— Ооо, братик уже спас мир?

— Да-да, — вздохнув, он кивнул пару раз, потому что повышать голос для лучшей слышимости порядком надоело. Раньше он бы первым делом похвастался каким-нибудь выдуманным подвигом, но теперь понимал, что хвастать как-то нечем. Последнее крупное задание, оно же — первое, оказалось для него не менее крупным провалом. А новых миссий на горизонте не виднелось: поэтому он и торчал дома, спасаясь от уличной жары.

Хотелось расспросить родителей о специальности Шинни, но, кажется, их не было дома. Шон понимал, что на одной планете могут сосуществовать страны с разным уровнем развития, но не признавал такой же логики в обширной паутине миров. Он с горем пополам получил высшее образование — из-за хорошей успеваемости и вечных переездов на год раньше ожидаемого — и был, по сути, переводчиком, хотя пока эти навыки пригодились лишь в Японии. Сестру же в Девятом мире ожидал небогатый выбор: сельское хозяйство, медицина или связи с Иномирьем. Более простые должности не рассматривала гордая мать, о сложных беспокоился отец, поскольку они были более опасными, чем фермерство или ветеринарство.

Если выбор падёт на связи с Иномирьем, им даже доведётся увидеться в реальной жизни. Но, зная беззаботный характер и слабую тягу к знаниям своей младшей, Шон на это не рассчитывал.

И Шинни совсем не верила в его существование.

«Это чувствуется очень хорошо. Я для неё словно сказочный персонаж, которого придумали мама с папой. И сам факт видеозвонка — всего лишь фикция, интерактивное подтверждение того, что меня как члена семьи никогда и не было».

Они знали друг о друге слишком мало, чтобы быть семьёй, и держались за призрачные кровные узы, как за последнюю спасительную соломинку для утопающих. Шинни ничего не знала об Энджел, да она бы и не поверила в сестру-со-стороны. Отец слабоват характером, чтобы правильно понять их ситуацию или хотя бы выразить своё мнение, а матери такой расклад точно не угодил бы. Так что Шон ограничился кратким сообщением о том, что он переехал в другую страну и даже получил там работу на постоянной основе.

— Мама сказала, чтобы ты как-нибудь заехал к нам, — не понимая намёков на плавное окончание разговора, трещала сестра. — Но папа говорит, что это невозможно, потому что…

— Как же ты бесишь-то меня, — тихо огрызнулся Шон, неподвижно глядя в экран. его не было слышно — и, судя по лицу Шинни, видно тоже не было. Отписавшись внизу, что слышно одни фоновые шумы, Ламберт с облегчением захлопнул крышку ноутбука, откинувшись обратно на диван.

«Бесполезные разговоры. Никому не нужно родство. Стали мне звонить, как только поняли, что из моей нынешней работы можно извлечь выгоду… Разве так семья должна поступать друг с другом?»

Он не знал ответа. При слове «семья» на ум приходили совсем другие люди.

Раздался звонок в дверь.

— Эндж, у тебя есть свои ключи! — прокричал он в коридор, полагая, что снаружи будет слышно. — Я так удобно лежу…

Но звонок повторился, и пришлось вставать. Босиком, в шортах и растянутой футболке с щитом капитана Америки, Шон пошёл открывать, надеясь, что это не Эмили.

— Тебе нравится выглядеть как бомж? — хмуро спросил Эйден, брезгливо его осмотрев. — Боюсь представить, что в квартире.

— Не ходи туда! — Шон бросился ему наперерез, но гость уже увидел замусоренный диван и безнадёжно закатил глаза. — Да, я бомж, но в душе — настоящий аристократ. И вообще, всё чистое, в том месяце стирал…

— Если Энджел переедет от тебя, я буду последним, кто обвинит её в этом. — По-хозяйски смахнув со стола любимые сухарики Шона, Картер поставил туда принесённую с собой кастрюлю макарон. — Кстати говоря, она сегодня вернётся поздно и просила приготовить тебе нормальный ужин.

— Спасибо, — вздохнул Ламберт, зная, что спорить с ним бесполезно. — Куда ж она от меня переедет… И куда вообще собралась допоздна?

— Ты ещё более слепой, чем я думал.

Не поняв сути оскорбления, Шон рыбкой кинулся обратно на диван, не намереваясь вставать с него до вечера. Разговор с сестрой оставил противоречивые чувства. Каждый раз он поначалу злился, а потом чувствовал себя виноватым.

«Я виноват перед ней в том, что не могу любить её? Или семья виновата, что сдала меня в Red Sky?» — за почти двадцать лет всё так запуталось, что Ламберт перестал искать вину и виноватых, но вопросы въелись в разум, преследуя его во сне и наяву.

— О чём задумался? — переместив кастрюлю на плиту, Эйден медленно помешивал макароны. — Крис Хэмсворт ждёт.

— А, да, — Шон рассеянно посмотрел на экран и на Тора. Включать дальше не хотелось. — Подождёт… я его всю жизнь смотрю… — Сев в углу дивана и подтянув к себе колени, он задумчиво спросил: — Как там Рейна?

— Она замужем. Так что даже не думай…

— Да не в этом смысле! Я что, только об этом могу думать?

Красноречивое хмыканье Картера говорило «да».

— Ну нет же… И всё-таки, как часто вы разговариваете?

— Иногда общаемся. — Эйден явно был удивлён темой разговора, но от разогрева еды не оторвался. — Рейна — единственная из нашей семьи, кто интересуется моей жизнью. Приходится отвечать взаимностью. — Помолчав, он продолжил: — Можно сказать, что медицина — наше семейное дело, и Рейна тоже работает в этой сфере. Она ветеринар. Но, конечно, в своём мире. А её муж занимается торговлей: кажется, они познакомились на выставке лошадей… Не понимаю, что она в нём нашла, но вроде человек надёжный. Ты опять ругаешься со своими?

— Не ругаюсь, просто меня бесит это двойственное отношение ко мне, — проворчал Шон. — Либо мы общаемся, либо нет, но эти звонки раз в два года и беседы ни о чём реально выводят из себя.

— Бывает и такое, Шон. Пойми, это невозможно, чтобы тебя любили все и всегда. Либо будь благодарен им за то, что помнят о тебе, либо перестань отвечать на звонки.

Ламберт закрыл глаза и повторил его слова про себя. Эйден говорил как обычно, но что-то было скрыто за кулисами привычно ровной интонации. Со стороны ничего нового: сколько раз его лучший друг играл в психолога, пытаясь выбить из непутёвого товарища природный эгоизм. Но что-то…

«Эгоизм».

Воспользовавшись своим шпионским даром, Шон подключил все доступные эмпатические способности и сосредоточился. Совсем недавно, день или два назад, Эйден очень злился и что-то хотел сказать ему. Но, похоже, успел передумать.

— Что я опять натворил? — невесело усмехнулся Шон, возвращаясь в реальный мир из путешествия по чужим эмоциям. — Скажи мне. Постараюсь исправиться.

— Не люблю, когда ты без спроса копаешься в моей голове, — проворчал Картер, всё ещё стоявший спиной к нему.

— Но ты же ничего не говоришь…

— Значит, не хочу говорить. — Быстро и бесшумно он накрыл на стол. — Иди поешь, пока я здесь. Хоть какая-то гарантия, что ты не будешь забивать желудок всякой дрянью.

Перебравшись за стол, Ламберт вооружился вилкой и уставился на Эйдена. Тот из принципа делал вид, что не замечает его взгляда. Некоторое время ели молча, с безветренной погодой на окном, застывшим кадром фильма на экране и остановившимися часами.

— Я идиот, да? — Шон настойчиво постукивал вилкой по краю тарелки, не притрагиваясь к оставшимся макаронам. — Наверное… ну, я всё время веду себя по-идиотски… В общем, я не понимаю, в чём дело, но, честно, это не специально. — Сбившись в логике собственных рассуждений, он смущённо поднял глаза. Эйден улыбался.

— Знаю. Никто не станет нарочно вести себя по-идиотски. Ты иногда не понимаешь, что происходит на самом деле, вот и всё.

— Это да, но… ты же всё равно на меня дуешься…

— Бессмысленное занятие. Такое же бессмысленное, как чувствовать себя виноватым, если не знаешь, что совершил. А вот если ты не доешь это, я действительно обижусь.

— Умеешь убедить, — хмыкнул Шон, спешно доканчивая ранний ужин. Свободной рукой он вытащил из кармана мобильник и открыл календарь. Начинался август. На ближайшей неделе был отмечен каждый день — парк, кино, торговый центр. У всех напоминаний был прикреплен контакт «Эми». Ламберт поморщился. Что-то было не так. Что-то… — Ты свободен в воскресенье?