— Это вы меня… подшили? — парень не дрогнул, а девушка едва заметно кивнула, улыбнувшись глазами. — И одеял подкинули? — теперь кивнул бывший волколак. — Спасибо! — я поклонилась в ответ со всей учтивостью, как положено в Асгарде. Не ожидая такой реакции, влюбленные вылупились, удивленно хлопая ресницами и то порыкивая — одобрительно и тепло, то клекоча — ласково и совершенно не злобно. — Могу я что-то для вас сделать, ребзя? — отрицательное покачивание головой в унисон. — Точно? Ну, смотрите сами.

Эндриага подозрительно затрещала, смещая глаза со множеством зрачков в сторону выхода. Я, на всякий случай, проверив, что одета и вообще красотка, каких свет не видывал (на самом деле нет), занырнула обратно под оставшиеся на посту одеяла в идиотической попытке согреться и спрятаться, будто бы меня тут нет. В палатку, деловито ступая и чуть ли не насвистывая гимн Империи, зашел Акковран. Министр Нильфгаарда не без интереса оглядел всех присутствующих и, совершенно не удивляясь чуду воскрешения, будничным голосом спросил:

— Госпожа Эмергейс, вы можете мне выделить минуту своего драгоценного времени на обстоятельный разговор?

— А вы печку разожжете? — в том же тоне ответила я из-под одеялок, таких приятных, мягких, искренне желающих согреть промёрзшую насквозь меня. Блондин кивнул и, не откладывая в долгий ящик, подошел к печке-буржуйке, с большим энтузиазмом занимаясь разведением маленького локального пожара. Судя по лицам парочки, им явно было пора возвращаться в АдЪ, домой, туда, где обитала их темная, тяготеющая к готичности, госпожа. Они снова поклонились, делая нелепое подобие реверанса и не дожидаясь моих слов, вышли. Я проводила влюбленных грустным взглядом, пытаясь понять, как ж их, блядь, так угораздило. Акковран же, строя лицо крайне многозначительное, словно и не заметил, что нас покинули туманные личности с экзотической внешностью, но выждав пару минут для приличия, выдал:

— Госпожа Аника, позвольте поинтересоваться вашим здоровьем.

— Интересуйтесь, — разрешила я критически.

— Интересуюсь, — ответил министр примирительно. — Очевидно, вы чувствуете себя замечательно. Насколько это может себе позволить умерший два дня назад человек.

Так, с датами мы, более-менее определились. Хорошо.

— Ну, мне холодно, — призналась я, неожиданно для самой себя. — Даже очень.

— Вы были практически ледяной королевой из сказок. Промёрзшей насквозь, как курица, которое хранят на самом Севере нашего мира.

— Отличное сравнение. Я всегда знала, что во мне есть что-то от этой пернатой мадам.

— Также, к нам, не сказать, чтобы неожиданно, но всё-таки, нагрянули гости и привезли с собой немного прохлады, — продолжил блондин. — Да и в-третьих, скоро уже зима.

Я не ответила, глубже зарываясь в кучу одеял, куклясь и укутываясь, будто бы через пару недель собираюсь красивой павой выпрыгнуть из-под теплого кокона и зашагать летящей походкой бабочки, размахивая крыльями.

— Понимаю ваше настроение, — спокойно продолжил вар Падар, глядя на мои попытки огородиться от мира теплом и мягкостью, — но госпожа, вас ничего не смущает?

— Так, мелочь. Я умерла два дня назад, — я задумалась. — И еще я не вижу Йорвета. И Геральта. И Трисс. В общем, как-то мне холодно и одиноко, кто б согрел, но не вы…

— И на то есть причины, — ухмыльнулся министр. — Геральт, равно как и Четырнадцатая с Холма, сейчас находятся в самом разгаре сражения. Пытаются отбить атаку приехавших к нам врагов из соседнего мира, — я мгновенно, молнией, вылезла из-под одеял и кинулась натягивать здоровенный свитер. — Впрочем, ваш дорогой друг сердца ушел от них не далеко — он тоже сражается. Только не в авангарде, а, так сказать, в привычной своей манере.

— Что вы имеете в виду? — я бросилась искать зимние ботинки, но нашла лишь невесть откуда взявшиеся валенки с большими заплатками на пятках, притащенных неизвестно кем и с непонятыми целыми. Нырнув в них вместе с шерстяными носками, увеличивающими размер ступни раза эдак в полтора, я принялась за поиски какой-нибудь теплой куртки, чувствуя изнутри дрожь и вибрацию стучащих зубов.

— О, видите ли, он неожиданно для всех вспомнил, что вы когда-то сказали ему, мол, должны умереть по его вине*. И он, решив, что и сюда вы вернулись только из-за большой любви…

— Чего, блядь? — я на минутку застыла. — Йорвет, сам по себе, очень скрытный и, в принципе, не стал бы с вами разговаривать. Вы ему не нравитесь. С чего вы это взяли?

— И у стен есть уши. Особенно в разных тавернах Лок Муинне.

— Надеюсь, вы подрочили на мои страстные придыхания, — выплюнула я. — Продолжайте.

— Он решил, что раз сам — виновник произошедшего, то и ответственность стоит взять на себя. Правда, нашлись добровольцы, что отправились вместе с ним в тыл врага, дабы лишить жизни одного, знакомого вам, эльфийского колдуна.

— Камикадзе недобитый, — я натянула шапку набекрень. — Так, это все, конечно, прекрасно, но вот вопрос: вам-то что с этого?

— Ох, милая Аника, — Акковран театрально всплеснул руками, производя на свет свою слащавую улыбку. — Вы так очаровательны! И догадливы. Ум и красота ваши…

— Короче, Склифосовский.

— Кто? Ах… Дело в том, что, поскольку, все до единого сейчас заняты разгоревшимся сражением, мы можем поговорить без обиняков и не боясь шпионов. Кто станет смотреть, что делает мертвая девушка, которая даже своей смертью продолжает вершить судьбы мира? — сахарные зубы подозрительно сияли в слабом освещении палатки. — Итак, у Эмгыра вар Эмрейса, Императора Нильфгаарда есть к вам деловое предложение.

— О, боже, — простонала я. Нильфгаард-таки держит марку. А я всё ждала, кто же первый додумается. — Технологии?

 — Именно. Вам, я думаю, ничего не стоит принести с вашей родной планеты пару образцов оружия и техники, толкнувшей вперед ваш прогресс. Уверен, вы сможете понять, о чем именно я говорю. Вы знакомы с нашим миром изнутри, а я с вашим — нисколько и даже мои самые смелые фантазии, скорее всего, не будут иметь ничего общего с реальностью. От вас требуется лишь сущий пустяк — образцы, чертежи, описания, модели.

— Та-а-ак, а вы мне что? — я хмыкнула. — Не скажу, что заинтересовало, но чисто для общей картины.

— Вы всё равно решили остаться здесь, верно? — Акковран заговорил приторно-сладко, растягивая слова. — Быть вместе с драгоценным эльфом, который, волею судеб, оказался бродягой с большой дороги. Император готов простить вашего ненаглядного Йорвета.

— Он мне это уже должен, как бы.

— Чисто технически Цириллу нашел ведун. Не вы.

— Чисто технически я нашла ведуна, а он — императорскую дочку. Сечешь фишку, умник? Логическая цепочка тебе понятна?

— Император готов простить бывшего скоя’таэля, дать ему полную амнистию, позволяет вернуться на родную землю, — продолжил Акковран, даже не смутившись. — Помимо прочего, мы присмотрели вам восхитительную усадьбу недалеко от Виковарро, с землями и угодьями. А титул герцогини, думаю, не будет лишним совершенно, в вашем-то случае.

— Поживем в Аэдирне.

— Аэдирн уже практически стал протекторатом. В случае отказа Вам обоим, не зависимо от того, будет ли ваше будущее совместным или вы и эльф разойдетесь, будет запрещено пересекать границы территорий, находящихся в подчинении Императора.

— Редания, Каэдвен и… — неуверенно начала перечислять я.

— Будут рады убить эльфа за те убытки, что он умудрился нанести абсолютно всем правителям. Многие уважали Фольтеста, видели в нем единственную силу, способную снова объединить и противопоставить Север нашей скромной Империи, — мармеладный мужчина сиял, как новогодняя елка. — Да и вы им не особенно импонируете, знаете ли. Каэдвенцы не любят вас по известной причине, стоит только спросить у участников битвы при Вергене, кто виноват в поражении. Радовид знает, что вы водите дружбу с эльфами, чародейками и прочими, криминальным с его точки зрения, элементами. И помогли когда-то сбежать Филиппе Эйльхарт, что тоже очень огорчило Его Высочество.