— Но подождите, — Эвальд оглядел собравшихся, затем остановил свой взор на Йорвете. — Завещания в шкатулке нет. Но в то же время эльф видел его своими… Ознакомлен, в общем, причем в подробностях. И как это стало возможным?

— Сунули под нос — я и прочел, — невозмутимо пожал плечами Йорвет. — Но тебе ведь не это интересно. Ты хочешь знать, кто похитил из шкатулки завещание твоего отца? Я тебе честно скажу: не знаю.

— Почему я должен тебе верить?

— А мне плевать, веришь ты или нет, — хмыкнул Йорвет. — Я говорю, как есть.

— Эвальд, и потом, теперь уже не важно, кто похитил завещание, — добавил Геральт. — Важно, что, оно, вероятно, в руках твоих союзников, а не врагов. И потом, с пунктом про братское рукопожатие на Бельтайн надо явно что-то делать. Ведь с такой припиской завещание тебя вряд ли устроит.

— Эльф сказал, что у него есть план, — проворчал Эвальд. — А у меня, взамен плана, будет для вас корабль. Так что, думаю, наше сотрудничество продолжается.

— Ага. Выходит на новый виток, — ухмыльнулся Йорвет.

— А пока вы разбираетесь с завещанием, что делать мне? — спросил Эвальд. — Как ни крути, свои права на наследство доказать я пока не могу.

— Предъяви документ, удостоверяющий, что ты старший сын Максимилиана Борсоди, — предложил Геральт. — А потом поговори с Гаэтаном и своди стражу на место тайного входа в сокровищницу. Я думаю после этого вопрос о том, кто является более надлежащим наследником, ты или младший брат, отпадет сам собой. Время ты выиграешь точно. А мы пока что-нибудь придумаем.

— Йорвет, — спросил у эльфа ведьмак, когда они покинули Дом Борсоди через тайный вход и возвращались в город. — А все-таки, откуда ты знаешь про завещание?

— Мне его Талер показал, — не очень охотно признался эльф.

— А откуда оно у Талера?

— Геральт, я не спрашивал. Да мне как-то не до этого было. Я про нас с Эвелиной думал, что делать да как быть.

— Ладно. Талера я и сам дома попытаю. А сейчас надо отнести шкатулку Ольгерду и спросить, чего их привередливость желает еще.

— Давай, — Йорвет хлопнул Геральта по плечу и свернул на дорогу, ведущую в сторону их дома. — А я буду думать, как нам помочь нашей новой докуке Эвальду.

— Ну да, хоть какая-то польза. По крайней мере свет в конце тоннеля забрезжил с кораблем на Скеллиге. Развяжемся с Эвальдом и Ольгердом — и наконец отбудем.

Геральт махнул рукой Йорвету и пошагал в Алхимию.

Ольгерда он застал наблюдающим за тем, как его ребята увлеченно пинали большую бочку.

— Геральт? — Ольгерд перевел безучастный взгляд с веселящихся и беснующихся архаровцев на ведьмака. — Что привело тебя ко мне на этот раз?

— Принес, что ты просил.

— Пойдем, — Ольгерд кивнул ведьмаку, приглашая его следовать за собой.

Оказавшись в комнате, которую Ольгерд тут, по всей видимости снимал, Геральт молча поставил на стол шкатулку.

— Дом Борсоди.

Ольгерд, не сдерживая нетерпения, стремительно подошел к столу и откинул крышку.

— А где бумаги?

— Какие еще бумаги? Ты просил шкатулку. О бумагах речи не было.

— Издеваешься? — прошипел Ольгерд, сузив глаза и поворачиваясь к ведьмаку. — Знаешь, что мы с ребятами делаем с такими шутниками, как ты?

— Нет, Ольгерд. Это ты надо мной, кажется, издеваешься, — парировал Геральт. — Если тебе были нужны бумаги, надо было прямо об этом и говорить. Я бы не ломал голову, как мне исхитриться принести тебе аукционный дом и не тратил бы время впустую, разгадывая твои дурацкие загадки. И я не люблю, когда мне дурят голову и пытаются обмануть. Так что могу задать тебе тот же вопрос: знаешь, что я могу сделать с твоими ребятами, если они дадут мне повод? Они ведь, в отличие от тебя, не бессмертны.

— Ты пошел на сделку с Хорстом?

Ольгерд остыл неожиданно быстро. И его голос вновь зазвучал спокойно и в нем опять появились привычные нотки скуки и безразличия.

— Нет. С его братом Эвальдом. Дом Борсоди, по всей вероятности, теперь будет принадлежать ему.

— А Хорст?

— О нем ты больше не услышишь, — уклончиво сообщил Геральт.

— И на том спасибо, — усмехнулся Ольгерд. — Конечно, было приятнее вышвырнуть Хорста из дома своими руками. Но и Эвальд в качестве инструмента возмездия, в конце концов, тоже сойдет. Главное ведь результат. К тому же, к Эвальду у меня претензий нет. Его я даже взял бы в свою компанию, если бы он не был Борсоди.

— Ты его знал?

— Да. Он был известен в определенных кругах.

— Это в каких же?

— В которых благородному ведьмаку не место.

— Надо же, — Геральт усмехнулся. — А мне, видишь, не показалось что Эвальд такой уж жуткий тип. Не разбираюсь, видимо, я в людях совсем. Да и откуда бы? Я-то всю жизнь имел дело с порядочными да честными. Подлецов да подонков и в глаза не видел.

— Шутишь, что ли? — недоуменно спросил Ольгерд.

— А как ты думаешь? — хмыкнул Геральт. — Если бы ты с чародейской братией пообщался минуток хотя бы с пяток, так Эвальд с ними по сравнению тебе бы образчиком добродетели показался, чистым и невинным, как монахиня-девственница.

— Доводилось мне общаться с чародеями, — недовольно пробурчал Ольгерд. — Может, не так часто, как тебе. Но да, соглашусь, пиздобратия препоганейшая. Эвальд им действительно и в подметки не годится. В принципе, он всего лишь наемный убийца, даже относительно честный по сравнению с ними. Хотя ведь после Соддена чародеев даже героями считали. Правда, недолго.

— О таком чародее как Вильгефорц ты слышал когда-нибудь? — спросил Геральт.

— Н-нет, — немного подумав, Ольгерд покачал головой. — Вообще нигде не попадалось это имя. А он что, какой-то известный? Или чем-то особо прославился? Из каких-нибудь мажьих реликтов, что ли?

— Да, теперь уже можно и так сказать, — усмехнулся Геральт. — Ай да Филиппа, ай да молодец! Оперативно работает. Впрочем, мы отвлеклись от главного. Ольгерд, два твоих желания я выполнил. Давай, загадывай третье.

— Эть, ты быстрый какой, — Ольгерд дернул углом рта в нервной усмешке. — Третье — последнее. Мне над этим желанием поразмыслить надо.

— Долго?

— Может, обсудим его за бутылкой? — предложил Ольгерд.

— А на сухую тебе что, не думается?

— Знаешь, дело-то в том, что лично против тебя я ничего не имею. Вот был бы на твоем месте, к примеру, Хорст Борсоди или еще какой-нибудь придурок, который меня каким-то образом задел, было бы гораздо проще. А тут видишь, какая ситуация вырисовывается: если ты выполнишь мое задание — мне конец, а если тебе с ним не повезет — то мы видимся в последний раз.

— Ну так о’Дим выбрал не Хорста и не какого-то придурка, а именно меня, — развел руками Геральт.

— М-да. И подозреваю, что свой выбор он сделал не просто так. Так что, выпьем?

— Ну давай, — согласился Геральт. — Каждый за свое, выходит. Потому что теперь либо ты, либо я.

— Мне бы сейчас впору заволноваться, — сказал Ольгерд, наливая себе и ведьмаку. — Ну хотя бы для приличия. А я по-прежнему не чувствую ни страха, ни сожалений — ничего. Я думал, что хотя бы реальная возможность близкой смерти может как-то меня взбодрить и заставить ощущать хоть что-то. Но нет.

— Если тебе настолько все равно, загадай что-нибудь простое, — сказал Геральт, беря свой стакан. — Тебе ведь плевать, а мне хлопот меньше. В отличие от тебя, мне не все равно, буду я жить или умру.

— Я слышал, ведьмаки из-за мутаций лишаются способности чувствовать.

— И что?

— Да вот смотрю на тебя и понимаю, что это брехня, очередная байка, которую распространяют досужие сплетники.

— Почему ты об этом заговорил? — спросил Геральт.

— Мы живем полной жизнью — грустим, радуемся, любим, страдаем, чувствуем боль утрат — именно потому что мы смертны, — продолжил Ольгерд, будто не слыша вопроса собеседника. — Вечность — не наш удел. Теперь-то я понял: не стоит пытаться быть тем, чем ты не являешься. Уродился человеком — вот и живи как человек, не лезь в бессмертие. Получить-то ты его, может, и исхитришься, да только вот что делать с ним — знать не будешь. Сущность не изменишь. Мыслить-то я все равно продолжаю конечными категориями. И как подумаю, что впереди дней без счета, а занять их нечем, так тошно становится. Но знаешь, и терять это все за просто так тоже не хочется. Привыкаешь, что ли.