— Отличная демонстрация оружия, миледи. Но вижу, ваше последнее приобретение не для всеобщего обзора.
Я выпил, попробовал мясо. Кролик был хорошо приготовлен и не грозил мне гибелью, вино — приличное и не смертоносное.
— Вы говорите загадками, капитан, — осторожно произнесла она, — а у меня нет времени…
— Довольно, миледи.
В те времена прервать собеседника было непростительной грубостью, хоть ныне это и в порядке вещей. Графиня, однако, ничем не выявила своих чувств. Она лишь осушила кубок и затем поставила его на стол, глядя на меня.
— Настало время нам поговорить начистоту: думаю, вы достаточно долго водили меня за нос. Я не позволю больше дурачить меня, миледи Нив. — Я впервые назвал её настоящим именем, и она вздрогнула. Я продолжил: — Мне известно о грузе, который доставил вам корабль, стоящий у мола. Пять тысяч мушкетов, две тысячи пик, шпаги и пушки. Хватит на целую армию. На вашу армию Макдональдов, миледи. Оплаченную вашим дядей кардиналом О’Дара и его близким другом Папой.
Тут она окинула меня иным взглядом. Её прекрасное лицо стало бесстрастным и расчётливым.
— Вы лучше осведомлены, чем я ожидала, Мэтью.
— Недостаточно осведомлён, миледи. Этим утром вы велели убить меня вместе с Кэмпбеллом из Гленранноха…
— Это сделано не по моему приказу! — она сильно ударила кулаком по столу, задев блюдо, со звоном отлетевшее в сторону. Слуга порывисто шагнул вперёд, но она отмахнулась от него, не поворачивая головы.
— И с какой же целью? Сокрушить клан Кэмпбелл и вернуть себе все земли, когда–то отобранные у вас? Неужели вы думаете, что король позволит вам это сделать? О, ему потребуется немало времени, миледи. Но он созовёт ополчение и вышлет флот куда сильнее, чем два этих корабля. Вас раздавят…
Она презрительно рассмеялась, тряхнула огненно–рыжими волосами и воскликнула с издёвкой:
— Да вам вообще ничего не известно ничего, Мэтью Квинтон! Мария, Матерь Божья, прости меня! Вы и вправду верите, что я рискну столь многим, чтобы сразить Кэмпбеллов? Вы и впрямь верите, что я пойду на такой риск, зная, что Карлу Стюарту стоит щёлкнуть пальцами, дабы раздавить нас, как вы выразились? — Она встала, ухватилась за край стола побелевшими от напряжения пальцами и склонилась ко мне. — Здесь творятся дела куда более великие, чем противостояние Макдональдов и Кэмпбеллов, капитан. Куда более великие, чем Карл Стюарт может знать или предотвратить.
Потом она медленно направилась в мою сторону вдоль длинного зала. Я наблюдал за ней, изо всех сил стараясь не пасть жертвой её красоты. Это спокойное лицо, гордая походка, волосы, тронутые золотом в свете факелов. Завораживающее зрелище.
— Королевство островов будет восстановлено, капитан. Наследие моего сына получит независимость, подтверждённую Папой и защищённую Нидерландами.
Я уставился на неё. Королевство островов? Папа и Нидерланды? Это невозможно. Её слова не имели смысла. Она обезумела, или я обезумел, или, может, всё путешествие «Юпитера» мне приснилось. Да. Я проснусь в своей постели в Рейвенсден–Эбби с протекающей, как всегда, под дождём крышей, и с Корнелией, как всегда, лежащей рядом со мной, и всё снова будет хорошо.
Я помотал головой. Мысли неслись в ней одна за другой, мысли, заявлявшие, что я не сплю и не сошёл с ума. Папа и Нидерланды — католики и протестанты — никогда не объединятся для создания нового государства здесь, на краю Европы, подумал я. Я пытался осознать грандиозность заявлений графини, её амбиций. Королевство островов давно пало, оно мертво и захоронено, и не может воскреснуть; бо́льшую часть последнего столетия голландцы сражались за своё выживание против армий католиков, стремившихся стереть их с лица земли, армий, посланных, а иногда и оплаченных Папой. Нет. «Нет», — кричал мой рассудок, пока я смотрел на невозмутимое прекрасное лицо, что становилось всё ближе и ближе, это не просто невозможно, это противоречило всему, что я считал истинным: «Папа и Нидерланды?».
Тут я вспомнил годы, проведённые мною в качестве гостя в Голландии. Я подумал о том, что узнал от семьи Ван–дер–Эйде и их соседей. Голландцы с лёгкостью терпели католиков в собственных границах, они заключат союз с самим Папой, если это принесёт им доход. Для голландцев торговля важнее всего, а Римская церковь со всем её богатством была привлекательным торговым партнёром. Его святейшество Папа Александр Седьмой из знаменитого банкирского дома Киджи, возможно, был вдвойне привлекательным. В таком случае…
— Голландцы получат гавани для торговли и рыболовства и надёжное укрытие на случай новой войны с Англией, — медленно заговорил я, думая вслух. — Базу для атаки вглубь земель короля при любых разногласиях между нами в будущем. И с таким выгодным соглашением им нет никакого дела до того, какую веру исповедуют их марионеточные лэрды островов: католическую, протестантскую или магометанскую.
Миледи кивнула с улыбкой, что дарит учитель особо твердолобому ученику, наконец ухватившему простейшее понятие.
«Королевство островов будет восстановлено». Это походило на безумие — но то воистину была эпоха, когда безумие вошло в моду, и новые государства рождались каждый день. Я подумал о Португалии, самом молодом королевстве в Европе, причуде, которая, тем не менее, вскоре даст Англии её новую королеву. В ту пору, вспоминаю я теперь, Бранденбург был обычным болотом среди промозглых лесов на востоке Германии, теперь его называют Прусским королевством, и наш нынешний толстый король Георг боится его армий больше, чем всадников Апокалипсиса. Даже за недолгие годы моей юности карта Европы переписывалась заново несколько раз в результате всё новых соглашений. Возникали новые короли, старые земли исчезали, а новые государства появлялись на свет — всё по прихоти кого–то вроде Папы и Нидерландов. И теперь они, видимо, пожелали создать королевство для сына леди Нив. Нет… это не было совершенным безумием.
— Но король не потерпит такого оскорбления, — сказал я, потому что нужно было хоть что–то сказать. — Вы вряд ли смогли бы дать ему лучший повод для войны с Нидерландами, о которой он мечтает…
Она стояла теперь совсем близко, в нескольких дюймах от меня. Я чувствовал запах её тела, сладкий, как дрок, солоноватый и свежий. Я поднял глаза, и в мерцающем свете факелов мне показалось, будто я вижу двух разных женщин. Одна была властной и великолепной — до мозга костей будущая королева–регентша этой новой земли. Но когда тени пробегали над её огненно–рыжими волосами и гладкой бледной кожей, то в мгновение ока она превращалась в существо зловещее и сверхъестественное.
— Позвольте предложить вам альтернативную историю, капитан, — заговорила она, и голос её был так же резок, как крики чаек, кружащих за стенами замка. — Ваш король Карл уже слаб. Глупец, он оттолкнул собственных сторонников, и Макдональдов в их числе. — Она замолчала, сердито подняла руки, затем со вздохом опустила их. — Это намного важнее того, кто получит назад свои земли, а кто — нет, Мэтью. Многие сравнивают вашего короля с Кромвелем в дни его величия, и король проигрывает в сравнении. Вам это известно. Кромвель заставлял Европу дрожать. Карл Стюарт стал для неё посмешищем.
Её слова были чудовищны, невыносимы, вдвойне таковы оттого, что я знал — это правда.
— Представляете, что станут делать в Уайтхолле и в Лондоне, когда наша маленькая задумка осуществится, Мэтью Квинтон? С политикой вы знакомы лучше меня. Мы преуспеем, и из западной части Шотландии вырежут католическое государство под защитой голландских пушек. — Она наклонилась ближе, и я почувствовал её дыхание на своём ухе. — Подумайте об унижении, о бесчестье. Король Стюарт неспособен сохранить в целости даже унаследованное им Шотландское королевство? Старые пуритане, служившие Кромвелю, и многие другие поднимутся против него. Это будет великое воинство, Мэтью. Все те, кто видят в короле похотливого профана, а я слышала, что это бо́льшая часть населения Англии. Они выгонят его обратно за море, Мэтью, или пошлют на плаху, подобно отцу.
