Трисс похитил Лето, направляясь в Верген. В Вергене, похоже, сидит какая-то больно жадная до власти чародейка, и, как паучиха, тянет нити политики в свои лапки. Геральт предположил, что Шеала — скорее всего в сговоре, ибо и дураку понятно, что в Флотзаме женщина не только на кейрана охотилась, но выполняла какие-то важные поручения. В свое время подслушав разговор чародейки и Лоредо, Геральт заметил, что она пыталась добиться от коменданта каких-то услуг, но получила отказ. Похоже, что все это каким-то немыслимым образом взаимосвязано и пока все дороги ведут в Аэдирн.

Помимо всего прочего, наши попутчики тоже движутся в Верген на призыв какой-то Саскии, об этом выведал поэт, пока мы с Геральтом развлекались на суше. До Вергена почти двое суток пути, которые нам предстоит преодолеть вместе с эльфами, лидер которых уже меня ненавидит.

Помимо прочего, настроение не добавляли еще и бытовые проблемы — все банально хотели жрать. Наверняка, скояʼтаэли прихватили с собой еду, но ни один из нас не рискнул бы сейчас пойти в разведку. Нелюди на барке смотрели на нас, как на врагов народа и не спешили делиться припасами. Видимо, неблагодарность у них в крови.

Разделив скудный запас, прихваченный из таверны, мы стали постепенно успокаиваться. Геральт перевязал мою голову свежим бинтом, приговаривая, что такими темпами через пару месяцев от такой бедовой головы останется только название. То палкой огреют, то Лето приложит об пол. Радовало одно — сейчас мы хотя бы в безопасности, и никто не попытается нас убить. Уткнувшись в плечо Геральта, я попыталась заснуть.

«…- Аня.

— Мммм? — мне было лень реагировать на внешние раздражители. Голова оказалась тяжелой.

— Аня, вставай, — ехидный, но, одновременно, властный голос пытается привести в чувство. Мне лень впускать этот голос в свое сознание. Я хочу спать.

— Анна! Ответь мне, наконец! — Локи начинает злиться, а это обычно не приводит ни к чему хорошему. Чаще всего заканчивается тем, что я остаюсь виноватой во всех его бедах — но ему одному я такое могу простить. Он просто избалованный одинокий ребенок. Но „простить“ можно многое, но не все. Например, когда он не решает разнести… Манхеттен.

— Ну, чего еще? — все-таки пришлось ему ответить. Я стала открывать глаза и удивилась — я была ни на тюремной барке, ни в своей комнате, а где-то „непонятно где“.

— Где ты сейчас? — голос Локи как будто бы обеспокоен и одновременно расслаблен. — В каком мире? Ты знаешь?

Я все еще не могу понять, сплю я или нет. Вроде как я слышу голос Локи, но не вижу лица. Только густой белый свет, обволакивающий все мое естество. Свет словно материален — он холодный, и, как будто бы, очень плотный, вроде облака изнутри. Молочно белая пелена всюду, куда бы я не кинула взгляд. Она светится сама-собой мягким и одновременно холодным свечением, проникает в легкие, под кожу, сливаясь внутри с чем-то древним, тоскливо-жадным, угрюмым и одиноким. Странное такое чувство. Я здесь и одновременно где-то очень далеко, за миллиарды километров. Уходить совершенно не хочется, потому что иначе я потеряю того, кто остался дорог не смотря ни на что.

 — Нет, — просто и коротко отвечаю я, решив, что молчание затянулось. Ведь и правда не знаю, как называется этот мир. У нас „Земля“, у Толкиена „Арда“, а здесь… Ведьминлэнд?

— Проклятье, — вздохнул принц Асгарда. Ну, не думал же он, что все так просто? — Я постараюсь тебя найти и… забрать.

— В смысле? — я опешила, не веря собственным ушам. — Ты сам-то где?

— Ты хорошо мне служила и, как ни странно, последняя, кто не оставил в беде. До самого конца, — продолжил мятежный принц. — Не потеряй свой ошейник. Без него я не смогу ничего сделать.

— Локи?..»

Резкая боль сведенных мышц шеи заставила глаза распахнуться. Я выпала из своего полусна, не до конца осознавая, что меня нагло, почти пинком, отправили в реальность. Спала ли я сейчас, или в голове окончательно случился сдвиг по фазе? Шизофрения прогрессирует, что не мудрено. С кем поведешься, от того и блох нахватаешься. Это все Йорвет, инфа сотка. Почему я слышала Локи? Если это сон, то уж больно странный — ощущения совсем как наяву. Даже кожа ещё помнит нежные прикосновения облака. В противовес этому, сведенная шея адски болела, потому что провела я пол ночи в самом неудобном положении для сна — подпирая спиной стенку. Мышцы затекли. Я попыталась потянуться. С колен недовольно мяукнул Сэр Ланселап. Наверное, сознание просто сыграло злую шутку. Седрик говорил, буквально, обнадежил, что я могу вернуться домой и вот, нате вам, получите-распишитесь. Ментальность решила переработать его слова в такой странный, почти осознанный сон.

А Локи… как источник всех неприятностей теперь просто обязан стать спасителем. Тем более, что за два года, проведенные здесь, я так ни разу и не слышала его голоса, кроме как во снах. Я почти выпустила из памяти, как выглядит и как говорит опальный принц — в воспоминаниях есть только тот момент, когда его лицо обращено ко мне. И с каждым разом физиономия была все менее и менее четкой, теряла очертания. Я боялась совсем позабыть его внешность, боялась упустить из виду манеру общения — Локи стал одним из самых близких друзей, за которого в своих мемуарах я цеплялась, как за спасительный круг. А тут я услышала такой родной голос спустя столько времени, в не совсем привычном контексте. Это будоражило воображение.

Я достала из кармана очки. Нацепила на нос, взяла в руки медальон и… обомлела. Если раньше, не так давно, медальон прикидывался бронзовым, а краска местами слезла, то сейчас вдруг стал золотым и не имел никаких повреждений. Даже цепь поменялась — не массивная, а, наоборот, тонкая, с красивым венецианским плетением. Я крепко призадумалась — здесь определенно поработала магия, только вот зачем? Мысленно я вновь прогнала диалог в своей голове. Что, если все произошедшее не было сном? И Локи правда меня ищет, и хочет забрать? «Нет, — ответила я сама себе. — Разве в Асгарде не могут найти одну смертную? Да и не стал бы Локи особо за мою судьбу беспокоиться. Если его выпустили — он предпочтет забиться в какую-нибудь дыру и не высовываться лет триста». Решив выяснить у Трисс, после спасения, что могли бы значит эти галлюцинации, я попыталась встать. И упала. Кот, которого я уронила, снова недовольно мяукнул и посмотрел с укором. Мол, хозяйка, чего ты меня разбудила и еще и упала тут, неуклюжая.

От холода и неудобной позы, плюс кот, который мне отлежал все ноги, и они упорно не хотели слушаться. Я снова попыталась подняться, с тем же результатом.

Представив, что я героиня фильма «Убить Билла*», дернула большим пальцем. Он ответил на мой призыв. Уже хорошо. Попыталась согнуть колено. Движение отозвалось болью, но колено, с хрустом и треском, как будто не смазанный механизм, все-таки начало сгибаться. Вторя ножному суставу, кит в желудке решил пропеть «Старшую Эдду», как бы намекая, что заткнуть его можно только едой.

Вокруг, маленькими компаниями, сидели эльфы, не обращая на меня никакого внимания. Ни барда, ни ведьмака. Прекрасно. Переборов свой собственный организм, я таки встала и, чувствуя себя энцефалитным кузнечиком, начала пробираться к выходу. Ступеньки стали настоящим испытанием, зато после них тело, в конечном счете, начало слушаться. Погода определенно пошла на лад — дождь больше не лил, ветер не дул, но и солнышко не спешило уделить нам свое внимание. Хмурые облака, взирая с небес на наш «Летучий Голландец», испариться не собирались.

На палубе эльфы сбивались небольшими компаниями, как и в трюме. Я попыталась вызнать у одной мини-группы, где ведьмак, или на худой конец, бард, но на меня посмотрели, как на чумную, и отошли. Вновь попыток заговорить я не делала и решила самостоятельно направиться на поиски.

Эльфы вели себя странно, каждый раз при моем появлении замолкали, но стоило отойти, как они начинали подозрительно шушукаться. На всякий случай я себя оглядела — вроде все в порядке. Может от меня несет какой-нибудь дрянью за версту? Ну, я бы почуяла. Скорее всего, дело в расе и вообще «блоиде дхойне, нах».