврора ведь даже не замечала, что Северус нещадно легилиментировал ее, хотя он крайне редко позволял себе такое со взрослыми волшебниками. Вернее, она чувствовала что-то неладное, но решила, будто он не посмеет так поступать. К сожалению, Синистра думала о нем лучше, чем он того заслуживал, и с одной стороны это неприятно задевало за живое, а с другой — он пользовался этим, с каждым разом смелее и глубже заходя в ее сознание.
Легилименцией Снейп увлекся в девятнадцать. Однако, искусство, в котором так преуспел на тот момент обожаемый им Повелитель, давалось Северусу с огромным трудом. Он вязнул в визуальных образах, с трудом вытягивая суть, а главное, чужие эмоции передавались ему и подавить их было сложно. Да и проникать в чужое сознание легко и незаметно, как Темный Лорд или Дамблдор, Северус так и не научился. Поэтому в Хогвартсе он практиковался по большей части на несчастных первогодках, запугивая школоту до полуобморочного состояния — лишь бы никто не вздумал смеяться над ним.
Пусть лучше ненавидят и боятся, раз не могут уважать.
Наивно было рассчитывать, что вернувшись в Хогвартс в статусе преподавателя, он по умолчанию обретет некий серьезный статус в глазах наглых, беспринципных подростков. Чем-то те первые годы в Хогвартсе оказались даже хуже времен его собственной учебы. Тогда Снейп хотя бы имел возможность не высовываться. Теперь же каждый урок был сродни выходу на сцену, и чувствовал себя Северус при этом жалким клоуном.
Стадо пустоголовых болванов не желало приложить усилия и запомнить элементарный рецепт бодроперцового, зато сколько дней он не мыл голову высчитывали на раз. Как показала практика, к учителям, не способным дать надлежащий отпор, дети оказались еще более жестоки, чем к сверстникам, а первое время Снейп сносил все молча. Сначала было все равно, и даже, казалось, чем хуже, тем лучше. Затем он долго боялся выступать из-за прошлого. И лишь когда чаша терпения переполнилась, он начал запугивать школьников любыми доступными методами…
Никто не знал, чего Северусу стоили эти годы, но через десять лет профессор Снейп считался самым страшным и бесчувственным человеком в Хогвартсе, хотя в душе он, как и в юности, с ужасом ждал насмешек. И однажды его страхи едва не стали реальностью.
Снейп ни на минуту не сомневался, что Люпин собственноручно запихнул того боггарта в учительскую. Наткнулась на тварь идиотка Трелони, но подлинной мишенью этой заранее спланированной гадкой шутки в духе Джеймса Поттера был, конечно, он.
Видимо, Люпин не мог смириться с унизительной необходимость принимать из рук Снейпа ликантропное. Вот и решил повеселиться как в юности. Хотя жалкому оборотню даже не пришлось просить о зелье. Дамблдор просто распорядился, а мнения Снейпа никто не спрашивал.
При том инциденте с боггартом Снейп вида, конечно, не подал, но из учительской практически не выходил, следя за шкафом день и ночь, а на время занятий ставя на дежурство Филча.
Снейп презирал Люпина, но в ночь, когда Поттера переправляли с Тисовой, оценил его жизнь превыше своей и рискнул спасти его шкуру. Только стоило ли? Теперь этот волчий выродок, услав беременную жену, самозабвенно сношал Септиму…
Конечно, своим поступком, Северус здорово подставлял Вектор, причем руками Синистры. А ведь он не собирался никому мстить, и уж точно не хотел совать нос в чужие отношения — все это, как думал Снейп, осталось в прежней жизни, и он не понимал, что на него нашло. Откуда вдруг и почему вновь пробудилось это едкое желание проучить?
Но надо же учиться на своих ошибках! Один раз Септима от Люпина уже залетела, а должные выводы не сделала. Ее обожаемый Рем был оборотнем, так что с ним стандартные зелья не работали. Вероятно, об этой особенности ликантропии мало кто подозревал, ведь вервольфы почти никогда не вступали в долгосрочные отношения с нормальными людьми. Снейп и сам это понял, лишь когда мучительно пытался избавить Септиму от последствий ее омерзительной связи.
И тут Северуса осенило.
Если Люпин оставался для Вектор единственным мужчиной, от которого она могла зачать, то нечто обратное нужно сделать для Синистры. Это даст ей свободу выбора, с любым другим у нее получится, ведь когда-то она хотела ребенка. А сам он таким образом подведет черту и сможет спокойно уйти, не оставив после себя неоплаченных долгов.
Идея показалась ему чертовски красивой, и, глянув на зелье, которое теперь отливало нежно лиловым, он схватил первый попавшийся обрывок пергамента и торопливо расчеркал новую формулу.
В принципе, не хватало лишь нескольких ингредиентов, и самый главный можно было заполучить прямо сейчас.
Он глянул на часы: без четверти девять. До ее ночной практики оставалось еще больше часа… С минуту Северус раздумывал, а затем всё-таки щелкнул пальцами и приказал материализовавшемуся школьному эльфу пригласить профессора Синистру к нему. Пусть явится сюда незамедлительно!
Удивительно, но умиротворяющее меланхолическое спокойствие, в котором Снейп пребывал весь день бесследно исчезло вместе с домовым эльфом. Теперь от предвкушения вскипала кровь. Ему хотелось сделать зелье совершенным и для этого нужна была Аврора.
Снейп смерил помещение шагами. Сейчас она наверняка торчала у себя, а значит ей идти минут пятнадцать. Сам он спустился бы за пять, от силы семь минут, но Синистра ходила медленней…
Нет, дело было не только в зелье. Снейп представлял себе ее реакцию и то, что собирался сделать. Смущение и страх в ее глазах, и огоньки желания. Да будь все проклято, но это чертовски заводило его самого, хотя последний раз он занимался с ней любовью утром.
А прежде — дважды за ночь.
Северус и сам не понимал, как это вышло. Сначала Синистру как всегда разобрало излить ему душу, благо что Снейпа ее манера поговорить в постели не так уж сильно и раздражала. В общем-то, ее треп даже отвлекал, не давая вернуться в реальность.
Потом, когда она, наконец, выговорилась, Снейп снова поманил ее в постель. Оставлять ее неудовлетворенной было неприятно. Поэтому он продолжил прерванное занятие, и будто через кожу ему стало передаваться то, насколько Авроре нравились прикосновения его рук и то, как сильно она хотела большего. Все ее мысли были на поверхности. Обличенные в слова они едва удерживались у нее на языке. Казалось, ещё немного, и она сама попросит. И Северус медлил, увлеченный новой, томительной игрой.
Сыграло ли роль то, что Аврора была ведьмой, или секрет заключался в другом — неизвестно, но Снейп и сам стал заводиться по второму кругу. Увиденное в ее глазах завораживало, а мягкие губы приглашали к поцелую. И очень скоро Северус понял, что готов ко второму разу. Однако ощущения здорово разнились и уже не казались такими болезненно острыми, поэтому, сам того не замечая, он вел себя грубей. Но, видимо, того-то Авроре и хотелось. Синистра почти не стонала, но ее объятия и каждое движение ясно свидетельствовали о том, насколько ей нравилось то, что он делал.
А потом она испытала оргазм. По всей видимости, не такой яркий, как от его рук, потому что вместо громких стонов она только замерла, приоткрыв рот, но это было искренне. Однако понял это Снейп только когда сам остановился. Осознать, что женщина под ним испытала такое, оказалось чем-то невероятным!
После Аврора лежала у него на груди, а Северус все гладил ее по волосам, пока она не уснула. И выбраться из ее спальни до самого утра уже не представлялось возможным.
Синистра постучалась через двадцать пять минут.
— Следуй за мной, — без лишних объяснений Снейп резким жестом указал ей на дверь в лабораторное помещение.
Аврора аж вздрогнула, и Снейпу показалось, что лишь из-за полумрака, вечно царящего в подземельях, невозможно было рассмотреть, как краска прилила к ее щекам. Значит, Северус был готов поспорить на флакон Феликс Фелицис, она вспомнила о том, что здесь произошло в начале сентября.
