Бен снова нажимает на паузу, а я озадаченно смотрю на него.

Мистер Моррис наклоняется к нам.

— Речь идет не о незначительной сумме, — обьясняет он. — Пятьсот тысяч фунтов стерлингов, чтобы быть точным.

Я хватаю ртом воздух, Бен тихо присвистывает.

— Серьезно? — переспрашивает он, и мистер Моррис кивает.

Венка на моем виске пульсирует, потому что так странно видеть Джея на этом видео. Это выглядит почти как наш звонок по скайпу, и так хочется ему что-то сказать, ответить. Но я понимаю, что он этого не услышит. Я впиваюсь ногтями в ладони, чтобы этой болью заглушить боль в сердце. Бен снова запускает видео.

«Ах, еще кое-что... Бен, друг. Прости за Харли. Я знаю, что пообещал тебе его, но не смог этого сделать. Чувак, ты станешь отцом! На тебе вся ответственность. Ты должен заботиться о Миа и нашем ребенке, так что мотоцикл — это слишком, черт возьми, опасно. Купи себе ухоженный внедорожник, самый крутой и выпендрежный, какой только сможешь найти. Не то, чтобы ты в этом нуждался, и я знаю, о чем говорю, но... ты знаешь. Девчонки ведутся на такое! Но не забудь детское сиденье, ладно? Я люблю тебя».

Джей вздыхает и снова наклоняется вперед. Он сжимает губы, и возникает такое ощущение, что он видит меня. Я вижу, как он сглатывает, как дергается его кадык. Его глаза темнеют. Одна слезинка срывается с уголка моего глаза и медленно скатывается по щеке.

«Миа, сладкая. Скорее всего, ты не догадываешься, насколько сильно я любил тебя. Всегда. Даже тогда. Я знаю, что сделал тебе чертовски больно, и что я был долбаным эгоистичным мудаком в последние месяцы, потому что хотел провести их именно с тобой. Но твоя боль стоила того, потому что ты подарила мне самые лучшие месяцы в моей жизни. Мне бы просто хотелось, чтобы у нас было больше времени. Или чтобы я тогда был достаточно умным для тебя. Но, эй, в таком случае, возможно, у тебя ничего не получилось бы с Беном, так что, если посмотреть... то для тебя все очень хорошо сложилось.

Я должен был уйти прежде, чем стало бы слишком поздно. Не обманывай, я ведь знаю, что ты бы никогда не дала мне тех таблеток, и риск был слишком большим. Ты станешь матерью, у тебя великолепный муж и будущее, так что уход за тяжелобольным было бы последним, в чем ты нуждалась. Я просто надеюсь, что в один день ты поймешь меня.

У тебя будет замечательная жизнь, рядом с самым лучшим мужем, и ты будешь матерью самой красивой дочки. И я уверен, ты воспитаешь ее так, как того хотел бы я.

Я люблю тебя, и это разрывает мне сердце, потому что я должен уходить без тебя».

Он вытирает глаза обратной стороной ладони и мягко улыбается. В уголках его глаз образуются морщинки. Я цепляюсь руками за подлокотники, мне становится трудно дышать. В моем горле образовался такой большой комок, что я с трудом получаю воздух.

«Возможно, я был никем иным, кроме как дурацким серым камнем, который упал тебе на голову. Но возможно, ты увидишь через несколько месяцев, или вообще когда-нибудь, когда успокоишься и перестанешь плакать, что я был небольшим, совсем маленьким звездопадом. Я бы хотел этого. Очень сильно.

Я счастлив, что ты любила меня, и что я мог тебя любить. Даже если совсем недолго. Спасибо, сокровище. За все».

Видео заканчивается на том, как Джей наклоняется к компьютеру и выключает камеру. Просто так. Ни прощания, ни поцелуя, ни взмаха руки, ничего. Вдруг комната заполняется тишиной. Когда я вижу, как Бен вытирает слезу, которая катится по его щеке, я бросаюсь ему на шею.

Я не могу прекратить плакать. Звездочка в моем животе со всей силы бьет меня по желудку, но я это еле чувствую. Потому что боль в моей груди намного хуже, намного сильнее, чем все, что я до этого считала болью. Она забирает воздух, заставляет меня выть.

— Шшш, — шепчет Бен и прижимает мое лицо к своей груди. — Ну хватит. Хватит, мечта моя. Все будет хорошо.

Нотариус встает и идет к окну, давая нам время, за что я очень ему благодарна. Сейчас меня ничего не интересует. Ни завещание, ни деньги, ни еще что-либо. У меня такое ощущение, что мир остановился. Я хочу еще раз посмотреть видео, еще и еще, и представить, что Джей не мертв, а просто находится в своей квартире в Хакни, сидит перед компьютером и разговаривает со мной по скайпу. Или ждет нас на маленькой кухне в Кройдоне и готовит лазанью с тофу, или это ужасное рагу, которое никому из нас особо не нравилось. Что он лежит в моей кровати и улыбается той неповторимой улыбкой, которая на ходу срывает с меня трусики.

К сожалению, я понимаю, что это больше никогда не повторится. Что его уже нет. И он даже приблизительно долго не сиял.

Время относительно. Последние недели относятся к самым длинным неделям в моей жизни, потому что ничего, абсолютно ничего не происходит. Я хотела остановить мир, когда умер Джей, и теперь кажется, мне это удалось. Мы с Беном редко разговариваем о нем, но его присутствие чувствуется в каждом уголке комнаты.

Потому что стоит мне только открыть холодильник и посмотреть на яйца, как понимаю, что больше никогда Джей не будет стоять у плиты и жарить блинчики. Что он больше никогда не будет засыпать или просыпаться возле меня. Его запах потихоньку выветривается, даже несмотря на то, что я не стирала подушки. Мне бы хотелось, чтобы была возможность сохранить его запах в бутылке. Каждое утро я зарываюсь лицом в подушку и глубоко вдыхаю, но так, как постепенно его запах выветривается с каждым днем все больше, кажется, мрачная пустота в моем сердце так же постепенно исчезает.

Я так часто злюсь, что бегаю по квартире и ищу, что можно сломать. К счастью, Бен все понимает, и молча купил новый сервиз, когда от старого осталось всего две чашки и три тарелки.

Бен, как всегда, ходит в офис каждый день, а я дома работаю над концептом нашей игры, с помощью иллюстраций Джея. Как только Бен возвращается домой вечером, мы с головой зарываемся в бумаги, до закипания мозга и записываем все мысли и идеи о нашей продукции. Время от времени мы дискутируем насчет пожелания Джея: сделаем ли мы так, как он хочет, либо купим небольшую уютную квартирку в Ричмонде на его деньги. Но мы понимаем, что никогда так не сделаем, потому что там, где бы он сейчас ни был, Джей все равно это увидит. Вполне возможно, что однажды с неба упадет озлобленный камень мне на голову, а этого я не могу допустить.

Тем временем, мой живот стал таким круглым, что мне с трудом удается передвигаться. Своих ног я не видела уже несколько недель, а если бы Бен не был таким милым и не помогал мне стричь ногти или вылезать из ванны, я бы превратилась в абсолютную неряху.

Уже конец августа, окно в гостиной открыто, но внутрь входит только душный воздух, который не несет с собой никакой прохлады. Небо облачное и беззвездное. Привычная дымка накрывает город как шерстяным одеялом.

— Ты будешь еще что-то смотреть или я могу выключить?

Бен зевает, когда берет в руки пульт от телевизора. Мы смотрели фильм, но я не могу вспомнить, о чем он был или как звали главных героев. Так продолжается уже несколько недель. Меня гложет так много мыслей, что я ни на чем не могу сконцентрироваться. Я накрываю рукой живот, потому что Звездочка меня сильно толкает. Бен кладет свою руку сверху и нежно улыбается.

— Подожди, — говорю я через несколько минут, во время которых мы следим за движениями нашего ребенка. — Сделай, пожалуйста, громче.

Бен поворачивается и смотрит в телевизор, где какой-то американец рассказывает, как он отправил прах умершего со спутником в космос. Услуга дорогая, но доступна каждому. До сих пор мало кто делал подобное, а один космонавт захотел, чтобы его прах доставили на луну. Бен снижает громкость, в то время как мое тело превращается в камень.

— Господи, — шепчу я. Мое тело покрывается потом, когда я вижу как маленькая урна, покидая орбиту земли, зажигается и медленно гаснет. Как падающая звезда. Бен смотрит на меня, нам не нужны слова. Нам становится ясно, что мы собираемся делать. Даже если от самой мысли Звездочка в моем животе начинает танцевать сальсу.