Эм с досадой на себя присела на землю. Откуда взялась ностальгия на поверхности? Воспоминания. Что есть воспоминания? Почему она должна была так глупо рисковать? Глупо, нелепо и досадно погибать в самом расцвете лет, только-только получив свободу. Разве это была она?

Щупальца перестали бить по куполу. Эм подняла глаза на Дидо и едва его узнала: он стоял с распростертыми руками, приподнявшись, выставив грудь вперед. То, что он делал, разрушало его, деформировало голову; по его лицу пошла рябь, маленькие глазки ввалились и почти исчезли. И тогда Эм заметила, что купола больше нет. Щупальца, пытавшиеся их раздавить, повисли в воздухе, чуть колышась. Время будто остановилось, вынуждая участников замереть; треск утих. Девушка поднялась и, пошатываясь, направилась прямиком к яркому свечению глаза. В этом не было нужды: преграды расступились. Тяжело дыша, проклиная ограничения тела, Эм достала кинжал, прицелилась и метнула оружие именно в тот момент, когда чары разрушились. Светящаяся сфера дернулась вбок, уходя с траектории, и внутри все упало. «Змеи», застилавшие обзор, снова задвигались, треск возобновился где-то совсем рядом, повсюду. Девушка обернулась, увидела, как Дидо рухнул наземь, резко выдохнула и взлетела вверх, нанизанная на шип одного из щупалец.

Эм уже не видела, как глаз вернулся в исходную позицию, и лезвие, преодолев сопротивление тонкой оболочки, пропало за брызгами светящейся жидкости. Не могла она увидеть и Дидо, протягивающего к ней щуплую ручку. Ведьмачья выносливость на этот раз сыграла с ней жестокую шутку, продлевая агонию. На задворках подсознания проскользнула и рассыпалась тень понимания, тень, которая постепенно возвращалась и обретала четкую форму. Никогда бы она не сделала ничего подобного, не приняла столь глупого решения и не закончила таким непостижимым образом. Это была не она, это была…

-… Она, — выдохнула Эм, разглядывая девушку по ту сторону рамы зеркала, и добавила с глубоким неудовольствием: — Это ты!

— Это я! — воскликнула Эми с радостью и удивлением, рассматривая свое отражение и широко улыбаясь. Все, начиная от укладки длинных каштановых волос, до подола пусть и тяжелого, но такого красивого пышного платья, ей импонировало и приносило радость. Драгоценные камни, украшавшие прическу, лиф, рукава, рисунок дорогой ткани, искрились и переливались в свете многочисленных свечей… Свечей, установленных вдоль всего коридора.

«Где я? — вспоминала она лихорадочно. — Что со мной было до этого коридора? Кажется, я умерла… И что есть этот коридор?». Удивительно, но он выглядел точь-в-точь как в фантазии, которой Эми тешилась долгими одинокими вечерами в замке отца. Тогда она представляла, что она — богатая импозантная дама, увлекавшая одним своим существованием самых желанных женихов чьего-нибудь двора, а Геральт был, конечно же, собой, только в дорогой одежде и страшно в нее влюбленным. Мужчины вились вокруг, боялись подойти, а она, прижавшись к любимому, кружилась по зале и никого не замечала. В отличие от ведьмака, видевшего ее успех и оттого еще больше ее ценившего. Потом, вдоволь наплясавшись, они выходили на балкон, увитый какими-нибудь диковинными цветами, и целовались, как целовалась кухарка со своим возлюбленным за сараем в ее детстве. Далее Геральт вставал на колени и долго, с чувством повторял, что он Эми любит и никогда не бросит, не помнит никаких чародеек и никогда-никогда не будет вести себя, как ее отец, то есть пренебрегать, понукать, предавать и отталкивать. Ей пришло в голову, что каждый раз Геральту удавалось на коленях быть чуть выше нее, чтобы скрепить свое обязательство еще одним поцелуем, который, согласно показаниям бабули, был нежным, как лепестки розы (сколько же она перевела в ту пору цветов!).

За дверью в конце коридора послышалась музыка. Даже дверь была точно такой же! Эм поколебалась и решила, что ничего опасного в музыке и в том, чтобы глянуть одним глазком на источник, нет. Жаль, платье было грузным, мешалось под ногами, так что приходилось его при каждом шаге пинать. Девушка простила себе это единственное несоответствие «импозантной даме» и, нагнувшись, заглянула в замочную скважину. Стоило только принять неудобную позу, как двери перед ней распахнулись, открывая ее взгляду широкую богато обставленную залу, полную людей. От неожиданности Эми потеряла дар речи, и, вскинув брови, оторопело наблюдала, как люди расступаются, хлопают в ладоши неизвестно почему. Один из них, высокий мужчина в черном костюме, вышел вперед. Сердце пропустило несколько ударов…

Эм забыла обо всем на свете. Она бросилась к нему, путаясь в юбках, и взлетела наверх — ведьмак подхватил ее за подмышки и подбросил в воздух.

— Геральт, — горячо шептала Эми, зарываясь в его шею, — если бы я знала, что увижу тебя, давно бы умерла…

— Я скучал по тебе.

— Я тоже! О, боже, как я по тебе скучала! Но кто все эти люди? — опомнилась она с неохотой. — Они что, хлопали?

— Да. Они восхищались твоей храбростью и самоотверженностью.

— Но я совсем не такая!

— Не прибедняйся.

Геральт взял ее раскрасневшееся лицо в свои руки, потерся носом о ее нос и посмотрел с такой нежностью, что у Эм перехватило дыхание.

— Ты ведь не любишь костюмы! — затараторила она в смущении и отстранилась.

— Ради тебя решил потерпеть.

— Я всегда хотела побывать на балу, — призналась Эми невпопад и потупила взгляд.

— Я знаю.

— А как тебе мой наряд? Я как настоящая королева, правда?

— Да. Ты великолепна, — Геральт отвесил ей шутливый поклон. — Моя госпожа.

— Наконец-то ты заметил! — беззлобно поддела Эми.

— Я всегда это знал.

— Все-то ты знаешь! А ты будешь моим королем, — девушка критически осмотрела его. — Где бы корону раздобыть…

— Я тебе подыграю. — Геральт напустил на себя серьезный вид, подобающий высокомерной особе, и рявкнул вдруг: — На кухню, женщина!

— Да кто же на кухню королев отправляет? — возмутилась Эми сверх меры и стукнула ведьмака по широкой груди.

— Тише, ты портишь мой авторитет перед подданными, — шепнул он ей на ухо. — Будешь послушной и смирной, и я пересмотрю свой вердикт.

— Тогда вместо кухни мне достанется стойло, — Девушка рассмеялась. — Ты просто невозможный!

— Прошу простить мои манеры, госпожа, я — старый безмозглый ведьмак, этикету не научен, только к принятию пищи без стола и приборов и кровопусканию в особо крупных масштабах…

— Вот как надо прибедняться! Хорошо, я прощаю тебя, но при одном условии.

— Внимаю.

— Ты меня поцелуешь.

— Все, что угодно, только не это! — Геральт состроил несчастную мину, совсем ему не удавшуюся, и в мольбе сдвинул брови.

Эми, в свою очередь, открыла рот от возмущения и собралась озвучить гневную тираду, но ведьмак накрыл его поцелуем и с такой силой прижал к себе, что стало невозможно дышать.

— Геральт… О чем мы вообще говорим?

— Все равно. Давай просто побудем вместе.

Музыка возобновилась. Геральт повел Эми с середины зала, куда прибывали танцующие пары, в сторону.

— Хочу тебе кое-кого показать.

На мгновение Эми озарила робкая надежда увидеть Йорвета, но она быстро заглушила стыдное желание. Когда же она увидела смеющиеся золотистые глаза, все мысли вылетели из головы.

— Гелвин!

— Elaine, — эльф крепко ее обнял.

— Ты еще красивее, чем я запомнила!

— Ты тоже. Я горжусь тобой.

— Прекрати. Скажи, у тебя все хорошо?

— Лучше не бывает, — заверил ее друг.

— Двинься! Моя очередь! — рыжебородый краснолюд толкнул его и сгреб Эм в охапку.

— Моррис! Это ты! Я так рада вас видеть!

— Посторонись! — рявкнул Гунда и, в объятьях, похлопал Эми по заднице.

— Эй!.. Да что ты…

— Представляешь, — перебил его пышущий здоровьем и силой краснолюд, — у них тут совсем нет выпивки!

Эми рассмеялась сквозь слезы.

— Эта штуковина жмет, — пожаловался Моррис.

— Выглядишь сногсшибательно, — Эм поправила его темно-зеленый жилет. — А Ги?.. Он здесь? Гидеон?