У меня и так кусочек сердца отломлен. И потерян где-то на просторах Мглы. Ну, это если ты не знал.

— А еще, только слепой не заметит, что он влюблен в Саскию, — подал голос молчавший до этого ведьмак. Он решил устроить себе выходной — Трисс где-то по ту сторону Мглы, а драконоубийца никуда не денется при таком состоянии здоровья. Аэдирнская дева даже сама до туалета добраться не может, все лежит себе и стонет. Не сбежит уж точно, пара дней у нас есть — можно и отдохнуть. Тем более, что два из трех ингредиентов Белый Волк собрал.

— Геральт, ты окончательно её расстроил, посмотри, — указал на меня поэт. — Я пытался дойти к этому более безболезненно.

От того, что ты бы оформил мысль более расплывчато, её суть бы не изменилась, милый бард. И мне было бы все-равно больно. Ты не сможешь представить себе насколько.

Йорвет уже занял место в моем сердце, рассевшись на стульчике и уткнувшись в газетку. Любое напоминание о том, что я и так прекрасно знала, отдавалось неприятным ощущением. Словно на этом самом стульчике Йорвет раскачивался, громыхая как стадо слонов и ломая под собой пол. Но я решила ничего не комментировать и тихо надуться на весь мир. Слова здесь были бы излишними. Глядя на мое лицо, выражающее вселенскую скорбь, бард сказал:

— А знаете что, друзья мои? Вчера днем меня бросила одна местная дворяночка. Сказала, видите ли, я чересчур распущенный и вообще, мое лицо украшает доску самых известных развратников Аэдирна. И что я не способен к моногамии, — поэт возмущено вздернул нос. — Я? Да я сама верность! Просто храню ее многим женщинам. Ну, не важно… Предлагаю сегодня посидеть внизу и хорошенько перевести дух. Лучше всего разбитое сердце склеивает именно крепкий алкоголь. Проверено лично мной и многими другими выдающимися личностями.

Я с сомнением посмотрела на него. Такая мысль закрадывалась в голову уже давно — напиться вообще никогда не казалось плохой идеей. Тролли запивают свою любовь водкой — раз уж я их собрат, надо соответствовать. Правда, не в таких количествах, а то посинею. Вот только я не заправский алкоголик и не пятнадцатилетняя девочка, чтобы топить в вине свою глупую влюблённость. О чем я не преминула сообщить поэту.

— А Лютик, как ни странно, прав, — вдруг поддержал барда Геральт. Его глаза загорелись зловещим светом — обычно это означало пришедшую гениальную идею. Не всегда удачную. — Выпить бы не помешало. Просто потому что, например, сегодня… день рождения моей бабушки.

— У тебя же нет бабушки, ты — ведьмак, — напомнил бард.

— Не заставляй его чувствовать свою неполноценность, — улыбнулась я, вступаясь за друга. — Он же не почкованием на свет появился. У него где-то есть и мать, и отец, и, вероятно, даже бабушка, которая печет блинчики, надеясь, что непутевый внук таки заглянет к ней на огонек.

Все дружно рассмеялись. Я представила себе, как могла бы выглядеть мнимая бабуля ведьмака: тоже седая, хмурая старая карга, угрожающая всем, кто посмеет назвать ее любимого внучка убийцей, кочергой в форме буквы «зю». У нее передник из кожи василиска, отделанный клыками стрыги, и тяжелая рука. А по ночам, украдкой вытирая слезу гордости за такого очаровательного потомка, как Геральт, она вяжет свитер в маленькую черепушку и тёплые носки, благодаря которым ведьмак не болеет в зимнюю стужу. И бережет мишку, с которым тот спал в детстве, усталым вваливаясь в комнату из мучильни. А когда Геральт все-таки навещает её, она ворчит, что он похудел и его щечки потеряли прежнюю округлость. Потом усаживает за стол, наваливает целую миску жаркого и причитает, что внук Митрофановны, вон, солтысом стал, а его, непутевого Геральта, все по миру мотает, и она никак не дождется от него ни правнуков, ни даже помощницы по хозяйству. Еще долго описывая друг другу суровую ведьмачью бабулю, мы не переставали смеяться, придумывая на ходу все новые и новые подробности её жизни и беспокойств за Геральта. Настроение, до этого стремящееся к температуре абсолютного нуля, наконец поползло вверх. Все-таки друзья — гениальное изобретение человечества. Сначала сами в глаз дадут, а потом сразу же достают припасенную банку зеленки и замазывают раны.

— Так что мы решили? — отсмеявшись, спросил поэт. — Сегодня в семь мы собираем наше общество «Отчаявшихся Влюбленных» и кутим, что бы вся округа знала наши имена и шепотом рассказывала друг другу, что вот они, весельчаки, что умеют пить?

— Ну давай зажжем сегодня, — согласилась я. Ведьмак тоже закивал, как бы показывая, что дескать, он и не был против, а только «за» всеми руками, ногами и прочими поднимающимися органами.

Мне вспомнилось, как однажды мы пошли с подругами в клуб лечить разбитое сердце одногруппницы. Динамичная музыка, минимум света, максимум алкоголя. Обычно в американских комедиях люди просыпаются с утра с малознакомым субъектом в кровати, но в моем случае даже здесь было одно сплошное недоразумение. Я проснулась в обнимку с бутылкой «Джек Дениелс» и полной амнезией. В другом городе у родителей подруги. И все бы ничего, если бы это был хотя бы соседний город, а не город N, который находился почти за тысячу километров. Как мы туда попали за одну ночь не смог напомнить даже фотоаппарат. Его дисплей вообще ехидно отражал только каких-то трансвеститов, наше общее подруганское селфи на фоне карьера, находящегося далеко за городом. После этого я зареклась не пить из-за мужчин, даже за компанию. И сесть на ирландскую диету — три дня питаться только минералкой, святым духом и обетами трезвости.

Но нет правил без исключений. Если что, Геральт-то точно найдет меня и возвратит обратно целой и невредимой, только если его не унесет в противоположную сторону.

— Раз никто не против, тогда не вижу причин отказывать, — бард потер руки в предвкушении. — А пока, дорогая Аника, давай сядем за изучение языка, на котором ты сможешь доступно, в любой форме, высказать своему глупому эльфу, куда он может пойти со своей Саскией.

В назначенный час мы уже были в общем зале таверны. Начать решили с пива, ибо еще великий Бахус завещал никогда не понижать градус, а только постепенно набирать обороты.

К нам присоединились краснолюды — Ярпен Зигрин, Сесиль и Скаллен Бурдоны, их товарищи и, конечно же, дорогой друг — Золтан Хивай. Наши взаимные обиды и недопонимание с Ярпеном сразу были забыты, стоило только поведать краснолюду трагическую историю о безответной любви, которая еще даже не состоялась. Узнав о цели моего личного алкоголизма, он, как истинный джентльмен, старался оказывать должное внимание, утешая словами и периодически доливая в кружку все новые составляющие, делая ужасно ядреный коктейль, которым, при желании, можно было травить мышей, тараканов, а так же убирать накипь из чайника.

Рассказали мне и об истории знакомства Геральта со старыми товарищами. Оказывается, Ярпен — профессиональный охотник на чудовищ, почти что коллега нашего ведьмака. Раньше он состоял на службе у Хенсельта. Того самого, что стоял лагерем по другую сторону Мглы, готовясь к осаде, и именно поэтому краснолюд имел полное и безоговорочное право критиковать бывшего короля по всем статьям: Старшим Народам, даже не бунтующем, при нем живется не сладко. Великий Единорог вообще был скорее бандитом, грабящим собственное государство, чем более-менее адекватным монархом, что даже Фольтест на его фоне казался вполне демократичной и милой личностью.

Ведьмак и краснолюд были знакомы с незапамятных времен и даже вместе прошли битву под Бренной, о которой ходил столько слухов. Там же Ярпен встратил мою давнюю знакомую — Шани, которая вылечила его тяжелые раны и с тех самых пор краснолюд и отказался от своих претензий к человечеству. Увидев, что люди так же умирают и сражаются за свою свободу не хуже Старшего Народа, а в минуту опасности и вовсе не делят друзей на расы. Потому-то и перешел на сторону Саскии — Зигрин искренне разделял убеждения и идеалы Драконоубийцы на счет государства, где все могут спокойно сосуществовать.