- Никогда, никогда больше так не делай!

Да разве полугодовалому несмышленышу объяснишь?

Прознают люди, что с ребенком сделают?  Морозко позвать? Да как сына от сердца материнского оторвать!

Домесила Настенька тесто, слезами заливая его.  Напекла пирогов, сыночка  спать уложила, а сама всю ночь проплакала. Допытывался Василь о причине, но ничего она ему не сказала.

Тревожная стала Настя. Выносит Ванечку на улицу - крепко ручки платком пуховым к телу привязывает, чтоб на людях не случилось чего. С Василем наедине не оставляла, боялась.  Раз внутри все оборвалось – хлопотала у печки, а Василь с сыном на лавке сидели, и тут хлопки в ладоши раздались и смех Ванечки. Упустила Настя горшок на пол, как снег побледнела. Повернулась – а муж с сыном в ладушки играют.

- Не надо так, - попросила.

Василь посмотрел на нее как на полоумную и плечами пожал.

Так неделя прошла. Издергалась вся Настя.  Ночи плохо спит, днем от усталости чуть не валится. Бывало так, что сидит за кружевом, да и задремает.  А потом услышит плач ребенка, вздрагивает и просыпается. Все ей мнится, что ее чадо драгоценное отнять хотят. Но в этот раз проснулась она от холода.  Глянула – дверь настежь распахнута. Подбежала к люльке, спит ее Ванечка, посапывает. Вроде Василь был – ложки строгал, да нет его. Заготовка на пол брошена.

Затворила дверь Настенька, дождалась, пока Ванечка проснется, покормила его, укутала, в саночки уложила  и пошла с хозяйством управляться. Саночки возле хлева оставила, а сама на сеновал пошла, набрала охапку сена и Зорьке понесла.  Положила сено в ясли, по спине кормилицу погладила, словами ласковыми приголубила. Вдруг за спиной дверь скрипнула и захлопнулась.  Попыталась Настя ее открыть, не смогла, видать, подперли ее снаружи. Замолотила по двери кулаками. В ответ услышала голос Василя, глухой и нетрезвый.

 - Не пытайся, не откроешь.

- Вася, выпусти, - взмолилась Настенька.

- Вот так ты мне доверяешь? Долго скрывать собиралась? Что за нечисть ты выродила?    Веришь, спит он – а над ним снежинки летают.  А дальше что? Деревенских замораживать начнет? Думал, отчего ты сама не своя стала. А вот оно что.  Но не бойся, любавушка, я сам все решу – и будем жить мы с тобой долго и счастливо.

=11=

Зарыдала Настасья, просила Василя одуматься, но ответом ей было молчание.  Билась, билась она в дверь закрытую – тщетно все. Отчаялась она, но страх потерять Ванечку прибавил ей решимости. Придумала Настенька, что делать.  Вскарабкалась она на ясли и принялась пучки соломы  из крыши выдергивать. Руки исколола, изранила, зато прореха получилась достаточная. Через нее выбралась она на крышу да в сугроб спрыгнула.

Побежала по следу санному на улицу, да на дороге разъезженной след затерялся. Заметалась Настенька, не знает, куда бежать. Спрашивала у всех встречных, не видал ли кто ее мужа. Кто-то видел как в кабак заходил, да еще до полудня это было. Кто-то плечами пожимал да руками разводил. Одна старушка сказала, что видела его у околицы.  Поинтересовалась женщина, куда в такой мороз он ребятенка везет. Рассмеялся Василь, сказал, что прогуляются по лесу недолго.

Не поблагодарила Настя женщину в спешке, прочь из деревни побежала. За околицей полосы от полозьев саночек приметила  в сторону уходящие от дороги, телегами накатанной. По следу и побежала.  Шел Василь, петляя, через поле и в гору, на которой лес темный возвышался. Спотыкалась Настенька, в снег проваливалась, падала. Смеркаться начинало. Как она сына в темноте отыщет, думать даже не хотела. Одна только мысль в голове билась – хоть бы не убил дитя Василь. Пусть оставит под елью, как отец ее, а она найдет его, сердце подскажет.

В гору поднялась Настя, запыхалась, жарко ей. Отдышалась,  прошла вглубь от опушки – след, между деревьями петляющий, пропал. Огляделась Настя вокруг, глаза напрягая - в стороне саночки опрокинутые.

Подошла ближе. Пустые они. А чуть поодаль холм снежный. Кинулась Настя к нему, разгребает руками озябшими снег подмерзший, в груди замирает все – вдруг Ванечку увидит!

И правда, пальцы коснулись тулупа овчинного. Вздрогнула Настенька. Усерднее принялась раскапывать. Раскопала – лежит Василь, лицо синеватое, твердое, коркой ледяной покрыто. Волосы белые от инея. Коснулась Настя волос его, прядь хрустнула и осыпалась.

- Василь, - только и прошептала.

Не замерз бы он так даже в лютый мороз. Догадалась Настенька, кто руку приложил.  Вот только с Ванечкой что произошло?  Жив ли? Разрыдалась она от мысли, что сына больше не увидит. Знать хотя бы, что хорошо все с ним, и то легче было бы сердцу ее.

Вспомнила, что говорил Морозко, что если вдруг захочет его увидеть, позвать сможет.

Не верила Настя, что не для красного словца он сказал, а если же и правда то была,  то за временем и позабыть он мог о своих словах.

Узнать бы, что с Ванечкой…

Несмело крикнула:

- Морозко!

Никто не пришел.

Крикнула громче. Еще. Еще и еще. Только эхо отвечало ей со всех сторон. А Настенька кричала до тех пор, пока голос в хрип не сорвался. Спрятала она лицо в ладони и завыла по-бабьи. Не придет Морозко, с места не сдвинется, пока не замерзнет. Зачем ей жить дальше?

Почудилось ей, что на плечи теплое что-то опустилось. Руки от лица отняла, смотрит – шуба на ней меховая. Подняла голову – Морозко рядом стоит, улыбается, ладонь протягивает. Помог он Насте с земли холодной подняться.

- С Ванечкой что? – спросила первым делом.

- Дома он.

- Увидеть хочу.

Кивнул Морозко:

- Смотри, - взмахнул рукой, и воздух перед ним задрожал.

И видит Настя, словно в оконце,  палаты просторные, кроватку резную в богатом убранстве, а в ней Ванечка лежит, улыбается, за снежинками, порхающими над головой,  наблюдает.

- Рано в нем дар проснулся. Почему не позвала меня?

- Боялась, что заберешь его.

- А теперь боишься?

- Не боюсь.

Усмехнулся Морозко.

- Чего бояться? Все равно уже забрал, - глаза заплаканные подняла на него.

- И тебя заберу. Мать моему сыну нужна. А мне жена. И любимая.

Не поверила Настя, подумала, что ослышалась. Ведь не виделись они с того раза, не разговаривали.

- Тоже не верил, что бывает так, будто прочитал ее мысли. -  Жизнь твою забрать хотел, да только ты сердце мое раньше забрать успела. Не сразу понял, что со мной происходит. Видеть желал тебя, голос твой слышать, знать, чем живешь, о чем думаешь. Да только не вспоминала ты обо мне. Замуж вышла за этого. Злился тогда на тебя. Жемчугом осыпал, думал, хоть вспомнишь. Злился потом, когда в ребенке сына признал, и понял, что говорить о нем мне не собираешься. Злюсь и сейчас, потому что не знаю, какое решение примешь.

- Я согласна, - ответила Настенька, пораженная его признанием.

- Вот и славно, - прижал ее к себе Морозко, чувствуя, как бешено колотится его ледяное сердце. – А убедить тебя в том, что ты приняла правильное решение, я сумею. Даже не сомневайся.

Конец