Я повторяла про себя как мантру: «Это не по-настоящему, никто не узнает, я забуду, мне это нужно». Удивительно, но даже в моем сне, где нет места ни отцу, ни другим алхимикам, ни случайным свидетелям, ни самому Адриану, реальному Адриану, мне все еще требовалась уверенность в том, что для моих действий есть оправдание, пусть даже такое незначительное. Я ухватилась за эту мысль, чувствуя себя близкой к сумасшествию. Надо сказать, это ощущение даже странным образом доставляло мне небольшое удовольствие.

- Скажи, - обратилась я к Адриану, - твое безумие, которым ты так хвастаешься, заразно?

Он улыбнулся мне.

- Черт, надеюсь, что нет. Ты чувствуешь в себе какие-то симптомы?

Вместо ответа я вернулась к его плечу, снова ища в нем опору, растворяясь в запахе его одеколона.

- Сидни, - внутри меня что-то вздрогнуло, когда я услышала, как он произносит мое имя. – Что ты делаешь? Что ты делаешь со мной?

Ни на тот, ни на другой вопрос у меня не было ответа.

Он был рядом – теплый, близкий, почти реальный, и я поймала себя на том, что снова возвращаюсь мыслями ко вчерашнему вечеру, разрушившему все между нами, вот только уже совершенно с другими чувствами – не с сожалением, которое истязало меня весь день, а с желанием повторить тот поцелуй. Вот только сказать об этом вслух мне не хватало мужества, а тянуться к нему первой… я не могла, я по-прежнему не могла. И неосознанно, не отдавая себе никакого отчета в своих действиях и не имея никакой конкретной цели, я снова подняла голову, заглядывая в его лицо, и быстро облизнула губы. Этого оказалось достаточно. Его взгляд скользнул вниз по моему лицу – от глаз, в которые он всматривался все это время, словно пытаясь найти в них какой-то ответ, к губам, которые, как я могла предположить, стали чуть ярче, чем обычно, и спустя мгновение - я уже была прижата к противоположному шкафу с книгами. В том, как резко, как отчаянно он бросился на меня, как быстро и решительно нашел мои губы своими, чувствовался весь Адриан – открытый, импульсивный. Все его чувства словно проходили сквозь меня, передавались через его мягкие губы, через его требовательные, но нежные поцелуи, через руки, которые гладили мое тело, заставляя терять голову от удовольствия. Все это было прекрасно, очевидно, слишком прекрасно, чтобы быть правдой, чтобы быть реальностью.

Этот поцелуй захватывал меня, мое сердце билось как сумасшедшее, и на секунду я даже немного смутилась, представив, что Адриан может это почувствовать, узнать, как сильно его близость влияет на меня. Я помнила то, как Брайден целовал меня, - и это были поцелуи, означающие привязанность, уважение к моему интеллекту, радость от того, что он нашел наконец девушку, разделяющую его интересы, говорящую на одном с ним языке. Но он был не тем. И я поняла это только вчера, только рядом с Адрианом. Испытывая смешанные чувства от этого осознания, я понимала, что пока он рядом, у меня нет ни единого шанса испытать подобное с другим. И никакого желания тоже.

Я не смогла сдержать разочарованного вздоха, когда почувствовала, что он прекратил поцелуй и немного отодвинулся от меня. Я открыла глаза. Он выглядел серьезным, хотя в его глазах, кажется, появился необычный блеск, придавая ему немного возбужденный вид.

- Послушай, я… - начал он.

О, даже не собираюсь. Вот проснусь – и поговорим. Если он захочет, конечно, учитывая наше последнее прощание.

От этой горькой мысли меня снова потянуло к нему, будто бы он был магнитом, а я металлом. Я улыбнулась уголками губ, отмечая про себя, что это сравнение было недалеким от истины – он действительно был объективно привлекательным, я действительно была немного холодной. И что, что сейчас происходило между нами, ничем, кроме неизбежным притяжением металла и магнита, было невозможно объяснить. Мои губы снова нашли его, робко и почти невесомо касаясь их. Как ни крути, меня невозможно назвать опытной в таких делах, ни домашнее обучение моего отца, ни программа подготовки алхимиков не включали в себя такие ситуации, поэтому все, что я могла, это прижаться к его губам чуть сильнее и ожидать, что он поймет и вновь возьмет на себя инициативу. Вместо этого он снова отклонился от меня, чтобы спросить, улыбаясь:

- Это значит «заткнись»?

Я закатила глаза.

Он издевается?

Он издевается.

- Да.

Он улыбнулся еще шире.

- Окей.

Адриан наклонился ко мне, медленно приближая свое лицо к моему, поддерживая зрительный контакт между нами, и я думала только о том, что этот невозможно зеленый цвет глаз действительно идет ему и что если он не поцелует меня прямо сейчас, я… Я даже не смогла придумать соответствующего наказания. Но он не поцеловал. Вместо этого он скользнул губами по моей щеке, свободной от золотой лилии, запустив руку в мои волосы, и я разрывалась между тем, чтобы отклониться назад – к его пальцам, ласкающим мой затылок, или вперед – под его губы, которые осыпали поцелуями мое лицо. Он спустился ниже к шее, и я была удивлена тем, как легко согласилась наклонить голову, предоставляя ему лучший доступ. Опасность того, что он сейчас укусит меня, совершенно не пугала и не заставляла содрогнуться от отвращения. И это было самым страшным. Но он не собирался меня кусать, а продолжал ласкать губами мою кожу, и я задыхалась от этого ощущения. Вместе с тем, мне хотелось гораздо большего от него, мне хотелось ощущать его всем телом, прикасаться к его коже, ощущать его и дарить ему те же ощущения, которые он сейчас дарил мне.

Он остановился, но не отстранился от меня, опаляя кожу на моей шее горячим дыханием.

Чем я заслужила тебя, Адриан? Чем ты заслужил меня?

Где-то вдалеке, глухо и едва уловимо зазвучал мой будильник.

Он вздохнул.

- Тебе пора идти.

Я мотнула головой. Нет-нет-нет, подождите, не сейчас.

- Нет.

- Просыпаться, - напомнил он.

Как будто бы я об этом забывала.

Я чувствовала, как реальная жизнь выхватывает меня из этой сказки, окружающая нас библиотека словно качнулась, медленно меняя свою обстановку на обстановку моей комнаты.

- Сидни… - позвал меня Адриан.

Я взглянула на него.

- Это, это все, - он обвел руками исчезающую библиотеку, - хоть что-то значило для тебя?

Я не могла сказать всего, описать все, что чувствую. Не сейчас, когда реальность была так пугающе близко. Поэтому сказала просто:

- Да.

Он поцеловал меня.

Я проснулась в своей кровати, а в ушах эхом отдавались его последние слова: «Прости меня, Сейдж».

Осознание всего, что произошло, всего, что я себе позволила, накатывало на меня чудовищным раскаянием. Я закрыла руками глаза, отгоняя эти ощущения. Я не сделала ничего плохого… в реальности. Это больше не повторится. И никто не узнает. Я встала с кровати, по-прежнему ощущая себя предательницей.

И вместе с тем – странно счастливой.