Раннейген послушно кивнула, и в слабом свете лампы, начала собирать вещи. Девушка взяла только самое необходимое, а принадлежности своей предшественницы оставила на месте. Накинув серый дорожный плащ, она перекинула сумку и через плечо, и выпрямилась перед ведьмаком:

— Я готова.

Они направились к Вильфреду, где он и ждал их в компании Ульве, Ивара и Вигге. Преступницу осудили быстро и без лишних слов, с тяжелым камнем над сердцем. Когда ей на шею повесили цепь, она едва ли не упала под ее тяжестью, но Геральт вовремя подхватил ее.

— Ведьмак, мы надеемся на тебя, — сказал Вильфред, стоя прямо перед ним. — Избавь нас от монстра и приезжай за наградой, — он крутанулся на пятках, и, взмахнув черным плащом, направился к стулу. — В ином случае — лучше тебе здесь никогда не появляться, — темно-серые глаза отчаянно блеснули в полумраке.

Геральт лишь кивнул. Перед выходом Ульве протянул ведьмаку ключ от цепи:

— Когда вы выедете отсюда, в ней не будет смысла.

— Верните коней, когда все закончится, — сказал Вигге, тяжело вздохнув. — Удачи, ведьмак.

Он кивнул им на прощание, и они поспешили к конюшне. Небо постепенно светлело — синева сменила непроглядную чернь, и Геральт понял, что нужно торопиться. Он шел настолько широким и быстрым шагом, что Раннейген, едва поспевала за ним, постоянно спотыкаясь и ойкая.

Плотва, почуяв хозяина, забавно шевельнула ушами. Геральт потрепал ее по загривку, и принялся крепить тюки. Раннейген стояла рядом без дела. Она смотрела в дверной проем конюшни, с грустью наблюдая за рассветом.

Воздух и земля все еще были влажными от ночного дождя, а над деревней опустился легкий туман. Небо голубело, приобретая все более светлые оттенки, и Ранни с грустью отвернулась. Не так она хотела, не такого конца ожидала.

А теперь, ей приходиться уходить отсюда не по своей воле, и никто не посочувствует ей и не пожелает удачи в пути, пусть даже она и идет на верную смерть.

Геральт уже заканчивал. Внезапно, они почувствовали присутствие кого-то третьего, и когда оба обернулись, повинуясь этому чувству, то увидели Иакова, который неуверенно топтался у двери.

Геральт скрестил руки на груди, и устало помотал головой:

— Иди домой, Иаков, — сказал он строго, — сейчас не время для сентиментальности.

Иаков вдруг выпрямился. В зеленых глазах блеснула решительность.

— Я и иду домой, ведьмак, — сказал он, поправляя ремень от сумки. Геральт ничего не ответил, и пару мгновений между ними стояла молчаливая борьба.

В конце концов Иаков сдался и, обратился к Раннейген:

— Я знаю, это не то, что ты ожидала получить. Я… я знаю, что ты для меня сделала и это единственный способ, которым я могу тебя отблагодарить. Позвольте мне ехать с вами, прошу, — взмолился он, смотря то на Геральта, то на Раннейген.

— Геральт, — Раннейген оглянулась на него, молящим взглядом.

— Хорошо, — сдался ведьмак. — Бери себе лошадь.

Иаков выбрал ту, гнедую, на которой хотел сбежать еще тогда. Он накинул капюшон на голову, стараясь скрыться от стыда и позора. Иаков был уверен в своем намерении уехать, да вот только ему не хотелось, чтобы его запоминали вот так: удирающим втихую, как вор. Не теперь. Он тяжко вздохнул. Они сели на коней, и направились в путь.

Вильфред, Ивар, Ульве и Вигге, стояли в ряд, наблюдая за исполнением приговора. Они удивились, тому третьему, но Геральт взмахнул рукой, и никто не попытался узнать кто это, и уж тем более остановить.

Большинство еще спало, но некоторые, особенно жадные до мести, вышли поглядеть на узницу и ее палача, искренне удивляясь неизвестному человеку на лошади в капюшоне. И только Хильда, вышла ради того третьего всадника.

Иаков заметил ее у дома. Когда он проезжал мимо, Хильда легонько взмахнула ему на прощание. Иаков остановился и кивнул ей в ответ. Они смотрели друг на друга.

— Эй, нам некогда, — сказал Геральт, отставшему спутнику.

Иаков пнул лошадь и, та рысью поскакала вперед. Некоторые люди расходились, некоторые, кто вышел слишком поздно, раздосадовано, махали руками и шли спать дальше. Хильда же продолжала смотреть трем всадникам вслед, пока они не скрылись из виду насовсем.

Ясные солнечные лучи постепенно рассеивали розово-золотистый туман. Скоро все проснутся и будут обсуждать изгнание травницы. А Балдер, придя на кузню, не увидит там Иакова, и тогда все вспомнят о чужаке, что так внезапно появился, и так же внезапно исчез, словно его и не было здесь никогда.

Их путь пролегал по южной дороге, через лес и Палисад. Иаков вспомнил этот путь, когда они проезжали озеро. Туман рассеивался, и зеленая листва на деревьях, купалась в золотой дымке. Он бросил взгляд на озеро, которое загадочно искрилось отблесками. Иаков вздохнул — все дальше они шли, вглубь этого красивого золотого тумана.

Иаков вспоминал, тот роковой день, в который он приехал по этой дороге в Бландаре. Тогда все не казалось таким безнадежным, как сейчас, и эти воспоминания грели ему сердце. И вот, солнце казалось, чуть-чуть померкло, туман стал прохладнее.

Они въехали в дремучий лес. Здесь Геральт снял с Раннейген цепь, и они двинулись дальше. Вскоре все вернулось: и солнце, и тепло. Впереди показалась знакомая преграда. Вот и Палисад. Иаков был рад, вновь увидеть это место.

— Смотри, Раннейген, — воскликнул он, — здесь так красиво, а воздух… — в подтверждение он глубоко вздохнул, прикрыв глаза.

Раннейген сделала также. Воздух шел с севера, и проходил в Палисад между горами. Ранни чувствовала, как морозная свежесть опаляет легкие. Она оглядела местность, которой так восхищался Иаков, но не почувствовала никакого трепета перед красотой долины.

Печаль поглотила все ее чувства, а затем и сама исчезла, и Раннейген впервые испытала пустоту. Только безразличие у нее и осталось. А ведь совсем недавно сердце ее разрывалось от переполнявших его эмоций.

Геральт всю дорогу шел молча, задумавшись о чем-то своем. Изредка он давал им знак остановиться или притихнуть, но больше и словом не обмолвился. Так и теперь. Они шли шагом, ведьмак спереди. Он бросил измученный взгляд на долину, но она не смогла украсть ведьмака из плена его мыслей, и он отвернулся.

Один Иаков искал утешения и отвлечения во всем, что их окружало. Он вертелся по сторонам, пару раз пытался заговорить то с Раннейген, то с ведьмаком, но его спутники были неумолимы. Казалось, они оба грустны своим мыслям, но мысли эти в чем-то сходятся, да вот только Иаков их понять не мог. И он почувствовал себя лишним, как тогда в день смерти Бьорна.

Солнце поднималось все выше и выше, и было уже в зените, когда они пересекли Палисад. Тут Геральт словно оживился, выпрямился, и обратился к своим спутникам:

— Неподалеку деревня Фирсдаль. Сделаем остановку и отобедаем.

Ранни и Иаков кивнули, чувствуя наступающий голод. Корчма была полная, и все же им удалось выхватить себе место, и не какое-нибудь, а неподалеку от костра, на котором поджаривалась толстая свинья. Судя по коричневатой корочке и стойкого запаха жареного, она должна уже быть готова.

— Вы как раз вовремя, — к ним подошел невысокий мужчина с добродушным выражением лица, — свининка вот-вот сготовится.

— Спасибо, но это кажется не совсем нам по карману. Мы бы не отказались выпить чего-нибудь, — Геральт отвечал с легкой улыбкой.

— Пива иль медовухи, у нас даже водка и вино есть, но я бы посоветовал вам пива.

— Пива, — согласился Геральт, — и чего-нибудь на обед, — он кинул на стол небольшой мешочек крон.

— Без проблем, — корчмарь откланялся, слабо подкидывая мешочек в руках.

В сторонке заиграла лютня, а затем бард завел приятную песню. Был бы здесь Лютик, он бы сказал, что песня простовата, да и голос фальшивит, но Геральту нравилось и его спутниками кажется тоже.

Заслушавшись, они и не сразу заметили, как им подали еду. Корчмарь подал им по тарелке рыбного супа и кружке пива.

Еда выглядела не вполне аппетитно, но делать было нечего. Раннейген подозрительно набрала ложку супа, а затем вылили обратно в тарелку.