Пока мы общались, точнее пока Геральт пытался воззвать к моей рациональной половине головного мозга, пришел Лютик и долго извинялся за свое нелепое вчерашнее поведение. Поэт смутно помнил, что произошло и как возомнил себя рыцарем, защищающим честь прекрасной дамы, но точно был уверен, что где-то накосячил и теперь страдал от мысли, что его больше не допустят в нашу славную компанию. Мы простили друга, конечно же, но не сразу. Для виду поломавшись пару минут, мы стали его подкалывать — как ему демоница? Согласен ли он прямо сейчас вновь защищать ее великолепную красоту, грацию и гладко отполированные рожки?
При упоминании о её сильно не человеческой сущности поэта передернуло, и он взвыл. Успокоившись, уже через пол часа все завтракали — в качестве извинений пиит притащил большой мясной пирог. Кроме того, он тоже жаждал детального отчета о том, что произошло после «изменения» сознания. Послушав рассказ и еще большую порцию проклятий в адрес Йорвета, Лютик с тревогой спросил:
— Солнышко, а кого бы ты выбрала, когда суккуб стала бы выполнять свою часть договора?
— Тебя, конечно, — прыснула. Вопрос был глупым, да и вообще, я старалась забыть о том, что суккуб что-то наобещала. Люди ведут себя безрассудно, когда влюблены, и демоница неплохо сыграла на этом. Никто не хочет выглядеть дураком и старается быстрее выпустить из памяти такие ситуации, я не исключение. Вот уж зафейлилась так зафейлилась. — Только представь: красивый, талантливый поэт, мечта женщин, гроза мужчин и только мой. Влюбленный в меня и посвящающий мне свои баллады.
В притворном трепете, Лютик отстранился и приложил руку ко рту, изображая ужасное потрясение. Играл он всегда не плохо — талантливый человек талантлив во всем. Уверена, захоти он лепить фигурки из дерьма, они продавались бы по бешеной цене, и даже короли встали бы в очередь, для того чтобы приобрести столь авангардные творения в свою коллекцию. Правда, ужас пиита был не долог, и он почти сразу со смехом сказал, стараясь перевести все в шутку:
— Я и так посвятил тебе свои стихи. Вот, например, «Баллада о неудачливой студентке» или «Песенка вредной красавицы», — поэт потряс своей записной книжкой перед носом. Сомневаюсь, что мои злоключения могли бы сюда поместится — не тот формат. Тут надо доставать фолиант, достойный «Войны и Мира», если ее записать в один том. А потом приложить к книге подорожник — вдруг жизнь на лад пойдет?
— То есть, я неудачливая и вредная студентка-красавица? — я надула губки в деланной обиде.
— Ты прекрасна, спору нет, — уклончиво ответил поэт. — Я люблю тебя за твой богатый внутренний мир, в первую очередь. И за то, что у тебя попа красивая, конечно.
В результате, Лютик тоже встал на сторону Йорвета (если у него вообще была сторона) и заявил, что ничего хуже, чем попасть под влияние суккуба, с ним не случалось. Я хотела заметить, что когда его практически повесили во Флотзаме, гарантированно, ощущения были не многим лучше, но решила, что не стоит ворошить прошлое. К тому же Лютик, как натура творческая, жил одним днем и такие древние события, по давности соответствующие Великому Переселению Народов, уже стерлись из его памяти. А будоражить тонко настроенную душу могло быть чревато.
Я понимала, что прятаться от Йорвета по всему городу будет глупо, но все же решила, на сколько это возможно, свести общение к минимуму. К счастью (а может и к сожалению?), тот тоже встречи не искал и вообще упорно не попадался на глаза, сколько бы я не готовила про себя длинных и красивых обвинительных монологов, не забывая вставлять в них саркастические шутки. В конце концов, именно я чувствовала себя униженной и оскорбленной, поэтому, каждый раз вспоминая о нем (что происходило довольно часто), на меня, как одеяло по утрам, накатывало раздражение. В сторону эльфинажа я только плевалась и чертыхалась, прямо-таки связывая всех скояʼтаэлей с их лидером в одну общую ленту. Но внутреннюю составляющую грыз червь сомнения: по сути, там, в разрушенной деревне, я устроила целый спектакль с сценами ревности, драмой и даже эпичным побегом в темноту в конце. Пусть никто об этом прямо и не говорил, но понять, что такая реакция была неоправданной, хватило и собственной серой жижи, которую я по ошибке именовала мозгом. Оставалась еще одна заноза. Мне было обидно, что Йорвет знал, как я сейчас его ненавижу, но все равно не спешил явиться с повинной. Может быть, он даже не вспоминал о моем существовании, не пытался передать оправдания через общих знакомых, не писал записок с извинениями на восемь страниц с прологом и эпилогом. Ничего, что могло бы заставить меня изменить свое мнение, командир не предпринимал, и это заставляло буквально лезть на потолок от злости.
Только один раз я его встретила. Йорвет выходил из дома Саскии, давая охране какие-то распоряжения и был вполне в хорошем настроении. Я поспешила удалиться прежде, чем эльф меня заметил, хотя была готова поклясться — почувствовала в спину его настороженный взгляд зеленого буравчика.
Еще одной проблемой являлось то, что нам давно уже пора было начать поиски следов Трисс. Геральт попытался было сначала обратиться к Филиппе, но та сказала, что ничем не может ему помочь. Заклинание поиска работает только если есть какая-нибудь ее памятная вещь. Ничего подобного у нас не было — кроме сапогов мы вообще почти не прихватили из ее шмотья. То ли сапоги не отражали сущности нашей магички, то ли Филиппа просто брезговала запахом потных ног, но они для поисков «не подходили».
В любом случае, Трисс не подавала нам никаких знаков своего присутствия, что пугало не на шутку. Я была уверена по приезду сюда, что подруга где-то недалеко и вот-вот сама объявится. Надежда на подобный исход гасла с каждым днем — прошла уже неделя, а я сомневаюсь, что Лето предпочел бы проводить её в компании чародейки.
Я надеялась, что подруга хотя бы жива, но в самой поганой части души злобный голос, почему-то отдающий оттенками двоякого голоса суккуба, повторял: «С ней произошло что-то ужасное. Она может быть мертва». В такие моменты я почти плакала. В последнее время мое психологическое состояние стало нестабильным, расшатанным, словно надвигался внеплановый ПМС.
Сегодня у меня по расписанию был шоппинг. Надо было продать пару уже прочитанных книг и прикупить что-нибудь новенькое, для легкого чтива перед сном. Геральт же собирался отправиться за бомбами — вечером ему необходимо было идти в шахту. Там завелась какая-то падаль, и люди не могли нормально работать, точнее, ковырять стены в поисках железной руды, забивая на технику безопасности, модернизацию производства и промышленную революцию. Ведьмак чертыхался, проклиная свою суть. Трупоеды перед смертью взрывались, разбрызгивая внутренний мир на окружающих и отвратительно воняя. Предсказывая себе славу чистильщика городских труб, друг решил отправиться туда ближе к ночи. Народ в темное врем суток резко терял способность вглядываться в прохожих на расстоянии десяти метров и может не заметить, что Геральт с ног до головы будет забрызган кровью. А если кто-то разглядит непотребную картину, то с утра будет уверен, что ему показалось, и это демоны пьянства и праздности сыграли с воображением злую шутку. Компанию ведьмаку решил составить военный цвет местного бородатого общества — краснолюды Ярпен, Золтан и прочие, тем самым в очередной раз доказывая всему миру и самим себе собственную храбрость. Сунулись бы они туда без ведьмака, я б на это посмотрела. С поп-корном и колой, желательно в 3D. Наконец, Геральт упорхнул к ремесленнику, предварительно пожелав мне расчудесного дня и приятного времяпрепровождения. Это было верным признаком того, что возвращаться до вечера он не собирался — у него были еще какие-то, весьма приятные планы, о которых он не хотел рассказывать. Возможно, именно они и стопорили поиски Трисс. Ну и пусть, в конце концов, я ему не нянька и не прокурор, которому стоит отчитываться.
Я начала было тоже собираться на рынок, рыская по комнате в поисках того или иного предмета одежды, но в дверь неожиданно коротко постучали. Я все еще была немного в неглиже — успела только джинсы одеть на задницу, даже не застегнула. На ходу натягивая майку, я подвигалась к двери, расчесывая по пути лохмы.
