– Могло быть и хуже.

– Но мы не знаем, что задумали эти сукины дети. Необходимо найти их, прежде чем они еще что-то натворят. Поезжайте домой, передохните. Вы выглядите так, словно вот-вот свалитесь без чувств.

– Думаю, сейчас не самое подходящее время для отдыха.

– Хотя бы примите душ, Коломба. Простите за прямоту, но от вас воняет, как в раздевалке.

Она покраснела:

– Увидимся в участке.

Наскоро попрощавшись и обнявшись с Барт, которая укорила ее, что она никогда не звонит, Коломба велела одному из агентов отвезти ее домой. Всю дорогу, пока полицейский предпенсионного возраста высказывал опасения, что грянет третья мировая, она не отводила взгляд от окна, за которым пролетал смазанный город. Стоило прикрыть веки, и перед ее глазами снова появлялись искаженные лица отравленных пассажиров. Запах дезинфицирующего средства, исходящий от ее одежды, сменялся стоящим в вагоне зловонием крови и дерьма. А потом давним смрадом обгоревших трупов, разорванных взрывом С-4 в парижском ресторане, где чуть не лишилась жизни и она сама. Тот день она называла только Катастрофой.

Коломба снова видела, как ударная волна настигает пожилую женщину, ее разлетающиеся кости вонзаются в соседей по столику, а в разбитое окно вылетает горящее тело молодого человека, который вместе с женой отмечал годовщину свадьбы. В какой-то момент Коломба задремала, а когда проснулась, в ушах еще звенел собственный крик. В горле неприятно першило, как бывает, когда перенапряжешь голос. Похоже, она и правда кричала во сне, потому что водитель немного испуганно косился на нее краем глаза.

Она вошла в дом, перед глазами все плыло. Ее двухкомнатная квартира, обставленная мебелью из «ИКЕА» и с блошиных рынков, находилась в старом палаццо на набережной Лунготевере, недалеко от Ватикана. Хотя Коломба жила здесь уже четвертый год, берлога до сих пор выглядела безликой и необжитой. Единственным уютным уголком было обитое красной кожей кресло в гостиной, окруженное стопками потрепанных книг, которые она мешками закупала на книжных развалах, чередуя классику в мягких обложках с бульварными романами забытых писателей. Коломбе нравились разнообразие и неожиданные сюжетные повороты, а книги стоили так дешево, что любое чтиво, показавшееся ей скучным, она могла без зазрения совести выбросить, прочтя всего несколько страниц. В настоящий момент она медленно продиралась сквозь «Милого друга» Мопассана – такого зачитанного, что иногда бумага рвалась прямо под ее пальцами.

Она встала под душ, а когда обсыхала, завернувшись в халат-кимоно, ей позвонил Энрико Малатеста. Этот финансист был женихом Коломбы, пока она не попала в больницу после парижского взрыва, мучаясь приступами паники и чувством вины. Тогда-то он и сделал ноги, а снова объявился в ее жизни всего пару месяцев назад. Якобы нашел в ящике стола старую фотографию – ну прямо как в песенке «Претендерс».

Энрико утверждал, что соскучился, но, по всей вероятности, у него просто-напросто не складывалось с личной жизнью. У Коломбы язык не поворачивался послать его куда подальше. Когда-то она к нему испытывала привязанность, да и трахался он отлично. Это вечно мешало ей бросить трубку.

– Я слышал о теракте, – сказал Энрико. Судя по шуму на заднем плане, он был уже в парке – скорее всего, на вилле Памфили. Ему нравилось выбираться на пробежку ранним утром. Бегать любили они оба. – В Интернете пишут, что ты там была.

– Значит, так и есть.

– Да ладно тебе! Была или нет?

Выйдя из ванной, Коломба села на край кровати, которая притягивала ее как магнит.

– Была.

– Я думал, молния не бьет в одно место дважды.

– Очень тактично… Как бы там ни было, это не так. На такой работе, как у меня, люди превращаются в громоотводы.

«Особенно некоторые», – добавила она про себя.

– Как это было?

– Жаждешь горяченьких подробностей?

– Ты ведь знаешь, я всегда их любил, – весело отозвался Энрико.

«На что это ты намекаешь? – мысленно спросила Коломба тоном, который больше подошел бы ее матери. – Что ты имеешь в виду?»

– Нет никаких подробностей, – отрезала она. – Страшные смерти, вот и все.

– Говорят, кто-то взял на себя ответственность за теракт.

– Говорят.

– И что пассажиры отравились газом.

– Да. – Неожиданно для себя она добавила: – Я и сама чуть им не надышалась. Пожалуй, я действительно вдохнула небольшую дозу.

– Ты шутишь?..

– Нет.

– Как ты? – Голос Энрико звучал тепло и искренне, но, возможно, он, как обычно, морочил ей голову. На сей раз Коломба решила принять его беспокойство за чистую монету и откинулась на постель в распахнувшемся на бедрах халате. Внезапно ей так сильно захотелось Энрико, что она положила руку себе между ног.

– Все хорошо, не волнуйся, – сказала она.

«Какого хрена ты творишь? Забыла, что этот говнюк бросил тебя, не дождавшись даже, пока тебя выпишут из больницы?» Она не забыла, как он ее предал, но помнила и другое.

– Что значит «не волнуйся»? Ясное дело, я волнуюсь. Ты дома? Я загляну к тебе перед работой.

«Да, загляни».

– Нет, в другой раз, я уже ухожу.

«Не слушай меня и приходи».

– Я всего на пять минут, – сказал Энрико, почувствовав, что ее воля слабеет.

«Да. Приходи. Приходи скорее!» – мысленно взмолилась Коломба.

– Нет, мне нужно идти, – сказала она и повесила трубку.

«Ну ты и шлюха, – с досадой подумала она. – Нашла время».

Разнежившись от вожделения, она невольно закрыла глаза и блаженно провалилась в омут сна.

Через час ее разбудил звонок домашнего телефона. Коломба так отвыкла им пользоваться, что не сразу его узнала. Нащупав трубку, она чуть не выронила ее из онемевшей, как под анестезией, руки. Звонил секретарь Курчо. От нее требовалось как можно скорее явиться на службу: начинались облавы.

Центральный полицейский участок находился в здании бывшего доминиканского монастыря на улице Сан-Витале, в двух шагах от Императорских форумов. На шестом этаже того же здания располагался и следственный отдел государственной полиции. Чтобы хоть немного проснуться, Коломба решила добраться туда пешком. Путь пролегал через площадь Треви. В любой другой день фонтан Бернини окружала бы плотная толпа, но сегодня здесь не было никого, кроме небольшой кучки унылых туристов.

«Бомбовый психоз. Держитесь подальше от людных мест», – подумала Коломба, хотя никаких взрывов не было и в помине. По крайней мере, пока. Еще через пять минут она вошла в участок через главный вход, увенчанный надписью «Sub Lege Libertas» – «Свобода под сенью закона», – и поднялась на шестой этаж, где находилось девять отделов мобильного подразделения. Здесь девяносто полицейских делили девятнадцать кабинетов, два туалета, переговорную, ксерокс, два принтера, один из которых не работал с незапамятных времен, а также комнату ожидания для посетителей и крошечный изолятор. Из-за чрезвычайных обстоятельств все отгулы и выходные отменили, и в коридорах было не протолкнуться. Агенты обменивались хмурыми взглядами, почти никто не улыбался. Повсюду бормотали телевизоры и радиоприемники.

Несколько коллег были в курсе ее злоключений и попытались ее расспросить, но Коломба молча обошла их и вошла в душную, переполненную переговорную. Вместе еще с тридцатью полицейскими, на лицах которых отражалась разной степени усталость, она выслушала распоряжения министра внутренних дел. Террористов пока не удалось идентифицировать, поступил приказ срочно собрать максимальное количество информации и установить личности исламских экстремистов, находящихся на территории Италии, а также сочувствующих им лиц. Другими словами, им предстояло перевернуть вверх дном всю страну в надежде, что всплывут хоть какие-то зацепки.

– Кодовое название операции – «Решето», – сказал Курчо, повернувшись к потрепанной карте Рима, висящей на стене рядом с еще более ветхой, склеенной скотчем картой Италии. – Операция началась или в ближайшие часы начнется во всех крупных итальянских городах. Мы поделили Рим с карабинерами и «зелеными беретами». На нас Ченточелле, Остия, Касилина и Торре-Анджела.