— Вы знаете точно, когда появится армия Aen Elle? — спросил Исенгрим.

— Приблизительно, — я кивнула. — Дело в том, что точные расчеты можно произвести только отсюда. С Асгарда далековато. Еще есть такой нехороший момент, но очень существенный. Если бы у нас был хоть один специалист по магии народа Ольх, возможно, нам было бы проще…

— Мы хотим найти некого Кревана. Он где-то здесь, и, насколько я знаю, не горит желанием возвращаться с повинной к своим собратьям, — задумчиво проговорил Регис. Я удивлённо глянула на него:

— Креван?

— Авалакʼх, — пояснил Геральт. — Это один из их магов. Кажется, он был когда-то женихом самой Лары Доррен. А недавно он выступил против политики Эредина, считая, что с помощью её потомков справиться с Белым Хладом будет проще.

— И где же нам его искать? — резонно спросила Трисс.

— Точно не знаю, — ведьмак развел руками. — Помню только, что Эредин наложил на него проклятье, обратив в уродливое существо, чтобы посмеяться над слишком большой любовью Авалак’ха к своей красоте. И сбросил куда-то в этот мир, после того, как возвращался с погони за Цири.

— Он обратил его в Уму, — подтвердил Регис.

— Ума…— пробормотала Люся задумчиво. — У Барона во Вронницах водился кто-то таков, да. Страшон, как смертельный грех и умен, как дерево.

— Можно проверить, — я попыталась вспомнить карту. — Вронницы — это где? Это по дороге в Вызиму? Император, вроде бы, сейчас там.

Геральт кивнул. Все замолчали, с трудом пытаясь смириться с моим рассказом. Трисс и командиры скоя’таэлей переглядывались между собой, кидая друг в друга офигевшие взгляды, и понимая, что они одни, похоже, были не в курсе всего этого безобразия. Геральт, как бывший работник Дикой Охоты, естественно знал больше, чем даже многие асгардские лазутчики и стал ценным информатором, изложив мне все свои тусовки с Красными Всадниками. Люся, будучи Наблюдателем, тоже о многом догадывалась, а иногда и напрямую выуживала в письмах у начальства, но полноту разыгравшейся драмы ощутила только сейчас. Я виновато посмотрела на своего любимого, ожидая его реакции.

— Это надо как-то переварить, — Йорвет всё понял и встал, отряхивая штаны. — Все, что ты рассказала, с трудом в голове укладывается.

— Ну да… — невнятно протянула я. — Наверное…

Йорвет впервые на моей памяти рассеяно кивнул и, развернувшись, побрел к краю лагеря, в противоположную, от Локи, сторону, упрямо и твердо шагая по земле. Я удивленно смотрела ему в спину, но молчала, не смея окликнуть и давая разложить информацию по полочкам в одноглазой голове. Вообще, если честно, я ожидала, что он скажет что-нибудь дельное. И впервые видела, чтобы моего личного скояʼтаэля пробрал глубокий шок. Впрочем, не каждый день тебе сообщают, что твои собраться из соседнего мирка решили убить тебя и всех, кого ты любил и ненавидел, потому что с их точки зрения, ты чистокровным эльфом не являешься, а только лишь жалкой пародией.

С ведьмаком мы договорились красиво отбыть с утра пораньше, чтобы попытаться добраться к вечеру во Воронницы и узнать у Барона, не пропил ли тот с горя от потери жены и дочери, своего питомца. И прикупить какую-нибудь лошадь, желательно покрепче и сэкономить время дальнейшего странствия. До Вызимы от Велена было примерно около недели лошадиного ходу, не всегда по хорошей дороге, большинство из которых были разрушены в ходе боевых действий реданцев и нифльгаардцев. Собрав мини-совет, Геральт и я постановили, чтоб с наименьшими временными потерями предстать перед императорскими очами, нужно сделать большие финансовые вложения, которые окупят себя впоследствии не деньгами, а человеческими жизнями. И эльфийскими тоже, и краснолюдскими, и даже жизнями разной шушеры, вроде низушников. Можно было, конечно, провести портал и шагнуть на территорию официального, хоть и с переменным статусом, врага всего Севера с гордо поднятой головой, но, скорее всего, её тут же и отрубят за шпионаж. К тому же Трисс, а также Йорвет, Регис и Исенгрим должны были тем же днем отбыть в Верген, дабы предстать пред королевскими очами, и доложить о грядущем сопротивлении как полагается — официально и с подписями сторон.

Но все это собиралось свершаться завтра, а сегодня вечером мне было решительно нечем заняться. Обмусолив с Трисс все последние сплетни, а нынешний день на события был богат, магичка отбыла отдыхать и набираться сил. Следом за ней, подозрительно крадучись, в нашу общую палатку прошмыгнул Геральт, что явственно намекало — в ближайшие пару часов там делать нечего, если только меня не пригласят быть третьей. Но они точно знают, что я откажусь.

Поэтому я куковала у самого большого костра, пытаясь поймать неуловимого Йорвета. Конечно, это не удалось многим, особенно если учитывать, сколько народу хочет прибить бывшего скояʼтаэля, но ни у кого из них, я уверена, не было упорства категорически влюбленной, по самые округлые уши, девушки. Эльф же, строя из себя неизвестно важную шишку, весь день делал вид, что страшно занят и ему, соответственно, не до разговоров с какой-то там мной. Он приходил, когда я едва уходила и уходил за пару минут до моего возвращения, отдавая распоряжения и приказы подчиненным, словно издеваясь над всеми, и больше всех — надо мной. Мне было не привыкать, но в меня вселяло надежду, ведь то, как мы расстались перед тем, как я отбыла в Асгард, просто обязано иметь лучшее продолжение. Ма-аленькую такую надежду, но крайне живучую.

Наконец, устав ловить Йорвета глазами и докапываться до всех с вопросом, где его носит и когда он вернется, я отправилась на стратегически-важные поиски объекта воздыханий и выцепила-таки любовь всей своей жизни (ладно, с девятнадцати лет по сегодняшний день включительно) и фактически приперла к стенке вопросом:

— Ты долго еще будешь занят?

— А что? — хмыкнул эльф, с наслаждением наблюдая, как его собратья вокруг могут воочию уверится, что именно он, великий и ужасный Йорвет, нужен девочке из другого мира, ставшей вчера целым послом Асгарда.

— Разговаривать будем! — иногда показушество этой наглой беличьей морды реально вымораживает. Это счастье должно бороться за меня, а не я — за счастье. Иначе это какое-то неправильное счастье. Я несмело запустила руку в карман и нашарила старенькую, допотопную, по моим меркам, Нокию, проверяя, не выронила ли я её случайно.

— Пойдем, поговорим, — удовлетворенно протянул главный пограничник Аэдирна, а я с трудом переборола желание приложить ушастую голову обо что-нибудь тяжелое. Или наоборот — камень, например, запустить прямо в центр его красной тряпочки.

Едва мы вышли за пределы лагеря, как я, набирая наглость прямо на глазах, попробовала взять любимого за руку, аккуратно скользя пальцами по шершавой ладони, и к моему облегчению, эльф отпираться не стал. Напротив, крепче сжал ладонь, уверено лавируя между деревьями, отлично ориентируясь в темноте и ведя меня, неразумного агнца стада поклонниц своего, до места, которое, видимо, считал правильным для бесед о любви и политике. Удалившись на приличное расстояние, командир меня отпустил, прислушался к звуками уверившись, что никто за нами не последовал, нахально спросил:

— Итак…?

— Эм…- я замялась, подбирая слова так, чтобы потом не пришлось объяснять их смысл или выражаться нецензурно. Поведение Йорвета мне совсем не понравилось, потому что обычно следом за такой бесстыдной наглостью случалось что-то вроде удара по розовым очкам кулаком реальности. Ощущение, что эльф опять меня обманул ради забавы, становилось всё более отчетливым. Мерзкое такое чувство, убивающее уверенность. — Слушай, мы это… как бы сказать… Ну…. Мутим типа, да? Ну, там, типа, встречаемся, любовь у нас как бы, да?

Бровь Йорвета не то, чтобы удивленно изогнулась, но, во всяком случае, попыталась вылезти на лоб. Я ощутила, что даже не краснею, а багровею от ужаса и грядущего на мою голову пиздеца. Сейчас меня обломают, да так, что жить не захочется, не то, что мир этот дурацкий спасать. В конце концов, я всего лишь девушка, мечтающая об определенности, и сейчас я ее получу, какой бы она не была. Ох, зря…