Мистер Фишер еще немного походил, подхватил свой зонт и вышел из комнаты. Едва дождавшись, когда стихнут его шаги, Эрик выскочил из своего укрытия и ползком покинул учительскую. Он старался не думать о том, что чуть было не влип в огромные неприятности зря. Рискованная авантюра не принесла ему ничего, кроме точной уверенности, что его лучшего друга водят за нос. И раз уж он не мог никак приблизиться к поиску книги, он решил пока найти Джека.

Телефон Харви не отвечал. И Эрик направился на третий этаж, чтобы постучать в дверь его спальни. Он думал о том, что скажет Джеку, и не мог подобрать слов. Он не мог решить, будет ли правильным рассказать ему об увиденной сцене, или лучше не добивать еще больше. Миновав лестницу и поднявшись на пролет, он решил рассказать. Правда лучше неизвестности. Да, Джеку будет больно. Но, по крайней мере, он раз и навсегда закроет для себя эту тему. И, как очень сильно надеялся Эрик, не будет пытаться выяснять несуществующие отношения.

«Какова Джессика… Джек ведь показывал мне эсэмэски, получается, она просто водила его за нос? Или поспорила с кем-то? Да, вероятнее всего, поспорила… Какие же мерзкие эти девчонки из группы поддержки! Не зря я обхожу их стороной. Хорошо, что Рейчел не такая», – подумал он. И осекся. От последней мысли стало не по себе. Но проанализировать ее до конца Эрик не успел. Внезапно его пронзила жгучая боль. Жгучая – в прямом смысле этого слова. Ключ и цепочка, к которой он был прикреплен, в мгновение раскалились. На кожу как будто лили горячее масло. Едва не закричав от боли, он попытался сорвать цепочку, но она не поддалась. Она как будто стала частью его и приросла к шее. В попытках разобраться с ней, он расцарапал себе кожу, но никаких других результатов не добился. К счастью, все прекратилось так же внезапно, как и началось.

Эрик стоял посреди пустого коридора и тяжело дышал. Лоб покрыла испарина, и шея нестерпимо болела. Но ни ожогов, ни даже покраснений на ней не появилось. Чтобы преодолеть нестерпимый зуд, он решил ополоснуть шею холодной водой. Пытаясь пока не задаваться вопросами о внезапной одержимости своего ключа, зашел в расположенный напротив туалет для мальчиков. И замер как вкопанный.

Около стены напротив раковины сам по себе летал баллончик с краской. И не просто летал, а старательно выводил черным цветом на белом кафеле букву «и». Букву предваряли уже завершенные труды баллончика. «Патрик очкарик и пр…» – красовалось на стене. Дверь ближайшей туалетной кабинки была открыта. На унитазе сидел уже знакомый Эрику дымчатый темноволосый парень. Скрестив руки на груди, он внимательно наблюдал за сотворением надписи.

– Эй, Картер, поярче давай выводи! – крикнул он баллончику. – Твои каракули и не заметит никто.

Баллончик возмущенно дернулся и перестал писать.

– Ты уже третий раз мне говоришь это, Крис, – обиженным тоном возмутился он. – Я и так распыляю максимально.

– Значит, нужно будет еще раз все обвести, как закончишь.

– Прекрасная идея! – раздался третий голос, на этот раз женский. Из соседней туалетной кабинки выплыл еще один дымчатый силуэт – девушки, на вид лет четырнадцати, с длинной косой и большими карими глазами. – Вот ты, Крис, и обведешь, раз такой умный.

– О, Эмма, осторожнее на поворотах. Вдруг от твоих слов он возомнит, что ты хочешь его, а не меня.

– О, Крис. Если я чего и хочу с тобой сделать, так это убить. Жаль, что технически это уже невозможно. О… – она осеклась, заметив Эрика. – Кажется, у нас гости.

Тот, кого она назвала Крисом, кинул в сторону Коллинза равнодушный взгляд.

– Опять это недоразумение. Уже минуту стоит и пялится в стену. Не обращай внимания, все равно он нас не видит. Снова, небось, ударился в свои никчемные сопливые раздумья.

– Мои раздумья не сопливые! – оскорбился Эрик, от обиды выйдя из оцепенения.

И тут в оцепенение на долю секунды впали три его галлюцинации. Баллончик с гулким стуком упал на пол, а на его месте появился румяный, кругленький блондин. Разумеется, тоже дымчатый. Дымчатый брюнет поднялся с унитаза, зависнув в нескольких сантиметрах от земли. А дымчатая девочка Эмма пару секунд молча разглядывала Эрика, а затем изрекла:

– Кажется, он нас видит.

Крис хмыкнул.

– Тогда, кажется, он сейчас будет орать. И драться. Надеюсь, в этот раз тут нет настольных ламп?

Эрик закрыл глаза и досчитал до пяти. Протер и открыл. И когда понял, что видения никуда не делись, спокойно произнес:

– Я не буду орать. И драться тоже. Я хочу понять, кто вы такие, и почему я вас вижу.

– Хороший вопрос, который нас, кстати, тоже интересует, – сказала Эмма, повернувшись к Крису. – В смысле, кто мы такие я знаю, а вот почему он нас видит? Хранителем книги являешься ты, и с той минуты, как он ее взял в руки, между вами рухнул барьер. Это понятно. Но почему он видит нас с Картером?

– Хранителем книги? – не поверил своим ушам Эрик. – То есть той самой книги, которую у меня украли? Вы связаны с ней?

Крис кинул на Эмму недовольный взгляд.

– Браво, ты, как всегда, умеешь испортить всю интригу, дорогуша. Что ж, раз мы выяснили, что у обеих сторон есть друг к другу вопросы, предлагаю задавать их по очереди. И начнем с меня.

– Почему это с тебя? – возмутился молчавший до этого момента Картер. Эрик обратил внимание, что вся его правая ладонь была покрыта черной краской.

– Потому что ты и Эмма относитесь к моей стороне, к сожалению. И, зная вас, вы зададите вопросы либо глупые, либо мне сейчас невыгодные. А предоставлять право первому спрашивать ему я не намерен. Я еще не забыл, что вчера он чуть было не пришиб меня лампой.

– Тоже мне, трагедия, – фыркнула Эмма. – Тебя нельзя пришибить.

– Поправочка, меня нельзя убить. Но это не повод швырять через меня различные предметы. Сама знаешь, как это неприятно. А если забыла, могу напомнить.

И он схватил рулон туалетной бумаги и запустил им в девушку. Та, взвизгнув, отлетела в сторону.

– Кретин!

– Рад, что ты вспомнила. Было бы здорово, если бы ты вспомнила еще то, что это мужской туалет! А теперь вернемся к вопросам. Итак, Эрик, я прощу тебе ту лампу, если скажешь мне, почему сейчас ты не орешь и не буянишь?

– Я думаю, что к любой ситуации в жизни можно относиться лишь двумя способами. Либо принимать ее, либо не принимать. С младших классов со мной происходили странные вещи. И я пытался найти им оправдание, не принимая их. И в прошлый раз, увидев тебя в своей спальне, я еще не был готов принять. Но, кажется, лимит непонятных вещей преодолел критическую черту. Я устал сопротивляться. Я готов принять, чем бы все это ни было.

– Красивый ответ в книжном стиле, – прищурился Крис. – Слезу бы пустил еще для правдоподобности. А я думаю, что тебе просто слишком интересно. И это не обычное любопытство, а сжирающее чувство, которое уже настолько поглотило тебя всего, что стало сильнее других человеческих эмоций. Даже страхов.

– Веришь ты мне или нет, а это мой ответ. И теперь моя очередь спрашивать.

– А ты уже и так спросил. Главное, что тебя интересовало – это кто мы. Что ж, будем знакомы. Справа от меня Эмма, наша мисс зануда. Сбоку от нее Картер – от него чуть больше толку, потому что он обладает способностью становиться невидимым. От Эммы толку ноль, потому что ее единственный талант – останавливать время. Остановить его она может всего на тридцать секунд, и это было бы очень круто для различных розыгрышей. Но Эмма у нас типа правильная, поэтому отказывается извлекать из своего единственного таланта хоть какую-то пользу. Ты, наверное, можешь спросить, какой толк от невидимости Картера, если нас и так никто не видит? Очень большой, ведь, становясь невидимым, он способен взаимодействовать с вашим миром. Только он может, скажем, нарисовать на стене ругательства. Или переставить графин с молоком. Или переставить будильники на телефоне. Или стащить из ванной одежду. Короче, только он может сделать что-то с последствиями для людей.

Эрик, который до этого нервно переминался с ноги на ногу, замер.