Йорвет прижимал меня к себе, тяжело дыша, полностью обессиленный, расслабленный, довольный и подозрительно спокойный. Я устроилась поудобнее, утопая в нем, наслаждаясь моментом. Я обожаю его объятия. Это мое самое любимое место во всей Вселенной.

Несмотря ни на что.

Комментарий к Глава 5. Те же грабли. NC-17. baitrs – Горечь

Vort – дальше

====== Глава 6. Другая реальность, космос, пустота. ======

К рваным ранам души,

Ты кота приложи ©

— Просыпайся, — грубо процедил Йорвет сквозь зубы, бесцеремонно тряся меня за плечо. — Тебе пора.

Я попыталась открыть глаза, но тут же оказалась в тотальной темноте – сверху на мою бедовую голову опустилась гора одежды, разбросанная во ночном пылу страсти. Понимая, что от вчерашнего «хорошего отношения» не осталось и следа, я мрачно покосилась на Йорвета. Эльф стоял в проходе, сложив руки на груди, и смотрел на меня с выражением лица, объясняющее ситуацию лучше любых слов.

— Если ты надеешься на утренний поцелуй, то обещаю: уберешься от сюда за десять минут, и я, может, как-нибудь, пожму тебе руку, — заявил скояʼтаэль нагло. — Впрочем, Мирра обожает сплетни. А придет она минут через двадцать, и если ты любишь, когда весь город обмусоливает твою персону… – он замолчал, неоконченная фраза повисла в воздухе звоном самодовольства.

— Выйди, — потребовала я, собрав в кулак всю себя, по крупицам, по делалькам. Рывком садясь на кровати, прикрывая грудь одеялом, я постаралась кинуть через комнату взгляд злобы, но выдавила что-то вроде детской сердитости и, понимая это, тут же залилась краской. Эльф прыснул, но все же, надо отдать ему должное, покинул помещение с гордо поднятой головой. Мы с котом, который уютно пристроился в ногах и только что мило спал, остались в одиночестве и переглянулись.

- Кажется, я еще не успела вступить в новый день, а судьба уже вновь дала мне по лицу, – пожаловалась я Ланселапу. Кот муркнул и печально опустил голову, удобнее устраиваясь обратно ко сну. Я мрачно покосилась в окно: на улице капал мелкий, противный дождик, день был однозначно серым и не сулил ничего хорошего, как, впрочем, и всё мое существование в этом мире. Вылезать из-под теплого одеяла не хотелось, комната была наполнена утренней прохладой, а печь еще не затоплена, но выбора всё равно не было.

Йорвет так громко гремел посудой на кухне, подгоняя, что это больше походило на секундомер для пожарников — одеть пятьдесят штанов за семь звяков тарелок. Быстро выскочив на прохладу, я натянула джинсы и рубашку, ища глазами какой-нибудь предмет, с помощью которого можно было осуществить притаившийся план мелкой мести.

Взгляд уперся в маркер, забытый пару дней назад на столе Йорвета. Помнится, я пыталась без спроса разрисовать ему столешницу, типа, украшение, а потом, после того, как меня застукали, еще два часа отмывала разные матерные надписи. Стянув простынь, я старательно вывела на матраце: «Йорвет, твоя задница – это нечто! Твой муси-пусик Вацлав» и добавила нарисованный член чисто для повышения экспрессии. Какая бы ни была жопа, из неё нужно выходить как Афродита из волн, а не выползать как побитая собака из конуры — достойно и красиво, пусть и выглядит это не по-королевски. Это мелочно до первой смятой в пылу страсти простыни.

Заправив простыню обратно, скрывая следы своего преступления, я потревожила Котейку, который недовольно зевнул, зыркнув, как на врага народа.

— И ты туда же? — шепотом пожурила я его. — Мужская солидарность?

Котейка потянулся, разминая мышцы, и вальяжно привстал, вытягиваясь и точа передние коготки об одеяло. Рыжая морда с подозрением оглядывала бывшую хозяйку, словно чувствуя, что нога моя больше ни разу не переступит порог этого злосчастного дома. Взгляд Ланселапа был настолько жалостливым и замученным, а зеленые глаза невообразимо гипнотизировали, что я вдруг четко осознала — кота Йорвету не оставлю. Мой кот, хочу — на шаурму пущу, хочу — вискасом обкормлю! Я прижала Ланселапа одной рукой к себе, и он безвольно повис, ожидая дальнейших действий. Накрыв кота тканью рубашки, я пулей устремилась к выходу, не бросая прощальных слов и взглядов скоя’таэлю. Ему они все равно не нужны. А вот заметить, что я нагло тырю свое/чужое домашнее животное он вполне способен, и может быть у нас даже будет дуэль, которую я все равно проиграю. А надо ли тогда париться по пустякам?

Как я добиралась до дома магички, в память совершенно не впечаталось – серые каменные улицы слились в какой-то бессознательный поток картинок, изменяющийся до состояния однообразного пятна. Мир не то, что бы рухнул, он и не восстанавливался. Я немного погуляла по пожарищу, представляя, что тут стоит нормальный, полноценный домик и только сейчас вышла из этой иллюзии, широким шагом, умудрившись изгваздаться в саже. Осознать, что мир все-таки чёткий я смогла, только переступив порог штаб-квартиры рыжей ведьмы, а солоноватый привкус показал существование дамоклова меча реальности. Не желая расстраивать удивленную Трисс, только севшую завтракать, я быстро поднялась вверх и закрыла дверь в спальню, пробурчав что-то малопонятное простому смертному, но при наличии фантазии вполне канающее за оправдание ночного отсутствия. Едва дверь закрылась, силы меня покинули. Не имея возможности более ничего сделать, я аккуратно сползла по стеночке, прижимая проклявшего всё на свете кота, и тихо хныча, принялась жалеть себя. В который раз прыгаю с разбега на одни и те же грабли, блин. И не потому, что я тупая, а потому что, походу, в то мгновение, когда эти самые грабли проломят кости черепа, я буду счастлива.

— Сегодня проведу ритуал, а завтра свалю, — пообещала я Ланселапу. Кот скептически мяукнул и попытался выбраться из тесных объятий, недовольно оперевшись задними лапами мне в грудь. — Прав был Локи, да? Говорил он мне: «наивной всегда была, дурой и останешься». А ведь как в воду глядел! Предупреждал, что так и будет, — я попыталась вытереть выступающие слезы котом, но тот лишь недовольно заерзал и, наконец, вырвался, в три прыжка забегая под кровать и сверкая глазами из поднявшейся пыли.

— Аня, всё хорошо? — в комнату украдкой заглянула Трисс. Обнаружив меня на полу, размазанную соплей по собственному существованию, магичка села рядом, обнимая за голову. — Чего ты? Ты же знала, что он такой… Чуяло мое сердце — не надо тебя отпускать.

— Я сама дура! Сама! — внутренний крик становился невыносимым и просто распирал изнутри.

— Ты дура, да, — согласилась магичка, гладя по волосам, — но умная дура. Просто Йорвет…

— Ушастая падла-а-а, – захныкала я.

— Вспомни, в прошлый раз он тебя чуть не до смерти довел, — поглаживания Трисс успокаивали. — То люблю, то не люблю, то с Саскией носится, то за тобой. Нет, от него решительно ничего хорошего ждать не приходится, — я опешила, переварив информацию, и, отстранившись, уставилась на магичку, физически ощущая, что глаза округлились до невозможности. Рыжая улыбнулась и полу-печально, полу-гордо произнесла: — Аника Эмергейс, вы же не думали, что меня можно обмануть, просто накинув другую личину?

Сфера, плавно почти незаметно вращающаяся в бескрайней, холодной и действительно безжизненной темноте, огромная, слегка сплющенная и наклоненная в сторону. На её поверхности смешались все оттенки зеленого, синего, коричневого, собираясь в причудливый калейдоскоп, покрытый молочной оболочкой, с огромной, наползающей плавно, но неумолимо тенью, поглощающий свет почти полностью. Массивная, одновременно неотзывчивая и притягательная, бесконечно прекрасная, непередаваемо восхитительная, массивная, величественная планета. В темной части, если приглядеться, видны отдельные, не смело нарушающие её целостность, едва ли различимые огни. Мир, так похожий на наш Мидгард, со своими жителями, странами, океанами, чередой рвущихся вперед событий. Она стремиться, вместе со всем, что могла привлечь к себе- астероидами, мусором, мелкими камнями, в пучину черной бездны на сумасшедшей скорости, которую и представить нельзя. Бойкая, дышащая и одинокая в своей живучести на миллионы километров вокруг.