— Маш, мы с Геральтом все-таки жили вместе. У нас с ним были общие интересы, темы для разговоров, мы совместно хозяйство вели, обязанности имели по отношению друг к другу. Конечно, не все у нас всегда было гладко, но это нормально для людей, живущих вместе. А про Эредина ты вообще ничего не знаешь, кроме того, что он красивый эльф — Король Дикой Охоты.

— Ну и что! Во всех попаданских романах он и она сначала терпеть друг друга не могут, а потом, наоборот, друг без друга жизни не представляют.

— Ну да, — скептически хмыкнула Лена. — Отношения, которые то и дело сопровождаются детскими хохмами и глупыми приколами, а потом вдруг откуда ни возьмись появляется любовь до гроба. Интересно знать механизм, который вмиг преобразовывает двух инфантилов во взрослых людей, способных испытывать друг к другу серьезное чувство?

— Зачем ты сразу так?

— В большинстве этих романов герои постоянно доводят друг друга до белого каления, а вот хотя бы до невинного поцелуя добираются далеко не всегда, я уж не говорю о чем-то большем. Он ведет себя как бесполая мямля, а она — как имбецилка в пубертатном возрасте (они бывают склонны к немотивированной агрессии и в приступах ярости необычайно сильны).

— Это ты к чему сейчас?

— К тому, чтобы ты немедленно выкинула из головы эти девчачьи бредни. Ни Йорвет, как ты наверное уже догадалась, ни тем более Эредин в каноны девАчково-иронично-истерических фантазий о долгом, счастливом и самодостаточном доведении прекрасного принца до паники, судорог, комы, состояния аффекта и разных пограничных состояний не вписываются.

— Да не собираюсь я ничего такого делать.

— Хорошо. И какой у тебя план?

— Ну-у... — глубокомысленно изрекла Маша.

— Понятно. Плана нет.

— Нет, есть! Я напишу оду, — решительно заявила Маша.

— Кхм, — Лена задумалась. — Да, это свежо и неизбито. Правда, я не знаю, какая из тебя… одистка, а также как Эредин относится к стихам вообще, к одам в его честь в частности и к одам в его честь, написанным тобой.

— Да ладно, не сковородкой же я его собираюсь приголубить по башке за попытку меня поцеловать, как в не рекомендованных тобою попаданских стандартах.

— Маш, при всем уважении к твоей спортивной форме, ты не прыгнешь так высоко, чтобы смочь его ударить по голове. Блин, Машка, по ходу дела ты ему даже пощечину влепить толком не сможешь, разве только с табуретки. Прикинь, засада?

— А зачем мне лепить ему пощечины-то? Ленк, ты сама себе противоречишь! Сначала говоришь: ни в коем случае не бить, потом говоришь: жалко, что вмазать как следует, не получится.

— Маш, ну ты же его видела. И слышала. Это же тип: что хочу, то и беру. У него даже мысли не может возникнуть, что дама может быть не то, что против, а просто счастлива не до потери пульса, что до нее снизошел наш гордый орел и красавец мужчина.

— Это тебе Геральт про него гадостей наговорил, — убежденно сказала Маша. — Даже я, книжки не прочитав и в игру не сыграв, и то уже знаю, что они с Эредином не ладили.

— Геральт, чтоб ты знала, не лез, если мне не хотелось. И слово «нет» он понимал, хотя с трудом и обидами. А согласия он добивался… ну-у, Геральт знал способы. Этот же и спрашивать не будет, а отказа он не приемлет в принципе. Так что не пришлось бы тебе разочароваться в кумире раньше времени.

— Ленк, и опять ты сама себе противоречишь. Ты же не одобряешь «детский сад» в отношениях и считаешь, что роман должен иметь логическое завершение.

— Маш, роман, а не сиюминутное желание. А это в случае с Эредином для тебя еще не худший вариант развития событий.

— А какой тогда, по-твоему, худший?

— Я о нем даже думать не хочу. Кстати, информация к размышлению. Ты ведь уже встречалась со своей любовью, забыла?

— Когда это?

— Вспомни, как ты рассказывала мне о своем первом появлении в Ведьмиленде, когда тебя сразу чудище загрызло.

— Хошь сказать, это был Эредин?

— Это была гончая его Дикой Охоты. Тебе еще повезло, что все так закончилось. Потому что он мог вообще забрать тебя в рабство. Ма-аш, не заводи мечтательно глаза к потолку — не в сексуальное, а буквально, в черную работу.

— В смысле?

— Ну, я не знаю, улицы там на Тир на Лиа мести или полы мыть в его дворце, или портки его стирать — да мало ли в их ольховом королевстве грязной работы, которую благородным эльфам делать не в нос.

— Да ну, он не такой, — обиделась за Эредина Маша.

— Почему?

— Ну, может, раньше был такой, а теперь он встал на путь исправления. Вон, даже Йенку спас. А ведь он ее терпеть не может.

— Ой, Маш, знаешь поговорку: горбатого могила исправит.

— Вот его она и исправила. Он же умер, ты забыла? А потом его Цири с того света у Смерти отпросила. Он проникся и теперь становится другим человеком, в смысле эльфом.

— Хорошо, тогда так: черного кобеля не отмоешь добела.

— Лена, ты просто не веришь в людей.

— Ага. А в исправление мизантропов-эльфов я не верю еще больше.

— Лен, если ты разочаровалась в людях после общения с Геральтом, то это не значит, что все такие, как он.

— Да ни в ком я не разочаровалась, а Геральт здесь вовсе ни при чем. И потом, мы не о нас с ним говорим, а Эредина обсуждаем. А эльф и Геральт уж настолько непохожи, что даже сравнивать их глупо и незачем.

— Если бы я тебя не знала, так точно подумала бы, что ты мне завидуешь, — обиженно заявила Маша.

— Ну вот и здрасьте совсем. Приехали! — развела руками Лена.

— Я же сказала, что так не думаю. Просто очень похоже.

— А есть чему завидовать? — поинтересовалась Лена.

— Перспективам.

— Ой, Машка, не слушаешь ты меня совсем. Вроде слышишь, а не слушаешь, — сокрушенно покачала головой Лена. — Обрисовала ведь я тебе перспективы-то. По-моему, не особо радостная картина вырисовывается.

— Просто ты все видишь одностронне и в черном цвете. Потому что у тебя самой сейчас черная полоса.

— Серая она у меня на самом деле, Маш, — вздохнула Лена. — Просто серая, как небо в ноябре. Может, и действительно, ты права, а я сгущаю краски.

— Ох, Ленк, я чувствую, сейчас мы с тобой слово за слово и полезем за бутылкой и стаканами. Я уже как-то морально готова. А ведь этого нам с тобой Гермес Зевсович категорически не рекомендовал делать. Ить как чувствовал, что подойдет момент, когда беседа достигнет критической точки.

— Пошли спать, а? — решила Лена. — Утро вечера мудренее. Ни колес, ни велосипедов мы сейчас все равно не изобретем, а вот напиться — можем. Я тебе в маленькой комнате постелю, а сама в зале лягу.

— И будильник мне на восемь утра поставь, — попросила Маша.

— Зачем в такую рань?

— Буду марафет наводить, чтобы предстать перед Эредином во всей красе.

— Ага, на лабутенах, нах*, — усмехнулась Лена, направляясь к шкафу за постельным бельем.

Комментарий к ЛУЧШЕ ГОРЬКАЯ, НО ПРАВДА, ЧЕМ ПРИЯТНАЯ, НО ЛЕСТЬ. ГЛАВА 4, в которой Лена и Маша подводят промежуточные итоги *отсылка к песне гр.Ленинград «Экспонат»

========== СЛУЖЕНЬЕ МУЗ НЕ ТЕРПИТ СУЕТЫ. ГЛАВА 5, в которой Маша постигает правила писательского мастерства и пишет сонет ==========

Оставшись в комнате одна, Маша села за письменный стол, что стоял напротив дивана, положила перед собой лист белой бумаги, взяла карандаш и попробовала сосредоточиться.

Разумеется, отповедь Лены не могла поколебать в Маше уверенности в правильности избранного ею пути. Нелестные отзывы подруги в адрес Эредина нимало не смутили Машу: во-первых, и на солнце бывают пятна, а во-вторых, Маша не сомневалась, что Лена просто сгущает краски, описывая Короля Дикой Охоты исключительно в черных тонах. Просто над Леной довлел авторитет автора книги и разработчиков игры, а вот Машин взгляд был свободен от навязанных стереотипов, и поэтому, как думала девушка, был незамыленным и зрил (или зрел) прямо в корень. Эти самые корни уходили в темное прошлое Эредина, в котором, несомненно, и крылась причина его маргинального поведения. Разумеется, это была какая-нибудь драматическая история о любви и предательстве, несбывшихся надеждах и обманутых ожиданиях. Все это скопом и каждое по отдельности ожесточило душу Эредина, превратив того… в Короля Дикой Охоты. «Я почему вредный был? Потому что у меня велосипеда не было. А теперь я сразу добреть начну», — вспомнилась Маше крылатая фразочка почтальона Печкина из мультика. Вот так, наверное, и Эредин был злой и жестокий, потому что его никто не любил. А если в его жизни наконец появится заботливая и добрая Маша, так и он хоть чуть-чуть станет на человека похож. И начать надо с посвящения ему стиха. Вот тогда он точно опупеет. И тут надо не щелкать клювом, а, быстро воспользовавшись его ступором и эффектом внезапности, развивать успех. Итак, решено, кропаем оду. Маша решительно занесла карандаш над белым листом…