Они молча боролись, пока Черный не оттолкнул девушку от себя на необычный прямоугольный аппарат, похожий на нагромождение столов со светящейся стеклянной сердцевиной. Эм в поисках равновесия изогнулась, получила ногой в плечо и разбила лоб об угол устройства.

— Оставь меня в покое, — прошипела девушка с пола, вытирая кровь, чтобы она не затекла в глаз. - Это, по-твоему, не проявлять агрессию? .. Ты сам уже должен был…

Скаур снова замахнулся на Эм. Вне себя от ярости, она развернулась, ударила его под колено, вскочила и с таким размахом треснула ногой по круглой голове, что она отделилась от тела покатилась по полу. Черный не растерялся, на ощупь поймал ее, запихнул под мышку и повернул к девушке невозмутимым оскалом.

Ярость Эм сменилась оглушающей болью и изумлением. Она упала на корточки и увидела, что занавеси больше не было, и на нее было направлено множество лиц самых разных черт, форм, цветов. Толпа, не сговариваясь, в полной тишине, под шелест платьев, торопливо отхлынула от помоста, как от источника заразной болезни.

— Это была иллюзия? — угрожающим тоном уточнила Эм у Черного и указала пальцем на пустую клетку.

— Да.

— Ну ты и сволочь.

Девушка спрыгнула с помоста и, пошатываясь, поспешила прочь, пока ей навстречу, в противоток толпе, не вышли четверо мужчин в серебряных одеждах.

— Руки вперед, — приказал один из них и продемонстрировал ей длинную палку с дрожащими полукольцами электричества на конце.

— А вы кто такие?

— Руки вперед, отверженный, — повторил другой.

— Я ничего не сделала.

Мужчины переглянулись, направили концы палок в ее сторону.

— Ага, дубасить электричеством, значит, можно? Еще одно чудесное исключение из правил? А его вы не хотите с собой прихватить?

Эми повернулась к Черному, но на помосте его не оказалось. Она нутром почуяла опасность, на лету перехватила электрическую палку, выбила ее из рук мужчины и запустила ему в живот.

Под ропот аборигенов, растерянно топчущихся вокруг мучившегося в судорогах мужчины, Эм бросилась прочь по опустевшей площади. Только бы выбраться из этого места, города, мира; только бы не сойти с ума среди многоопытных сумасшедших.

Впереди виднелся поворот, путь к дому, из которого Эм пришла. Девушка, часто дыша, принудила себя не сбавлять темп. Народ, с опаской и любопытством следивший за ней с безопасного расстояния, шарахнулся дальше, в сторону, и она упала вперед и на бок, застывшая, твердая, словно фарфоровая кукла.

— Ну, и что это такое? — поинтересовался спокойным тоном мужчина, чей бордовый подол Эм имела возможность рассмотреть.

— Не знаю, — прогнусавил Черный совсем рядом.

Мужчина, щуплый, лысый, с татуировкой на голове, сильно смахивавший на Дидо, присел перед девушкой на корточки, вытер большим пальцем кровь с ее лба и попробовал на вкус.

— Ну и мерзость, — сделал он вывод относительно Эми.

— Я о том же, — согласился Скаур.

— Запакуйте ее и быстрее в Азарве. Пусть успеет к последней Жатве.

— С ней был Тринадцатый.

— Божественная Серафида! .. — Мужчина испугался и резко встал. — Это точно? Пусть об этом никто не узнает. Отловите его и убедитесь, что он тоже успел на Жатву. Но только так, чтобы никто не узнал…

— Само собой, — прогнусавил Черный, глядя, как уносят застывшую Эм. — Само собой.

Кагыр шел по длинному коридору, намеренно растягивая время. Стук каблуков гулким эхом отдавался в каменных стенах дворца, отвлекая его от размышлений. Он не привык к бездействию, к интригам и игре слов, хотя скрытое осуждение и лесть вполне были ему знакомы. С тех пор, как он, обычный нильфгаардский граф, то есть по факту чужак без имени, земель и денег, persona non grata как на родине, так и за ее пределами, женился на Цири – полновластной королеве Цинтры, чьи титулы можно было перечислять достаточно долго, его жизнь в корне переменилась. Произошедший мезальянс, как шептали ему дальновидные советчики, желающие заручиться его расположением, никто не торопился прощать и благословлять. Более того, Кагыр был уверен, что, не докажи он свою незаменимость и ценность как высшим кругам, так и простым цинтрийцам, его в ближайшее время одолеет внезапная хворь или несчастье без шанса на благополучный исход. Каким образом ему выйти из сложившейся затруднительной ситуации он придумать не мог и был в крайней степени озадачен. Нильфгаардский император Эмгыр, неожиданно выказал милость и объявил, что Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах за выдающиеся заслуги перед народом и отечеством возведен в герцоги. Это заявление не только не сдвинуло мертвый груз недовольства ни на дюйм, но и дало повод для многочисленных сплетен, одна чудовищнее другой. Самого же Кагыра немало занимала эта загадка: какая неведомая причина могла толкнуть жестокого последовательного императора оказать помощь изгою, сыну сенешаля, и даровать Цинтре независимость, несмотря на очевидные непростительные потери с политической точки зрения?

Молодой человек толкнул от себя тяжелую дверь, вошел в покои и отыскал взглядом жену, сидевшую возле окна.

— Цири, нам пора.

— Ты знал? — девушка подняла на него зеленые глаза, полные осуждения и печали. — Ты знал, что он не приедет? — Кагыр промолчал. — Опять какая-то история с ней, странная, невероятная. Опять нужна помощь. Что же ты молчишь?

— Он приедет позже, не волнуйся.

— Я тоже еду, — Цири неуклюже поднялась с кресла и направилась к шкафу. — Без меня им не справиться.

— Исключено.

— Ты не можешь мне запретить!

— Еще как могу, — отчеканил Кагыр. — На том простом основании, что я твой муж. Придется им справляться без тебя.

— Да ради бога! — вскричала Цири и всплеснула руками. — Я же не калека и не дура, а просто беременна!

— Цири, — смягчился он и подошел вплотную, — тебе рожать весной. Будь благоразумна. Сейчас ты отвечаешь не только за себя. Как только вы с малышом окрепнете, мы поедем и сами навестим Геральта, обещаю.

— Меня тошнит от этой комнаты, — пожаловалась Цири, громко всхлипнула и села на кровать. — От такой жизни. Я как в клетке! Кругом все шушукаются и заискивают, козни стоят. Я не понимаю ничего в политике и управлении государством! Бабушка знала бы, что делать…

— Давай разбираться вместе, — мягко предложил Кагыр и присел перед ней. — Прямо сейчас поучаствуем в заседании.

Цири выдохнула и закатила глаза.

— Они только переливают из пустого в порожнее на своих собраниях! Ни слова по существу.

— Тогда пойдем и заставим их говорить и действовать по существу. Ведь не это тебя мучает, правда? — проницательно заметил нильфгаардец.

— Я похожа на дохлого разжиревшего кита, выброшенного на берег, — тихо призналась юная женщина после долгой паузы и вспыхнула от смешка мужа.

— В жизни не видел никого прекраснее тебя, — искренне признался Кагыр.

— Это потому что ты меня любишь, — отмахнулась она и быстро исправилась: — Я… Я рада этому.

— Цири, — выдохнул нильфгаардец, поцеловал жену в губы, погладил по бархатной щеке и положил ладони на округлившийся живот. — А как я рад, ты не представляешь. Ни о чем не жалею.

— Знаешь, а вот мне ее даже жаль, — продолжила Цири размышления вслух. — Много испытаний выпало на ее долю.

— Как и на твою.

— Я — другое дело, я — Старшая кровь, — пояснила она со всей серьезностью.

— Кто знает, может, и для нее у провидения есть план и счастливый конец.

— А у кого еще счастливый конец?

— Прекрати капризничать.

— А вы прекратите относиться ко мне, как к ребенку! — потребовала Цири, моментально изменившись в лице и настроении.

— Тогда тебе придется перестать вести себя, как ребенок, — мудро заметил Кагыр, нахмурился и отошел к двери. — Я пошел. Передумаешь — присоединяйся.

— Подожди! — Цири нагнала его, обвила руками и прошептала в спину: — Прости, я не хочу ссориться… Мне очень одиноко здесь и тоскливо. Я как будто застыла, не двигаюсь никуда, и меня это гнетет. Мне кажется, что они все против тебя, и я боюсь…