Сердцу сложно приказать, и это фатально. Укол вины пришёлся в самое сердце — своею влюблённостью Макс действительно подставил родных. Но при этом ни их, ни Алексу он терять не хотел, не мог даже думать об этом.

А что если вправду в скором времени придётся выбирать?..

— Я хочу стать достойным вас, дедушка, — произнёс Макс. — Но скажите, как делать выбор? Если бы вам пришлось выбирать между семьёй и бабушкой Арабеллой, вы бы?..

— Мне в действительности пришлось, и выбрал я Арабеллу, — ответил дед. — Потому что именно она стала моей семьёй.

***

Вечером в Большом театре Макс совершенно не следил за постановкой, несмотря на все попытки фрау Ксении Голицыной привлечь его внимание к действию.

— Что с вами такое, Максимилиан? — капризно надула пухлые губки молодая фрау на выходе из театра. — Вам не понравилась опера?

— Понравилась, отчего же? — соврал Макс и поспешил спросить у её мужа: — Теперь куда?

— Не терпится промочить горло? — хохотнул Дмитрий Голицын и стукнул посохом по мраморным плитам. — Мне тоже, Кощей побери!

— Вам, Димочка, поумеренней бы быть! — покачала прелестной головкой Ксения.

— Забыл у вас спросить, сударыня, — отмахнулся от неё Дмитрий. — Кирзин, вы с нами?

— Почему бы и нет? — пожал плечами Фёдор Кирзин и предложил руку собственной супруге. На добрый десяток лет старше прочих в компании, он смотрел на всех свысока.

— Я знаю отличное место неподалёку, — быстро вставил Ярослав Мышкин.

— Что ты можешь знать об отличных местах? — закатил глаза Ростислав Долохов, совсем ещё молодой юноша, державшийся возле Кирзина. — Не слушайте его, дамы и господа. Позвольте мне повести!

— Конечно-конечно, ведите! — закивала Ксения Голицына прежде, чем мужчины успели что-то сказать.

— С учётом того, что мы с дамами, Долохов, — напомнил Кирзин.

— Само собой, — подтвердил Ростислав и вышел из-под козырька театра на мороз. Кирзин последовал за ним, ведя под руку супругу, сухую и скучную Елизавету, в девичестве Ройтман. Её средняя сестра Ксения всё-таки соблаговолила опереться на руку Голицына. Поотстав от других, Мышкин с надеждой посмотрел на Юлиану, младшую из сестёр Ройтман, однако приличия и семейное положение не позволили ему подойти. Поэтому Макс, покоряясь участи, предложил фройляйн руку.

Легонько сжав его локоть, Юлиана застенчиво улыбнулась. Она была ровесницей Алексы, никак не старше, и вечерний мороз быстро искусал до красноты её бледные щёки. Длинные ресницы скромно трепетали под снежинками, а когда фройляйн поднимала глаза, становилась заметна их мечтательная глубина. «Не удивительно, что она не хочет замуж за старого вдовца Лукина, — подумал Макс, ведя девушку следом за принявшимися что-то горячо обсуждать Кирзиными и Голицыными. — Фройляйн кажется созданной для тайных романов и поэзии при луне». Плетущийся за ними Мышкин смотрел в спину девушки с болью и робкой надеждой.

Миновав пару улиц, волшебники вошли в магический квартал, однако шума не поубавилось — отовсюду неслись голоса. Укутанные в шубы краснолицые люди продавали что-то прямо на заснеженной улице, а дети носились между домами, таща за собой салазки. На смену магловским средствам передвижения пришли сани, запряжённые увешанными бубенцами конями, — те скользили по улочкам между деревянными домами, из печных труб которых чинно валил пар. То и дело на глаза Максу попадались пушистые коты, внимательно и даже как-то снисходительно наблюдавшие с подоконников за спешащими людьми. Мимо скромно пробежал лохматый дворовой пёс.

— Долго ещё, Долохов?! — возмутился Голицын, когда они проходили очередную площадь.

— Сейчас свернём — и на месте! — обернувшись, бодро откликнулся Долохов и едва не сбил с ног женщину в телогрейке, торговавшую амулетами.

— Разуй глаза, щегол! — прикрикнула она, но тут же испуганно охнула и поклонилась. — Батюшки, господин Кирзин! Прошу, посмотрите мой товар!..

— Не нужно, — скучно ответил Кирзин, а Голицын бросил женщине сикль.

— Купи внукам конфет, бабуль.

— Спасибо, господин Голицын, — проговорила женщина и палочкой приманила брошенный в снег сикль себе в руку.

Макс едва удержался от того, чтобы презрительно поморщиться.

— Вы знаете, кто это? — спросила его Юлиана, указывая на статую, мимо которой они проходили.

— Боюсь, что не имею понятия, сударыня.

— Это Андрей-стрелок, один из величайших магов, — сообщила Юлиана и мечтательно захлопала ресницами. — Ах, сколько подвигов он совершил!..

— Тоже мне, подвиги! — хмыкнула Ксения. — Пошёл туда — не знаю куда, принёс то — не знаю что… Ты, сестрица, не на тех мужчин заглядываешься!

— Ничего-ничего, Герман Павлович её научит, когда поженятся, — ехидно заметила Елизавета. Голицын и Кирзин переглянулись.

— Не улыбается мне называть братом Лукина, — сообщил Голицын. — Фёдора — с удовольствием. Но этого старого… Винтерхальтер, а ты что, между прочим? Тебе дед уже присмотрел невесту?

— Нет, — коротко ответил Макс.

— Прекрасно! Как тебе Юлиана? — Голицын щедро махнул рукой в сторону зардевшейся девушки. — Скромная, тихая, меха не любит, что, скажу тебе честно, хорошая новость для твоего наследства…

— Ах так, значит?! — воскликнула Ксения и выдернула у супруга руку. — Долохов? Славочка, где вы? Эскортируйте меня, и чем дальше от господина Голицына, тем лучше!

— Долохов, — лениво напомнил о своём присутствии Кирзин.

— Увы, сударыня! Попроси вы меня год назад… — Долохов картинно развёл руками и открыл перед Ксенией дверь ресторана.

Их компанию встретили поклонами и лучшим столом. Официанты в красных кафтанах засуетились, подавая напитки и закуски, а Макс скрылся от русских за спасительным меню.

— Чего бы вам хотелось, Максимилиан? — наклонившись к нему, томно шепнула Ксения. Её водянистые глаза блестели, а вырез открывал прекрасный обзор на пышную грудь, плотно обтянутую шёлком и кружевом.

— Осетра, — ответил Макс, думая совсем не о том.

— Тогда и мне осетра! — заявила официанту Ксения. — И красной икры, и шампанского!

— Что мы празднуем, мадам? — насмешливо уточнил её муж.

— То, что господин Винтерхальтер сделал нам честь сегодня своим присутствием! — Ксения высоко подняла бокал. — Мы рады вам, Максимилиан! Надеемся впредь видеть вас чаще!

— Благодарю вас, госпожа Голицына, — вежливо откликнулся Макс, отсалютовав ей бокалом глинтвейна.

— Правда ведь, может статься, что вы станете более частым гостем в Москве, — важно заметил Кирзин. — Ваш дед-барон встречается сейчас с моим батюшкой. Ставлю на то, что они договорятся.

— Договорятся до чего? — жадно подался вперёд Мышкин.

— До того, чтобы дать тебе кучу золота и царевну в придачу, — съязвил Долохов. — Сам-то как думаешь, Мышкин?

— Я отказываюсь опять слушать о политике! — закрыла уши ладошками Ксения. — Пощадите нас хотя бы за ужином!

— Вы можете не слушать, сударыня, — позволил Голицын. — Но Фёдор прав, интересно будет, о чём его отец и барон…

— Извините, — перебил его Макс. Телефон в нагрудном кармане уже во второй раз разразился продолжительной вибрацией, и Макс поднялся из-за стола. — Мне нужно отойти, — сказал он и, оставив русских в недоумении, вышел на мороз, попутно извлекая из кармана телефон. Увидев имя, раздражённо цокнул языком и ответил по-немецки: — Что?

— У нас завтра выходной! — довольно сообщил в трубку Ганс. — Бросай всё — айда на Ибицу!

— Нойер, ты издеваешься? — Макс вытащил портсигар и закурил. — Я сейчас с дедом в Москве. Прямо сейчас — в разгаре ужина с…

— Передавай деду привет, — настроение Ганса ничто не могло испортить. — Слушай, Макс, не уподобляйся Робу! Тем более что на этот раз именно он предложил проветриться…

— Ганс, мне неудобно сейчас говорить.

— Если мы все начнём ждать удобное время для приключений, они не случатся никогда, — глубокомысленно сообщил Ганс.

— Ганс, я серьёзно. Перезвоню позже.

— И я только что поймал тебя на слове и запустил артефакт исполнения обещаний! Если ты не перезвонишь в течение суток…