Привал был не только необходимостью, но и оттягиванием. Досадно, что решение так и не рождалось.
Маг заторможенно поковырялся в мешочке, выуживая банку с фаолями — розовую мерцающую точку среди непроглядной тьмы. Сил почти не осталось, но надежда еще теплилась внутри. Непонятно только было, на что. Они молча и одновременно положили по фаоле в рот, сосредотачиваясь на долгожданном приливе сил.
Пауза затянулась.
— Дидо, — послышался требовательный зов. Маг не отозвался. — Ты не знаешь, куда идти, — констатировала Эм ледяным тоном, вставая над ним. От страха маг дернулся назад, совершенно забыв, что привалился спиной к большому корню. Насколько важен и искушен он был при первой встрече, настолько ничтожен и жалок был сейчас. «И не он один, — вдруг подумалось Эм. — Они все беззащитны против грубой силы и психологического давления». Своими странностями они создавали катастрофическое преимущество для врага. Их можно было сломить вырубкой нескольких деревьев и истребить за несколько дней без сопротивления, просто потому что Правила исключали такую возможность. В крайнем случае, если ничего интереснее не получится, можно продолжить эксперимент Саэроса и посмотреть, куда еще можно завести это бесполезное стадо баранов.
— Н-нет… — прошамкал Дидо онемевшими губами. — Я… Это здесь должно быть…
— Хочешь сказать, что мы пришли?
— Да… Не то, чтобы… Сюда…
— Свет. — Маг повиновался, создал радужное облако, осветившее две фигуры и причудливо изгибающиеся корни вокруг. — Свет, — повторила Эм грубо. Облако распушилось. — Да черт тебя дери, дай мне свет в конце концов!
Дидо вскочил на ноги, бездумно всплеснул руками. Облако расщепилось, разошлось в разные стороны, осветило хитросплетения утолщающихся корней, уходящих наверх, к крутому холму, загораживающему проход. Здесь делать было нечего, а возвращение назад уже давно стало невозможным. Эм задумалась, оценивая ситуацию и варианты дальнейших действий, и уже было открыла рот для вопроса, как вдруг на ее глазах в середине холма образовалась трещина, разросшаяся до полноценного овала. Корень за ее спиной дрогнул и поднялся, земля под ногами пришла в движение. Действуя по наитию, она рубанула поднимающийся корень наотмашь, отскочила и едва не ослепла от яркого света, струящегося из слишком быстро затягивающейся раны.
— Он внутри!.. Он внутри!.. — хрипел Дидо в полнейшем исступлении, не помня себя. Эм обернулась и отшвырнула мага Аардом — за мгновение до того, как на его место сокрушительным ударом опустился корень, поднимая пыль.
Дидо свалился в яму, которая появилась в результате тряски и нестабильности земли. Оглушенный, он отупело рассматривал яркие красные всполохи над собой, освещавшие осыпающийся свод пещеры. Высокие стены лабиринта таяли, вздымались, снова таяли, меняли положение. Вся местность словно обезумела, поддалась разрушительному порыву и готова была уничтожить себя ради уничтожения чуждых ей организмов. Никогда прежде ему не доводилось видеть ничего подобного. Сложив руки на колени и напрочь забыв про Эм и то, с чем она сражалась, маг, завороженный, отдался открывшемуся виду.
Эм же не имела возможности оценить представление по достоинству. Все ее силы были положены на то, чтобы уворачиваться от многочисленных щупалец, больше походивших на гигантских извивающихся змей, и попыток придумать, как разобраться с монстром. Овальное туловище, которое она ошибочно приняла за высокий холм, споро перемещало горевший посреди него овальный же глаз, тем самым освещая округу неестественно ярким белым сиянием. Регенерация монстра не позволяла причинить ему мало-мальский вред, по крайней мере, не конечностям; на дрожащей под ногами земле тяжело было сохранить баланс и при этом уходить от беспрестанных шлепков о землю, призванных ее раздавить. Те щупальца, которым удавалось обойти ее со спины, обрастали на концах чешуей, как у местных «насекомых», и тем самым превращались в острые копья. По первости Эм старалась натравить их друг на друга, подставляя вместо себя под удар другое щупальце, но раны затягивались быстрее, чем она успевала заметить. Девушка начала выдыхаться. Дидо, конечно, не показывался, и из-за текущих обстоятельств она страшно обозлилась на предположение, что он сейчас уползает в первую доступную ему сторону. Это была не ее битва. Но почему тогда она проявила столько упрямства, почему чувствовала, что должна дойти до конца?
«Глаз», — подумала она внезапно, впрыгивая через образовавшуюся между щупальцами щель. Весемир учил, что нужно бить по глазам, если невозможно определить слабое место. Это был ее шанс. Убрав меч за спину, Эм принялась запрыгивать на щупальца, чтобы подобраться ближе к овалу.
Дидо вылез из ямы именно в этот момент — он видел, как Эм невообразимыми усилиями подбирается все ближе к глазу, перепрыгивая с одного корня на другой. Змеевидная опора под ней двигалась хаотично и так быстро, что маг едва поспевал уследить за ней. Он перестал дышать, понял, что вот-вот произойдет то, о чем он так долго молился и на что почти перестал надеяться.
Действительно, Эм подбиралась все ближе. Весь ее мир сосредоточился на выпуклой окружности, направившей свет прямо на нее, свет, обжигающий сетчатку глаз. Девушка опустила взгляд, понадеявшись на интуицию, достала меч из-за спины, полубоком перелетая пропасть между щупальцами, пригнулась, набирая скорость в решающем рывке, и… Вылетела прочь. Какое-то подобие страха перед неизбежным падением все же ее посетило, прежде чем она вытянула руку, спасая шею, и, долго кувыркаясь по земле, не замерла. Струящееся тепло в районе живота не сулило ничего хорошего. От боли она без труда отреклась, осталось справиться с физическими ограничениями — как минимум отодрать разбитую голову от земли. Эм приступила к поставленной задаче, оперлась о уцелевшую руку, и медленно моргнула: чутье подсказало ей, что на нее опускается одно из щупалец. Это был импульс, как вспышка молнии, куда быстрее оформившейся мысли, на который поврежденное тело не было способно отреагировать. Мгновение, еще одно, и ничего. Девушка выплюнула грязь и аккуратно повернулась. Ее удивлению не было предела: причиной спасения оказался нието иной, как Дидо. Широко расставив хилые ножки, торчащие из-под оторванного подола, он держал защитный купол, достаточный для них двоих, и пыхтел от натуги, пока щупальца без перерыва бились о преграду в одном стремлении — раздавить.
— Вставай, — пробормотал Дидо, — мы справимся… Мы должны…
Обозначилось досадное недоразумение: Эм быстро теряла кровь и способность передвигаться. Вслед за этим она поняла, что выронила меч при падении. Найти его, конечно же, не было ни единого шанса. И тут она вспомнила про найденный кинжал. В голову даже закралась идея, что он мог быть нарочно оставлен возле входа, но для этого, конечно, нужно было обладать способностью предвидеть будущее, возможно, даже, далекое будущее, и быть заинтересованным…
— Прошу… Скорее…
Проклятые ноги не слушались. Да и что здесь можно было сделать? Не было уверенности, что идея с глазом сработает. И даже если так, сначала необходимо придумать способ к нему прихромать, или хотя бы расчистить путь для того, чтобы швырнуть кинжал и быть уверенным, что он долетит. «Бред, — очнулась Эм. — Что я здесь делаю? Зачем я до этого довела ситуацию?». Слишком поздно поворачивать назад. Ее внимание привлек новый звук, треск, издаваемый насекомыми. Этот звук расщеплялся на множество других — такого страшного количества, какого не хотелось и представлять.
— Обездвижь его, — простонала Эм выпрямляясь. Маг, выпучив маленькие глазки, отрицательно замычал. — Ну что же, — выдавила она равнодушным тоном, — в таком случае, если у тебя есть слова прощания — настало время. Еще несколько минут, и нас больше не будет.
Чрезмерные усилия придавили Дидо, стремительно отнимали энергию. В западне, среди мощных извивающихся корней, нарастающего всестороннего треска, многодневного осязаемого страха, он прочувствовал по-настоящему, что это действительно конец. Не так, не сейчас!.. Слишком многое пришлось пройти, слишком многим поступиться! Эм больше не волновала с ее ранами и разрушенными конечностями. Он не мог допустить такого исхода. Кто и когда придет сюда вновь, кто поверит, узрит истину? Мир не увидит истинный свет, не изменится к лучшему. Ничего не изменится, если сейчас, в эту самую минуту, не сделать должное!
