Геральт напрягся, и ощерившаяся морда волчьего медальона дёрнулась из стороны в сторону, предупреждая об опасности. Кирилл встрепенулся и тряхнул головой, мутным взглядом оглядевшись по сторонам. Он бросил взгляд на лестницу. Ведьмака там уже не было.

***

На следующее утро они стояли у ворот замка, не решаясь заговорить. Цири отвела взгляд в сторону, изучая каменную крошку под сапогами. Он стоял напротив, пряча руки в карманах и, так же нервно разгребая носком ботинка каменную пыль, не решался заговорить первым. До них доносились голоса Весемира и Геральта, которые о чём-то спорили с Трисс.

— Спорить с Геральтом бесполезно, — Кирилл издал тихий смешок и, дёрнув плечами, взглянул на Цири.

— Ага, даже боюсь представить, каким окажется наше путешествие. Цири не отходи от меня, не ходи туда, не делай то, — девчушка хихикнула, неумело изобразив голос Геральта. — Ты больше не злишься на меня?

— Больше? Я и не начинал. Кошмары достали, нужно было время во всём разобраться. Извини за это, — Кирилл улыбнулся, и Цири заметила, как в уголках глаз парня засела неведомая ей тоска и печаль.

— Разобрался? — едва слышно проговорила пепельноволосая, неотрывно смотря ему прямо в глаза. — Ты тоже что-то видел, да?

— Всегда. Точно так же, как и ты.

— Я знаю, — Цири вздохнула. — Мне жаль.

— Ты не виновата. Я сам сглупил.

— Нет. Моя вина. Я вечно втягиваю тебя в передряги, — она вновь вздохнула и уже с грустью посмотрела по сторонам. — Втягивала… Я буду скучать по Каэр Морхену.

— Ты не навсегда ведь уезжаешь. Крепость никуда не денется.

— А ты? Дядя Весемир, Ламберт и Эскель? Жаль, что я не смогла с ними попрощаться.

— Там, откуда я родом, в таких случаях говорят «увидимся», а не твоё депрессивное «прощай», — он вновь улыбнулся и нервно запустил пальцы в ёжик непослушных волос. — Ты…

— Где вы там? — окрик Геральта заставил Кирилла заткнуться на полуслове. — Идите сюда!

Цири вопросительно приподняла одну бровь и пожала плечами, направившись в сторону двора. Кирилл последовал за ней, погрузившись в собственные мысли.

— Всё, Цири, нам пора, — ведьмак держал под уздцы свою Плотву. Лошадь нетерпеливо храпела и била копытом, словно предчувствуя скорую дорогу.

— Ну, иди сюда, девочка, — Весемир обнял её, а Трисс отвела Кирилла в сторону, что-то ему объясняя. Улыбнулась и обняла его, потрепав по взъерошенным волосам. — Ты уж присмотри там по дороге за этим оболтусом. И, главное, помни: меч — всего лишь орудие в твоих руках. Только ты решаешь, как его использовать. Муки совести он не испытывает, невинно пролитая кровь оставит свой отпечаток только на твоей душе. Используй с умом то, чему ты здесь научилась.

Цири кивнула и в последний раз обняла старого ведьмака.

— Я буду скучать, дядюшка Весемир, — пробормотала она.

— Мы все будем, — ответил старый ведьмак и кивнул, когда Кирилл остановился рядом с ним. — Ну всё, доброй дороги, Цири.

Через пять минут три всадника выехали из главных ворот крепости. Мерный топот копыт отразился от каменных стен, утонул в шуме ветра и шелесте сухой травы. Всё ещё по-зимнему холодные лучи весеннего солнца ударили из-за гор, заливая равнину ярким светом. Кирилл и Весемир стояли на крепостной стене, взглядами провожая маленький отряд, что петлял на тропинке, превращаясь в размытые очертания трёх людей. Она немного отстала от других и, поднявшись на стременах, отчаянно и как-то порывисто взмахнула рукой, через несколько секунд скрывшись за горной грядой.

Весемир по-отечески похлопал его по плечу и с задумчивым взглядом посмотрел на своего юного ученика. Кирилл улыбнулся, но через мгновение улыбка погасла так же быстро, как и появилась. Он выдохнул, словно прогоняя печаль прочь.

— Какие планы теперь? — парень взглянул на ведьмака. — Может, всё-таки заделаем ту трещину в стене? Эскель и Ламберт вернутся, а тут уже капитальный ремонт. То-то они удивятся.

— Капитальный — это ты загнул, — хохотнул Весемир, мысленно радуясь выдержке парня. — Может быть, им хотя бы стыдно станет, когда увидят, что дыра, которую я просил заделать несколько лет назад, наконец-то исчезла.

— Ламберт и совесть? — весело хмыкнул Кирилл. — Вы же знаете, что Ламберт не знает о понятии «совесть».

Так они и стояли ещё несколько минут, подставляя лица под лучи солнца. Ветер играл в волосах и кружил вокруг них, словно стараясь прогнать прочь все тревоги, тяжким грузом осевшие на сердце. По небу плыли легкие облака, вереницей растянувшись по бескрайнему небу. Клубы пара тянулись по долине, и казалось, будто дышала сама земля, пробуждаясь после зимнего сна. Дикая красота совсем скоро вырвется наружу и забурлит, закипит в лесах жизнь неукротимой энергией природы.

***

Таверна «Под осётром» гудела, словно рассерженный улей, и то и дело до людей, что проходили вдоль улиц, доносились пьяные возгласы и крики, неприятным эхом разносясь по округе.

Они сидели в самом дальнем углу, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Более опытный наставник знал и помнил, что подобного рода увеселения никогда до добра не доводят. Эта пьяная ватага так же опасна, как и волк, притаившийся в чаще. Любое недовольство, неаккуратно брошенное слово — и толпа хлынет на улицу, в пьяном дурмане круша всё вокруг себя.

— Неужели не было другого места для ночлега? — пробормотал Кирилл, пряча лицо под капюшоном. — Они ведь в доску пьяные. И воняет здесь…

Паренёк сморщился и скрестил руки на груди, внимательным и настороженным взглядом наблюдая за происходящим в таверне. Запахи пота, горелого масла, спирта и бог знает чего ещё сводили его с ума. Зудящая боль в пальцах не прибавляла радостных нот к настроению, которое упало ниже отметки минус.

— Мне в сарае и то было бы в сто крат уютнее и спокойнее, чем здесь, — Кирилл размял пальцы, стараясь унять покалывание в них от магии в крови. — А что там насчёт заказа?

— Недалеко отсюда есть небольшая усадьба. Вроде как заброшенная, но люди на тракте начали пропадать. В руинах усадьбы видели странные огоньки и кровавые следы, что вели туда. Есть шанс того, что это всего лишь призраки. Подробнее будет видно уже на месте, — Весемир отхлебнул вина из кружки. — Ты какой-то дёрганый. Что-то не так?

— Людей слишком много и шумно. Непривычно просто, — Кирилл закрыл глаза, понимая, что заснуть всё равно не получится.

— Поднимемся в комнату. Нужно постараться отдохнуть с дороги, — старый ведьмак окинул взглядом помещение. — Хотя, сомневаюсь, что в комнате станет тише.

— А мне можно завтра с вами? — Кирилл с надеждой в глазах посмотрел на Весемира.

— Нет, парень. Мы ещё даже не знаем, что именно там поселилось, а рисковать я не могу, — мужчина хмыкнул и едва заметно улыбнулся. — Ты и так хорошо справился. Вычистили с тобой кладбище от гулей. Это уже маленькая победа. Признай, страшно было?

— Разве что чуть-чуть… С непривычки. Они всегда такие уродливые? — Кирилл скривился, вспоминая свой бой с одной из этих уродливых тварей. — Сильная вещь, однако, это ваше Сопряжение сфер, если после него столько чудовищ наплодилось.

— И будем надеяться, что такого больше не повторится.

Они тенью проскользнули мимо пьяной толпы и растворились в полумраке таверны, словно и не было двух таинственных фигур, облаченных в чёрные дорожные плащи с капюшонами. Трактирщик облегчённо выдохнул, когда эти двое скрылись с глаз долой. Трудно предугадать, чем бы всё это кончилось, если бы пьянчуги начали задирать ведьмаков. Он отдал им должное — ибо лучше всего убийцы чудовищ умели не привлекать к себе ненужное внимание.

***

Кирилл поднял взгляд на небо и сильнее прижался спиной к холодному камню дымохода. Заходящие лучи солнца окрасили синеву неба в яркие огненные краски. Парень невольно зажмурился, пряча глаза от слишком яркого света.

Ему нравились контрасты. Солнечные лучи казались такими живыми в сравнении с мёртвым камнем города. Природа, хоть и на короткий миг, но вдыхала в пропахший конским потом и канализацией город искру той жизни, которая была так необходима всем этим людям и нелюдям, снующим по улицам. Они словно старались поскорее разобраться со своими делами и скрыться в стенах своих каменных гробниц, не желая поднимать голову к небу, не ведая, что сочные краски заката смогли бы разбавить их пресную и однообразную жизнь, полную сомнений, страхов и потаённой ненависти к тем, кто ниже ростом и родились с другой формой уха.