Я была одна.

Это ощущение – полного, тотального, неотвратимого одиночества и вместе с тем покоя – баюкало меня, успокаивало, возвращало меня к жизни.

Я закрыла глаза и сделала медленный глубокий вдох – в воздухе висел еле уловимый запах книжной пыли и типографской краски. Я была здесь совершенно одна. Мое сознание, купающееся в тишине, как будто она была теплым темным озером, расслабленное, но порядком уставшее за прошедшие месяцы, напомнило мне, как некоторое время назад я заканчивала свое домашнее задание, складывая тетради и учебники в две ровные стопки на столе, а некоторые – бросая в сумку, чтобы не забыть их утром. Как принимала душ перед сном, с упорством сумасшедшего намыливая и натирая кожу до тех пор, пока она не покраснела возмущенно, отзываясь на каждое прикосновение легким жжением. Как расчесывала влажные волосы перед зеркалом, как остановилась на мгновение, отложила расческу на стол и провела пальцами по татуировке на моей щеке, татуировке, загадочно отливающей золотом и таящей в себе древнюю магию, являющейся свидетелем моего нерушимого обета перед алхимиками, скрывающей в себе все те ценности и убеждения, которые мне прививали с детства, мои ценности и убеждения. Татуировке, которую отчего-то сейчас я почти ненавидела.

Я открыла глаза, мотнула головой, стараясь отогнать те воспоминания, которые грозились последовать за мыслями о судьбе и долге алхимика. Я боялась их, я старалась оградить себя от них. Они мучили меня, настойчиво напоминали о себе, чем бы я не занималась, – через зеленый цвет, который попадался мне на глаза чаще, чем раньше, через запах табака от некоторых моих одноклассников, через любую колкость, которая достигала моего слуха. Все, что угодно, любая мелочь воскрешала в моей памяти Адриана Ивашкова. Я провела всего сутки, не пересекаясь с ним, не созваниваясь и не встречаясь, но почему-то даже такой ничтожный срок оказался очень болезненным, отзываясь тяжелым ощущением в груди. Возможно, я действительно немного привыкла к нему. То, что произошло между нами вчера, - запретное, неправильное, неожиданное – казалось бы, должно было вызвать во мне мгновенное, яростное отторжение. Однако моя реакция оказалась вовсе не такой мгновенной, не такой яростной и, к сожалению, с трудом могла называться отторжением. И что-то недоступное мне, то, для чего я не могу найти слова, грозилось одержать надо мной верх и оставить меня в объятиях вампира. Вам-пи-ра, противоестественного создания, пусть даже он был мороем. Неплохим парнем. Привлекательным парнем. Порочным, несносным, нелогичным, импульсивным, провоцирующим. Понимающим меня, как никто другой. Видящим во мне то, что даже я не могла увидеть.

Прочь.

Прочь эти мысли, Сидни Сейдж.

Ты просто немного устала и немного запуталась.

Все придет в норму.

Я откинулась на спинку стула и огляделась. Я сидела за столом в огромной, невероятных размеров библиотеке, из тех, что поражают воображение. Она была просто затоплена солнечным светом, льющимся на нее из многочисленных высоких окон с причудливыми витражами из стекла пастельных оттенков, из-за чего он казался теплым и уютным. За моей спиной причудливым лабиринтом были выстроены бесконечные шкафы с книгами из светлого дерева, пестрящие разноцветными корешками и украшенные золотым отблеском лаконичного текста на них. Стены библиотеки встречали взгляд разнообразной и – готова поспорить – крайне ценной живописью и замысловатой вязью орнамента, что даже для моей весьма далекой от эстетических сумасшествий натуры оказалось достаточно сильным впечатлением. Все помещение обволакивало меня покоем, комфортом и удовольствием от пребывания здесь. Я закусила губу, задумавшись о том, что наверняка нигде в реальности не существует такого рая для меня – огромной прекрасной комнаты, полной знаний и опыта, которыми я могу наслаждаться в тишине, без других людей, алхимиков, мороев, дампиров, стригоев или кого-либо другого. Что ж, однако я рада, что могу провести здесь хотя бы сон. Сейчас здесь только я, лениво тянущееся время и книги.

Я встала из-за стола с твердым намерением найти себе компанию на это время, которая отвлекла бы меня от тяжелых мыслей. К моему удивлению, я была полностью лишена давления бессознательного, которое обычно сопровождает сны ненавязчивым «ты должна идти сюда» или «тебе нужно сказать это», была полностью свободна в своих движениях и своем выборе, вокруг не было ничего сюрреалистичного или символического, все поражало меня точными, ясными деталями. Я улыбнулась. Это место, как и весь сон, было по-настоящему гостеприимным.

Я подошла к стеллажам с книгами, прошла вдоль одного из них, скользя пальцами по гладкой деревянной поверхности, не тронутой пылью. Мне хотелось сейчас чем-то занять себя, занять свои мысли, отвести их подальше от того, что происходит со мной за пределами этой комнаты. Конечно, я - алхимик, и, принимая это наследие, принимая этот образ жизни, я навсегда связала себя с миром сверхъестественного, миром вампиров, полукровок и их магии, практически подписавшись всю жизнь выполнять роль уборщика, заметая их следы, - и защищая простых людей от опасного знания об их существовании. Я никогда не смела надеяться, что после получения татуировки золотой лилии моя жизнь имеет хотя бы один шанс на то, чтобы быть нормальной, спокойной и счастливой. Но все же меня очень выматывало мое последнее задание. Я симпатизировала Джилл, конечно, иногда волновалась, иногда злилась на нее, но все же она была приятной девушкой, которая стоила моих усилий по ее защите. Да и остальные тоже – Эдди, Ангелина, Дмитрий, Соня – оказались очень приятной компанией для меня, на удивление приятной. Но стригои, нападение, ощущение возможной и очень близкой смерти, борьба, магия, теперь еще новоявленные охотники на вампиров XXI века – все эти события порядком лишили меня сил. И Адриан. Иногда мне кажется, что именно он – это одно из моих главных испытаний на этом пути.

Я сняла с верхней полки огромный тяжелый том, придерживая его двумя руками, ощущая шершавую поверхность его обложки, вернулась за стол, раскрыла книгу перед собой. Сейчас мне не хотелось вдаваться в подробности физики или химии, изучать идиомы очередного иностранного языка или даже погружаться в вымышленный мир какого-нибудь писателя художественной литературы. Все, что мне было нужно, - это немного земли под ногами. Я перевернула страницу книги, которую взяла, и это была энциклопедия, вобравшая в себя самые красивые места нашего мира, начиная с северных областей, накрытых снегом, будто покрывалом, и заканчивая местами, где солнце беспощадно к человеческой коже. Я листала книгу, изучая фотографии и короткие статьи, которые сопровождали их, мысленно отмечая про себя те уголки планеты, которые я хотела бы посетить за свою жизнь. Перед моими глазами сменяли друг друга древние руины, дворцы, храмы, водопады и моря, утесы, горы, скалы, музеи, театры, рестораны, соревнуясь в своем великолепии. Я была преданной своему дому, но всегда мечтала путешествовать по миру, своим собственным, независимым ни от кого маршрутом. Я готова была обойти чуть ли не весь мир, впитывая в себя его красоту, его историю. Я вздохнула. Если когда-нибудь моя работа мне это позволит. Я продолжала неторопливо читать, внимательно всматриваясь в фотографии, совершенно не заботясь о времени. Это было просто прекрасным ощущением. Когда книга закончилась, я резко закрыла ее, решительно встала из-за стола с твердым намерением отыскать в этом книжном многообразии еще одну, наподобие этой, обернулась и…

Мое сердце пропустило удар.

Между стеллажами, прислонившись спиной к одному из них, стоял Адриан Ивашков.

Я нервно выдохнула. Он был одет с присущей только ему одному нарочитой небрежностью, но вместе с тем – со вкусом. На нем была темно-зеленая рубашка в темную клетку, закатанная в рукавах, и черные джинсы, отлично подобранные, как и всегда.

Мое сердце отчего-то начало биться с бешеной скоростью, я безуспешно пыталась успокоиться.

- Адриан, - я смогла только назвать его имя.