Тогда Бандита подвергли жестокому наказанию, он поклялся больше ни с кем не водить дружбу, общаться на темы Охот и трофеев, но никого не подпускать на более близкое расстояние. Волк-одиночка, вот кем он решил быть, ему хватило потери единственного собрата, которого он считал виар (аттур. - брат). Это сильно отразилось на психике тогда ещё несмышлёного юнца, сделав замкнутым и вспыльчивым.

Двери с тихим шелестом отворились, показывая дальнейший путь.

- Тебе не сломать меня, Дан Мора! – прорычал Морвиин и решительно направился вперёд.

***

Грашенд пытался проломить стену, за которой находилось обширное помещение, но каждый раз, когда на стене появлялась дыра от плазменного залпа, уродливая рана зарастала. Аттуриец зарычал, поскольку плазмомёт заклинило, он уже раскалился до предела, ещё пара выстрелов и металл начнёт плавиться.

- Рьет (дерьмо)! Как же тебя пробить? – спрашивал он, а потом обернулся назад.

Серые глаза расширились от изумления, вокруг были джунгли одной из планет, куда завозили дичь для натаскивания Молодой Крови. Эти угодья были ему знакомы, шуршала листва вокруг, нещадно палило солнце в вышине, Внезапный (Грашенд) стоял посреди поляны, высокая трава доходила ему до пояса. Что он здесь делает? Как он тут оказался?

Рядом мелькнула фигура ксеноморфа, ещё одного и ещё, это были бегуны и они неслись к улью. Точно! Он вспомнил, что участвовал в этой Охоте. Грашенд и ещё двое охотников гнали стаю бегунов, забавлялись, не понимая, что те ведут их в ловушку.

- Ты убил меня! – послышался знакомый голос, который аттуриец никак не чаял услышать.

Обернувшись, он увидел своего товарища по этой Охоте – Орвенда. Ещё с самого начала совместной операции они невзлюбили друг друга. Громкий (Орвенд) был фир-лиокой их группы и постоянно старался уязвить собрата, унизить перед лицом третьего участника.

- Нет, ты был невнимателен! – крикнул Грашенд, твердя про себя: «Это галлюцинации! Это всего лишь плод моего воображения!»

- Но ты видел ловушку, ты мог предупредить. И почему же ты медлил? – спросил Орвенд.

Тут на боку фир-лиоки появилась рваная рана, первый ксеноморф, добравшийся до собрата вонзился в бок и вырвал оттуда кусок. Грашенд отступил на шаг.

- Ты убил меня! – уже обвинил его командир группы.

Хищная маска, украшенная нижней челюстью большой кошки рассыпалась в прах. Перед Внезапным предстало изуродованное когтями лицо, единственный зелёный глаз, из глазницы второго вытекал твей.

- Ты снял маску, чтобы никто не увидел, что ты просто стоишь и смотришь!

Фир-лиока упал на колени, из рассечённой груди тоже потёк твей. Раздался оглушительный крик, перекрывающий все окружающие звуки. С ближайших деревьев вспорхнули птицы, казалось, даже листва зашуршала в такт его крику. Не зря же его звали Громкий!

Грашенд заткнул уши и сам заорал, чтобы хоть немного заглушить этот звериный рёв, но когда-то давно он им упивался. Нет, он не хотел его смерти! Правда, не хотел! Внезапному лишь хотелось преподать урок строптивому ведущему, чтобы тот не мнил о себе много. Ксеноморфы напали сверху, взяв в кольцо Орвенда, тот не смог отбиться. Эти твари уже были достаточно опытны в боевом плане и несколько секунд промедления стоили жизни фир-лиоке. Тогда Внезапный смог отбиться от обвинений Гмую-ту, но воспоминания остались. Аттуриец закопал их в самый тёмный уголок души и никогда не вспоминал, думал, что эти кошмары ушли, оставили его…

Только через несколько секунд он понял, что слышит оглушающую, звенящую тишину. Открыв глаза, он снова увидел себя в помещении. В скале появилась потайная дверь, уводящая куда-то в сторону. Выбора большого не было, и Грашенд пошёл туда, ибо оставаться на месте было крайне неразумно.

***

- Ты должен больше тренироваться! – слышал он голос самки.

- Я не могу, голова раскалывается! – отмахивался Иннар.

- Не смей перечить! Продолжай! Пока не сосредоточишься, о сне можешь забыть!

Зарычав, мальчишка снова уставился на сидящих у костра сверстников. Уже немолодая самка ятжа сидела неподалёку и разбиралась с делами, синяя валар-минд (яут. - коса), украшенная костяными и серебряными унтарами была перекинута через плечо. Тусклые глаза, сейчас приобретшие белый цвет, смотрели на экран встроенный в широкий стол.

Иннар вздохнул, на него уже стали показывать пальцами, говоря, что тот не вырастит охотником никогда. Матери никто не смел перечить, и другие члены Совета молчали, и не вмешивались в воспитательные методы Ир-зум. Она знала, что делала и не хотела, чтобы теплящаяся искорка таланта была загублена… Нет, этого она допустить не могла! Время помахать копьём ещё придёт, наверстает своё, у неё слишком мало времени, чтобы научить его мастерству чтения чужих мыслей. У её детей вот уже много поколений с таким талантом рождались только самки и вот удача – практически на закате жизни – самец. Она не желала, чтобы этот талант оказался загублен на корню.

Мальчишка глядел на старшего наггала (яут. - брат) и старался проникнуть в его мысли, но стоял блок. Никак не получалось сквозь него пробиться, даже почувствовать не выходило. Как можно научиться читать мысли, если не было дано никаких указаний, как достичь нормально концентрации? И что это вообще такое?

Он напрягался, старался проникнуть глубже, ухватить хотя бы какую-нибудь мыслишку, но не получалось.

- Мать, я не понимаю, как! – наконец-то сказал мальчишка.

Самка глянула на него исподлобья, медленно встала и подошла. Он ожидал любой реакции, но не той, что последовала.

- Не напрягайся, - сказала она, присев рядом. – Не надо морщить лоб и напрягать разум, расслабь его, отпусти в свободное плавание, и сосредоточься на образе наггала. Попробуй.

Мальчишка встал у окна и расслабился, получилось не сразу, под пристальным взглядом строгой Матери это сделать было очень тяжело. Успокоившись и «отпустив свои мысли» Иннар глянул на брата, тут же в голове скользнула озорная мысль, проучить какого-то подростка.

Маленький ятжа обрадовался своей удаче, обернулся к Ир-зум, но увидел там оскал Матриарха Кайнде. Она клацнула челюстями, и Танцор открыл глаза.

Сон был настолько реалистичным, что хотелось вопить. Картины давно забытого детства, прошлого, которое стирается из памяти годами тренировок, лишений и Охот. К тому же это были годы, которые Иннар не хотел вспоминать, никогда, забыть на веки. Танцор поднялся с каменного пола и увидел вокруг небольшой разгромленный кабинет. В стенах торчали обломки сирюкенов, на полу валялся какой-то мусор, вокруг перевёрнутая мебель, покореженные стены.

Что он тут делает? Как сюда попал? Он же помнил, что падал сквозь землю. Глянув наверх, он увидел невысокий потолок, в который были встроены светильники. Впереди валялась развороченная дверь, только так можно покинуть это место. Переступив через обломки, Иннар покинул помещение, порадовавшись про себя, что смог отобрать у аттурийца копьё. Теперь у него есть более длинное оружие, против шестов запястными лезвиями не навоюешься. Он ещё встретится с ними, непременно встретится.

========== Глава 6. В лабиринтах памяти ==========

Пейзаж вокруг постоянно менялся, то Ануш проходила безликими серыми коридорами, то снова оказывалась между домами непонятного города. Тишина, запустение и забвение царили повсюду. Тесные проходы, стены, будто с каждым разом надвигающиеся на девушку, словно, стремились зажать её в тисках, хотели раздавить. Ткач отгоняла от себя панические мысли, но ей всё-таки становилось жутко.

Порой слышались крики, а потом раздавался смех. Только это не было похоже на радость или восторг от смешной шутки, это больше походило на эйфорию маньяка только что замучившего жертву. Страх, паника, боль – это место было пропитано всеми оттенками этих чувств, сдавливающих разум.

Между коридорами промелькнула фигура, воспитанница остановилась и приготовилась к драке, замедлила шаг, даже дышать стала глубже. Она уже ожидала всего, чего угодно. Дан Мора могла преподнести всякие разные сюрпризы, в чём пришлось убедиться не так давно. Зачесались свежие шрамы, но Ануш не обратила на это никакого внимания. Подойдя к концу коридора, она аккуратно выглянула за угол и заметила там переговаривающихся людей. Они яростно жестикулировали, но ткачу не удавалось разобрать слов, создавалось впечатление, что ругаются глухие. Одним из них оказался достаточно крепкий мужчина, второй – миниатюрная девушка, почему-то показавшаяся очень знакомой.