Мы двигались по улочкам осажденного города, прошли мимо госпиталя, где ощутимо прибавилось раненых. Медсестры и врачи мелькали туда-сюда, словно в жопу всем и каждому воткнули по здоровенному шилу и, не взирая на трудности, продолжали делать свое дело. Трупы складывали недалеко — в теньке одного из особняков, накрыв простынями. Люди готовы сдаться, а за что пали их братья? Кто вообще сказал, что будет легко?

У ворот собралась толпа ополченцев. Витал какой-то странный, напряженный запах уныния. Эльфы, краснолюды — все поникли, сидели, упершись взглядом в пустоту. Многие тихо переговаривались, по обрывкам фраз можно было понять, что обсуждалось на этой площадке только безнадежное положение. Вот уж воистину, никакая стена не защитит город лучше человеческой храбрости, прав был Алкей*. А её, увы, здесь днем с огнем не сыщешь…

И что же теперь делать, как с ними воевать? Ну как-как, толкнуть речугу, что Дзержинский при первом залпе «Авроры» и поднять массы на бой, последний, праведный и далее по списку. Им никто никогда не рассказывал о Великой Отечественной Войне. Блокада Ленинграда продолжалась гораздо больше одного дня, и никто не посмел сдаться, а эти тряпки… Тьфу. Меня взяла гордость за свою Родину, может впервые в жизни. Я залезла на ящики и, словно Ленин с броневика, протянула руку к солнцу:

— Товарищи! — громко, собрав всю свою мужественность в кулак, резко повышая навык красноречия и изображая из себя скопление всяческих достоинств, закричала я. Толпа подняла голову. — Чего за мрачные настроения? Я-то думала, вы будете радоваться — Король лично почтит нас своим присутствием!

Толпа загудела, зашуршала. Каждый счел своим долгом покрутить пальцем у виска, посмотреть на меня, как на клиническую идиотку. Но я упорно продолжила нести уверенность в массы:

— Вы деретесь с самим королем! Каждый из вас удостоился этой чести! И сам Король склонится перед вами! Любой присутствующий сможет говорить потомкам, что он победил монарха — чем не вечная слава? — сквозь шум я услышала выкрики: «Мы все умрем!», «Нам не отбиться!» — Хенсельт, пусть и король, но не отличается от нас — срет, жрет и не дурак выпить. И кровь у него такого же цвета, и пальцем об косяк с пьяных глаз он тоже может удариться!

Народ зашумел, уже более ладно настроенный. Еще вчера — крестьяне, кметы, рабочие на шахтах, сегодня уже — воины, какие-никакие. Нам бы только день простоять, да ночь продержаться, а там глядишь, подмога подойдет.

— Сдаться может любой дурак! Дело-то не хитрое, только его солдаты заберут ваших баб, ваши земли и вашу свободу. Эльфов и краснолюдов Хенсельт будет расстреливать без суда и следствия — как он всегда и поступал. Ваши дети будут работать на шахтах денно и нощно, которые уже будут не вам принадлежать, а ему. И он загоняет до смерти всех, заставит выплюнуть свои лёгкие. Трактиры будут «Только для Людей». Вы хотите для них такой жизни?

— Не-е-ет! — хором, наперебой отвечал люд.

— Тогда берите жопы в руки и идите в бой! Хенсельт — не Бог, — я внутренним оком почувствовала вдохновение, Мое Сердце, мирно висящее на шее, вдруг засветилось мягким, теплым светом. — Боги, наоборот, на нашей стороне! И если Каэдвенский Король подойдет под наши стены — он встретит отпор, да такой, что его потомки спустя тысячу лет дважды подумают над тем, стоит ли идти в битву с народом Верхнего Аэдирна!

— ДА!

— Убьем Хенсельта.

— Слава Саскии!

Голоса шли наперебой, я выдохнула. Люд проснулся и вновь готовился дать жутких звездюлей вражеской армии. Я вытерла со лба пот, оглядывая толпу. Они вновь взялись за оружие, не как за острую железяку, а за серьезный инструмент, отбирающий жизни и дающий надежду. Каждый чувствовал себя героем, и, что немаловажно, частью коллектива, который не собирался просто идти и сложить лапки перед врагом. За Саскию, мать ее! За родину, Царя и Отечество!

Я спрыгнула с ящиков прямо в дружеские объятия Геральта, тоже проникшегося речью. Золтан пустил скупую мужскую слезу, а Аэдирнская Дева одобрительно улыбалась, сохраняя при этом позу лидера. Саския была во всех смыслах железной женщиной и не хотела показывать себя слабой, чтоб не проржаветь, а произведенный фурор был на руку — столько энтузиазма, и при этом Дева совершенно не приложила усилий. Одним своим присутствием Саския уже вдохновляла эту ватагу.

Мы поднялись на стену — оттуда было прекрасно видно расстановку сил армии противника, словно на шахматной доске. Бойцы расположились чем-то вроде черепахи прикрывая щитами головы и боковые части плотной стеной. Впереди всего этого римского великолепия находился Детмольд — маг кастовал заклинание, грозя вот-вот рассыпаться от старости, или разнести ворота, преграждавшие путь в город, в труху.

Сколько бы наши не посылали стрел в этого гения злобной мысли — они не долетали или промахивались — видимо, чародей применил заклинание изменения вероятности и свел возможность попасть по нему к минимуму. Синдром штурмовика*, блин. Именно он и представляет собой главную опасность — чародей есть их главная ударная сила. Недалеко от своего советника, взирая на нас как на какашку, а на себя, как на само великолепие, прохлаждался Хенсельт. Внешность государя мне не понравилось — эдакий средневековый Стас Михайлов с заросшей бородой, особенно если ему в зубы воткнуть розу. Аж по самые гланды, желательно. Увидев Деву из Аэдирна, монарх оскалился.

Мы разделились — Саския и Золтан побежали в одну сторону, я, по привычке, за ведьмаком, в другую. И очень вовремя — арку стало нехило сотрясать, шесть баллов по шкале Рихтера.

Детмольд добился-таки своего — снизу, словно из пробитой канализации вода, кинулись воины-противники. Наши яростно отбивались, стараясь не пустить их в город. Особенно разошлись тролли — они подбирали здоровенные куски обломков, некогда служивших тут стенами, и метко кидали в самый центр строя противника. Живая катапульта женского полу успевала истошно вопить, радуясь свежему мясу. Кое-кто кинулся по лестнице вверх и устремился к защитникам стен. Геральт сразу отбросил их Ардом, но такую толпу просто так не выкинешь.

Я ловко лавировала, уворачиваясь от ударов, пробираясь вниз — разрушительная сила троллей, это конечно, замечательно, но ей неплохо было бы управлять. Своих же заденут, если что вдруг. Добравшись до синекожих монстров, я тут же приобняла красавицу за здоровенную лапищу и стала отдавать распоряжения:

— Вон, видишь, мужик в синем стоит с палкой? — я указала на Детмольда. — Пошли ему от меня привет.

Коротко кивнув, троллиха взяла камень поувесистей и отправила в кратковременный полет. Защита Детмольда, конечно, замечательно придумана, но с гравитацией не поспоришь. Булыжник отскочил, и словно резиновый мяч приземлился на одного из охранников Хенсельта. Король удивленно повернул голову, не совсем понимая, откуда прошла атака.

— Попасть? Все правильно сделать? — воодушевленно произнесла троллеженщина.

— Нет, но это даже лучше, — улыбнулась я. — Давай чуток левее.

Охранял троллиху муж, поэтому я могла спокойно мыслить и ковырять в носу в самом центре битвы. Едва какой-нибудь каэдвенец-камикадзе пытался пробраться к нам, тролль давал такого щелбана, что в лучшем случае несчастный терял сознание и довольствовался почетной шишкой. В худшем довольствоваться было некому. Сверху свистнул Геральт, призывая к себе. Я кинулась обратно на стену:

— Чисто гипотетически, почему Филиппа просто не поджарит хотя бы парочку солдат? — недовольно спросила я, уклоняясь от какого-то перспективного трупа. — Она же чародейка, черт возьми!

— Я откуда знаю? — проворчал ведьмак. — Есть идеи?

— Я тебе гугл что ли? — проворчала я в ответ. — Я не могу за раз столько всего генерировать. Я и так много думать начала — мои мысленно блондинистые волосы темнеют.

— Просто подумай, как нам закрыть ворота, — Геральт воткнул меч в очередного врага, и не оборачиваясь, пырнул другого. В этот момент я сделала пируэт, отпрыгивая от третьего — их становилось слишком много.