Оба резко заткнулись и разбрелись в разные концы лагеря, занимаясь утренними делами. Все-таки я завидую мужчинам: что есть женская дружба по сути? Женская дружба — это когда никого замуж еще не звали, но подруги уже решили кто будет свидетельницей на свадьбе, кто крестная первого ребенка, а кто второго, но не дай бог эти девушки поссорятся! Их же больше ничто не сможет объединить, кроме как нелюбовь к третьей. Мужскому населению проще — через час после драки они могут общаться, как ни в чем не бывало, а если еще и набьют чью-то третью морду с пьяных глаз, так вообще — не разлей вода. Она у них как мяч для футбола — пинай, сколько влезет, главное не дырявь. В общем, за ту парочку я не волновалась.

Пока я одевалась, ко мне заглянул Йорвет и вместо доброго утра потребовал не одевать больше никогда эту злосчастную майку, особенно после того, что вчера вытворял ведьмак. Радуясь первой ревности, как дитятко —конфетке, я натянула поверх нее свитер (только, тссс, это секрет от эльфа) и гордо вышла наружу, аки модель по подиуму. Белый Волк выглядел подавленным и попытался выпросить прощение, имея при этом вид весьма побитой собаки. Мы сошлись, что это все было давно и не правда, и эпизода этого никогда не случалось, но сегодня еще можно немного помусолить тему грибочков. Мы продолжили путь, изредка доставая Геральта фразами, типа: «твое лицо настолько кислое, что придорожные грибы сами маринуются».

Теперь же, спустя чуть больше суток, мы, наконец, прибыли к месту назначения — город я видела еще издалека, и он мне не понравился совершенно. Его надо было назвать не Лок Муинне, а «Дыра», «А давайте лучше в объезд», или, в конце концов, «Вколите мне глаза» потому как от города там осталось только название, а, по сути, это была большая развалившаяся каменная деревня. Ни одной целой постройки я там не увидала. Прям мечта гастробайтеров! Я-то, наивная чукотская девочка, мечтала о комнате в таверне, с теплой ванной, приятным ужином и мягкой постелькой, а получаю только полу-бомжовое существование в побитом жизнью захолустье. Интересно, для высокопоставленных лиц хотя бы нашли хоть один более-менее приличный дом?

— Знакомая долина, — пробормотал Йорвет. — Эта дорожка ведет к воротам города, — он указал на одну из неприметных, почти засыпанных снегом тропинок. — Мы уже близко.

— Зима тоже, — фыркнула я под нос, догоняя приятеля. — И давно ты тут был?

— По вашим меркам — давно, — отозвался эльф.

— Тут везде следы гарпий, — сообщил Геральт. — Надо быть осторожнее.

И в подтверждение его слов, на нас сверху спикировала парочка этих милейших созданий, оглушая своим клекотом. Геральт, этот противник Гринписа и ненавистник любых других программ по защите вымирающих животных, привычным движением извлек серебряный меч, и одним ударом отсек ближайшей голову. К нему подключился и Йорвет, размахивая своими хвалеными парными мечами. Я осталась в стороне от этого варварства, задумчивая почесывая голову одним из перьев предыдущей напавшей партии (почтим их память минутой молчания). Гарпии с оглушительным визгом, словно коршуны, бросались на воинов, почти не замечая меня — у них были дела поважнее. Я деловито присела на камушек, ожидая окончания битвы, ловя каждое движение своих спутников. Геральт, как всегда, нечеловечески быстр и великолепен — любой твари остается всего пару секунд, чтобы передумать и скрыться восвояси, прежде чем она умерет, но и лидер скояʼтаэлей не отстает — четкие, отработанные движения, резкие, яростные, как и он сам. Последняя гарпия подавилась своим криком и упала на землю.

— Caemm, — Йорвет подал руку, помогая подняться. — Не будем терять времени.

Мы двинулись дальше по тропе, похожей на серпантин в горах — одно неверное движение и можно сократить путь на землю на пару десятков метров с жесткой посадкой. Снег уже сходил на нет, кое-где начала пробиваться трава и кустики, требовательно поднимая свои ростки к солнцу, которое скрылось за тучами. До города оставалось еще пара километров, которые эльф решил скрасить рассказом:

— Эти горы видели упадок двух цивилизаций, — грустно произнес он, идя вровень со мной. — Сначала — враны, потом — мы, Aen Seidhe.

— И может быть увидят падение третьей, — я пожала плечами. — Это, вроде как, тенденция в мировой истории, — поняв, что эльф странно посмотрел на меня, я перевела тему: — Эльфы уничтожили вранов?

— Нет, — он покачал головой. — Их убили климат и болезни. Когда-то в Велене, в горах, росли цветы, а истоки Понтара не замерзали круглый год.

— Забавная теория, — хмыкнула я. — А потом что-то случилось и климат резко поменялся?

— Говорят, горы поднялись за ночь, — проговорил Йорвет. — Это и был ключевой момент их истории.

— Вот прям-таки за одну ночь? — уточнила я.

Эльф осторожно кивнул, соглашаясь. Ведьмак тоже прислушивался к нашему разговору, не понимая к чему я клоню. Я решила не углубляться в детали и пробурчала что-то в духе: «окей, ты меня убедил, твои аргументы были просто восхитительны». Ну, в самом деле, не объяснять же Seidh, который так гордиться своей высокоразвитой расой, что геологические процессы занимают миллионы лет, и что бы подняться хотя бы на пару сантиметров, горам нужно пережить даже не три, а гораздо больше цивилизаций. Поэтому, логичнее всего предположить, что эльфы просто всех ночью потыкали шомполами в ухо, на чем и закончились климат с болезнями.

У среднестатистического обывателя, ловившего мух на уроках истории, бытует представление о том, что Римская Империя с ее «амператорами», легионерами и акведуками нежданно-негаданно пала под ударами невесть откуда нахлынувших дикарей в огромном количестве, пришедших севера. Вот тут, скорее всего, было ровно тоже самое, только вместо всяких там варваров-готов к вранам хлынули дикие, едва отряхнувшие из-за острых ушей каменный век, эльфы. Природа, как бы намекает нам, что мы никогда не сможем избавиться от естественного отбора, ни на клеточном, ни на имперском уровне. А потом, как и всякие другие победители, они написали красивую сказку, в которой эльфы вообще мимо проходили, а всю каку-бяку сотворила природа. Они не при делах, как вы могли такое подумать?! Потому теперь и расплачиваются гордые Старшие Народы истреблением собственной расы под влиянием времени. Пассионарность, и все то, что завещал нам Лев Николаич, гласит, что у народов есть подъемы и спуски в истории, которую не каждый социум может пережить. Вот вам самый банальный пример, хоть сейчас на радость историкам.*

Но такого широкого полета мысли Йорвету понять было определенно не дано, да и просто ссориться не хотелось — у нас только-только начались какие-то проблески в отношениях. Мы даже за полтора дня, на тихую панику Геральта, ни разу не поругались и вообще вели себя достаточно тихо.

Правда, ведьмак мог что-то заподозрить, когда я и во второй раз не пришла к нему ночевать, но от каких-либо оценочных суждений, как мудрый человек, достигший просветления и дзена старикан, воздерживался, издалека наблюдая нашу трогательную «Санта Барбару». Мы тоже свои отношения, какие бы то ни были, на показ, даже перед вездесущим ведьмаком, выставлять не стремились. Тихо, скромно, никому не мешая, сидели в обнимку у костра, а ночевать я к нему ходила, потому что спать практически на снегу холодно и сыро, а у того палатка меньше, и ставить ее Йорвет точно умеет, так что на голову она не рухнет. Именно так и никак иначе.

Впереди показался костер, и спутники, как профессиональные разведчики припали к скале, заодно любовно приложив об нее меня. Йорвет, не произнося ни звука, кивнул ведьмаку, обошел нас и скрылся за поворотам, держа наготове оружие. Вот уж сомневаюсь, что это разбойники — они в такую холодину дома сидят. Не совсем дураки же, что б попу морозить ради «дозора» на тропе, где люди-то, в общем, не ходят большими группами. Геральт энтузиазмов не разделял, и тоже, на всякий случай извлек свое пролетарское оружие возмездия, прислушиваясь к каждому шороху. Эльф так же неслышно вернулся и сообщил: