Хильда вдруг схватила травницу за руку, так крепко и больно, что та взвизгнула:

— Волк…кхе, кхе …

Ранни вдруг почувствовала, как кожа покрывается мурашками, а на спине выступил холодный пот. Вырвавшись из хватки, она взяла кружку с водой и налила туда несколько капель зеленого сиропа.

— Выпей, сразу станет легче, — она помогла Хильде приподняться, чтобы та смогла выпить. — Все до последней капли. Вот так, — она поставила пустую кружку на пол, а сама принялась осматривать ногу.

Стопа здорово отекла и по скорченному лицу Хильды, видимо ужасно болела. Раннейген заметила огромный синяк на месте ушиба. Хильда, кажется, пришла немного в себя и успокоилась. Травница взяла мазь и стала аккуратно наносить на место ушиба. Хильда облегченно выдохнула, когда почувствовала прохладное касание к стопе.

— Вот так.

— Сколько мне еще лежать? — неожиданно спросила девушка слабым голосом.

— Что ж, — призадумалась Раннейген, — быть может еще недели полторы. Но ты уже можешь ходить, недалеко, и желательно с чьей-то помощью, но… Уже лучше.

Хильда разочарованно опустила взгляд и уставилась в окно. Солнце уже светило ясно. Закончив, Раннейген аккуратно встала, стараясь не упасть и начала собирать свои принадлежности в сумку.

— Он здесь, — вдруг прошептала Хильда.

Раннейген бросила на девушку испуганный взгляд и поспешила покинуть ее комнату. Захлопнув за собой дверь, она вдруг резко остановилась, прислушиваясь к голосам в соседней комнате:

— Это все Ульве виноват, — говорил мужской голос, — понарассказывал ей чего не надобно было, и вот, пожалуйста, ее теперь еще и кошмары мучают.

— Ох, — вздохнула женщина, — и все же. Бьорн, я не хочу, чтобы ты шел в этот поход, не нравится мне это. У меня плохое предчувствие.

Раннейген осторожно приблизилась к двери.

— Знаю, — ответил Бьорн, — у меня тоже, что-то не ладится, но делать нечего. Не будем же мы, ждать пока кто-нибудь пострадает. Не переживай, моя любовь, сколько уже было походов и всегда я возвращался. Вернусь и в этот раз.

Больше они ничего не говорили, и травница тихо выскользнула прочь.

Она ничего не могла поделать, но тоже ощущала это, странное предчувствие. Несколько дней назад, ведьмак, получив плату за лешего, покинул деревню в тот же день, и теперь она чувствовала себя неспокойно. Она тоже видела его, черного зверя, что рыщет в темном лесу.

Не зная куда себя деть, она направилась к ручью, рядом с лесом у подножья гор. Раннейген почувствовала нечто зловещее в этом лесу, и страх захватил ее тело, да так. Что и шевельнуться не могла. Пересилив себя, она взглянула в самую гущу.

Лес был окутан дымкой, но она продолжала вглядываться туда и увидела. Огромный черный зверь сидел и смотрел на нее. Девушка застыла на месте, она хотела сорваться и убежать, но не могла. Зверь сидел не подвижно и видимо не собирался нападать.

Внезапно сильный поток ветра вырвался из лесу, распугав всех птиц. Раннейген вскрикнула и поднялась.

— Эй, причудилось что ль? — она обернулась и увидела молодого светловолосого человека с голубыми глазами.

Когда она вновь глянула в лес, Морока она не видела.

— Да, причудилось, — соврала она.

— Я Кай, — представился он, протягивая ей свою руку. Раннейген ничего не могла поделать, но что-то недоброе в нем было. То ли лицо его такое злое и острое, то ли взгляд.

— Я Раннейген, — она инстинктивно протянула ему свою ладошку в ответ, припоминая этот человеческий жест. Раннейген никогда не понимала, почему люди делают это, но много раз видела, как моряки жмут друг другу руки. Однажды один моряк разговаривал с ней и сделал также. Жаль, больше она его не видела.

Вдруг взгляд его переменился, стал таким беспокойным и серьезным.

— Ты уже видела Хильду, как она? — Кай заметался из стороны в сторону. — Нет, не стоить говорить. Я-я вообще-то по иному делу тебя искал. Ты ведь травница, а вы-то наверняка знаете какие-то зелья привороты и я…

— Любовные, что ли? — она не смогла сдержать ухмылки, глядя на то, как юноша раскраснелся. Кай метнул на нее злобный взгляд.

— Да, — спокойно ответил он.

— Расскажи, кто это и тогда я, быть может, помогу, — она обошла его. Он повернулся за ней.

Кай был очень недоволен. Весь нахмурился и еще пуще покраснел. Парень вздохнул:

— Коли хочешь знать, тогда пообещай, что будешь молчать об этом, а иначе, — он коснулся рукою своего топора, — с тобой может случиться, что-то страшное.

Она поняла намек:

— Хорошо, обещаю, что буду молчать.

— Хильда, — выпалил он. — Хильда, но она, кажется, влюблена в другого, — со злостью молвил он, проведя рукою по своему затылку.

— А кто же этот другой? — равнодушно спросила Раннейген, отвернувшись от него. Она смотрела вдаль. На горизонте виднелась здоровая туча. Ей-то не было дела до этих сельских проблем, но ей не хотелось, чтобы ее вдруг заподозрили в колдовстве, из-за ужасной несговорчивости.

— Чужак, — с презрением выговорил Кай. — Иаков.

Девушка резко обернулась, желая убедиться, что ей послышалось.

— Быть не может.

Кай вдруг странно заулыбался и скрестил руки на груди. В глазах его заплясал лукавый огонек:

— Да-а, — загадочно протянул он. — Вижу это выгодно нам обоим.

Раннейген вдруг опешила. «Непростительная ошибка, глупая, и зачем ты только влезла в это!». Щеки ее стали пунцовыми, а взгляд поник.

— Как же так, так не должно быть, это неправильно, — затараторила она сама с собой.

Если это и показалось странным Кайю, виду он не подал.

— Именно, — голос его стал вкрадчивым и почти бархатным, — вот я и прошу это зелье. Сделай так, чтобы Хильда его разлюбила, а еще лучше, чтобы он полюбил тебя. Тогда все будут счастливы.

— Хильда не будет, — ответила вдруг Ранни. — Она будет в печали и тоске. Ты хочешь, чтобы она страдала?

Кай пожал плечами:

— Ее печаль вечно длиться не будет. Я о ней позабочусь. Неужели ты хочешь потерять его?

Раннейген была в растерянности. Ей не хотелось причинять Хильде боль, но и не хотелось терять Иакова. «И то верно, ее печаль не будет длиться вечно — люди недолговечны, и жизнь их коротка, а вот моя.…Но если и я теперь человек, сколько же мне осталось?»

Кай вдруг протянул ей свою ладонь, ожидая скрепить их маленькую сделку рукопожатием. Раннейген сомневалась и все же сдалась:

— Сегодня на закате, — сказала она, отпуская его руку.

Он довольно ухмыльнулся. Раннейген нахмурилась, такое самодовольствие ей не нравилось, но делать было нечего. Она поправила свою сумку и поспешила к себе в хату.

— Погоди, а травы тебе разве не нужны? — крикнул он ей вдогонку.

— У меня все есть. На закате, — недовольно повторила она и ушла.

Придя домой, девушка как можно сильнее захлопнула дверь и на всякий случай закрыла на засов. Сумку она бросила на матрас, и принялась зашторивать окна. В хате стало довольно темно, и она зажгла пару свечей.

Раннейген поставила небольшой котелок на огонь, а сама тем временем, принялась искать нужные ингредиенты. «Аренария, Вербена, — повторяла она себе». В ящиках было только двое нужных ей трав, и она, взяв подсвечник, спустилась в кладовую.

Когда она вылезла вода уже вскипела. Раннейген взяла связку с цветами и подошла к очагу.

— Три цветка аренарии, — проговаривала она про себя, — один цветонос вербены, пять лепестков гинации, — лепесточки вальяжно упали в котел. Варево приобретало розоватый оттенок. — Семь лепестков мир…— Послышался стук в дверь, и Раннейген едва не уронила все в котел.

— Э-эй, есть кто дома? — это была девушка. Раннейген раздумывала, не лучше ли ей притвориться, что никого нет. Но внезапная гостья не унималась, и травница решила прервать готовку.

Она отворила дверь. На пороге стояла светловолосая девушка.

— Я Урсула. Помогите, матушке нездоровиться…

Раннейген едва себя удержала от того, чтобы не закатить от раздражения глаза:

— Я сейчас не могу, — резко ответила она. Урсула состроила еще более жалобное личико, и травница глубоко вздохнула. — Что с нею? Какие симптомы?