Она неслышно подошла к выходу и толкнула тяжелую дверь. Та со скрипом приоткрылась. Резкий порыв ветра с холодным осенним дождем пронизал девушку насквозь, до костей. Она смело ступила за порог.
Только не бежать, приказала себе Наташа и пошла по дорожке, ведущей к забору. В руке она держала куски колбасы, что ей удалось припрятать за неделю, и наркотические таблетки - колеса.
- Собачки, где вы, собачки?- ее голосок дрожал от страха. Псы непременно должны быть здесь.
- Р-р-ра! - предостерегающе раздалось сзади, и огромная овчарка прыгнула из-за кустов.
- На, на тебе, ешь! - Наташа выпустила колбасу с запрятанными внутрь таблетками из рук, стараясь не смотреть на огромную страшную пасть.
Пес скалил глаза на угощение, но не трогал ни колбасу, ни Наташу.
- Р-р-ры! - послышалось опять, и другая громадная псина оказалась рядом.
- Ешьте, кушайте, хорошие собачки. - Девушка старалась говорить ласково. Она понимала, что если псы почувствуют, как ей страшно, то это конец.
Она бросила все, что у нее было в руках перед злобными мордами и сделала шаг в сторону.
Раздалось одновременное чавканье. Повезло, собаки проголодались.
Наташа продолжала двигаться к забору. Ее никто не трогал. Негнущимися пальцами она толкнула калитку и рванула прочь от страшного места.
Настоящее имя девушки было Людмила. Людка Петрова. Наташей она стала после того, как приехала в Москву из небольшого городка Клин.
Не от хорошей жизни сорвалась она в столицу. После смерти бабушки тихая уютная жизнь оборвалась, и девчонка решила попытать судьбу. Другие могут, а ей что, нельзя?
Столичные привокзальные шлюхи научили ее уму-разуму, они же посоветовали скрыть на всякий случай настоящие имя и фамилию.
- Зачем? - удивилась Людка.
- Затем! Ментовка выловит, домой сразу загремишь, а так, при случае, отвертеться можно. Поняла? Ты девка видная, красивая. Крутись!
Людка поняла и начала крутиться, как учили.
Жизнь повернулась к молоденькой провинциалке не лучшей стороной, но она не теряла надежды заработать денег и вернуться в свой городок королевой.
Родители ее давным-давно развелись, создали новые семьи, и никому из них девчонка была не нужна. До того, как приехать в столицу, она жила с бабушкой в старом, но еще крепком домишке. Бабушка Оля умерла год назад, Людке тогда только шестнадцать исполнилось, в училище поступила.
Помнит, мать пришла на похороны, как чужая. Издерганная вся, постаревшая, опять у нее судьба не задалась. Новый муж оказался той еще сволочью, Людке он сразу не понравился, гнида лысая.
Мать поплакала над могилкой, а когда шли домой назад, заговорила о том, что домишко бабушкин надо продать. Дом так себе, вздыхала, но участок большой, на хорошем месте, богатого покупателя найти можно.
- Да ты что?! - опешила Людка. - А я? Мне куда деваться?
- Со мной жить будешь, - пряча глаза, пробормотала мать.
Соседка, бабка Аня, чей дом стоял рядом с бабушкиным, услышав про это, вскинулась:
- Да она что, совсем совесть потеряла? Матери своей на похороны хоть бы копейку принесла, а туда же - наследство делить. Ты, девонька, дурой-то не будь, не соглашайся. Она тебя с трех годочков бабке Оле подбросила. Не оставила старая завещания, кто же знал, что так выйдет. Рано Господь прибрал, рано. А мамашку свою не слушай, продавать не соглашайся. Ты тоже права имеешь, Ольга-то тебе бы все оставила. Эка, продать... А потом куда деваться? Мамашкин хахаль в миг все спустит. Через два годка ты - совершеннолетняя. Я сама с тобой, куда надо, схожу и подтвержу, что бабка тебе заместо матери была, пусть решают по совести. Приболела вот я только... - жаловалась бабка Аня.
Мать настырно гнула свое. Соседку забрали в больницу. И Людка не выдержала. Да пропади оно все пропадом!
Она сорвалась в Москву и пополнила ряды привокзальных проституток.
В загородный дом к Сусанне Людка попала две недели назад и поняла, что это - конец. Пусть она дрянь, мерзавка, но не подыхать же в этом концлагере?!
Она чувствовала, что силы с каждым днем убывают, ее сокамерница загибалась прямо на глазах, равнодушно глотая дрянь, которой ее пичкали. Людка боялась, что она сломается и с ней произойдет то же.
Она ненавидела наркотическую дурь и презирала тех, кто без косяка дня не мог прожить. Пока удавалось обманывать своих тюремщиков. Те таблетки, что ей давали, она прятала под язык, а потом выплевывала. Лишь два раза не смогла провести Сусанну. Здоровый крепкий организм девушки с бабкиными крестьянскими генами помог ей сопротивляться, уберег от наркотической зависимости. Бесконечно это продолжаться не могло. Людка уже ни на что не надеялась. Лишь побег мог спасти жизнь.
Сегодняшний день сложился удачно. С одеждой вот только не повезло, почти все вещи остались в раздевалке бассейна. Но это не остановило. Другого такого случая не будет. Да и доживет ли она до другого?..
Она не ожидала, что так легко удастся выскользнуть из дома. О том, что будет дальше, Людка пока не думала.
Дождь между тем усиливался. Он налетал с сильными порывами ветра, до костей пронизывал полуголую фигурку. Скоро пошел мелкий колючий снег.
Она все бежала и бежала, пока не выдохлась окончательно. Скоро поняла, что в темноте сбилась с дороги. Ноги увязли в грязи, резиновые шлепанцы стала засасывать вязкая жижа.
Она с ненавистью выплюнула мокрую прядь волос, забившую рот.
Злость придала силы. С трудом вытащив ноги, - шлепанцы остались в топи, - она выбралась на твердое покрытие дороги. И так, босиком, побрела дальше. Холода она не чувствовала, потому что отупела от пережитого волнения, страха и усталости.
Вот и подохну здесь, безразлично думала она. Силы быстро покидали маленькое измученное тело.
Буду идти, пока не упаду, упрямо твердила себе, а потом - все.
Она не помнила, сколько времени так шла. Страшный дом остался позади, и все, что произошло с ней сегодня, казалось далеким прошлым.
Внезапно впереди мелькнули огоньки. Людка с замиранием сердца следила, как они приближаются.
Машина! Машина шла прямо на нее. Она хотела отшатнуться, спрятаться, но ноги приросли к асфальту. Людка, как зачарованный светом зверек, не могла двинуться с места.
Автомобиль резко затормозил.
- Ты что, очумела, под колеса лезешь? - Вадим Сидельников злой, как черт, высунулся из окна. - Твою ж мать... - начал заводиться он, но тут же стих.
Неяркий свет фар выхватывал из темноты лицо молоденькой полуголой девушки. Жалкая кофтенка едва прикрывала бедра, ноги были босые. Она стояла, прижав руки к груди, а дождь со снегом яростно лупил по беззащитной фигуре. Мокрые капли стекали по лицу и голым ногам.
Вадим с ужасом, как на привиденье, уставился на незнакомку.
- Ну и ну! - Он едва опомнился от изумленья.
Людка онемевшими губами хотела что-то сказать, но смогла издать лишь слабый писк.
Сидельников выскочил из машины.
- Садись! - Он, открыв дверцу, подтолкнул окоченевшее от холода тело к автомобилю.
Людка, как-то сразу вдруг обмякнув, стала валиться набок. Вадим едва успел подхватить ее, иначе она наверняка грохнулась бы на асфальт.
Она пришла в себя уже в машине, укрытая теплой курткой и еще чем-то мягким и хорошо пахнущим.
- Очнулась? - Сидельников с любопытством смотрел на свою находку.
- Д-да, - выбивая дробь зубами, ответила она и вдруг громко, навзрыд, заплакала. Она так плакала лишь один раз в жизни - на похоронах бабушки.
Хорь тяжелым взглядом уперся в Сусанну.
- Что скажешь хорошего?
- Не нашли. - Она рухнула в кресло. - Как сквозь землю... Вторая прошмандовка ничего не помнит. Дури нажралась. Только мычит и головой мотает. Хоть убей.
- Убей! - У Хоря заходили желваки. - Если эта сбежавшая сучонка выведет на нас ментов, то...
- Что ты, что ты, - замахала руками Сусанна, но лицо ее вытянулось от страха. - Не могла она далеко уйти, не могла! Без колес дня не сидела. Взбесилась, видно, от дозы, крыша съехала. Домоуправительница заскрежетала зубами от ярости: - Подохла уже где-нибудь в канаве, секуха белобрысая. Голая почти была, замерзла и околела.
