Мое лицо пылает. Без лишних слов я даю ему звонкую пощечину, наслаждаясь звуком, когда моя рука ударяется о его щеку. Тем, как он вздрогнул. Тем, как горит моя ладошка. Но только пару секунд. Потом я открываю дверь кабинки туалета и вылетаю наружу.

— Миа! Подожди! Бл*дь, мне очень жаль. Я…

— Оставь меня в покое, Джей. — Сощурившись, я поворачиваюсь к нему и указываю пальцем на него. — Просто оставь меня в покое.

Он стоит в открытой кабинке, бледный и уставший, с этими большими коричневыми глазами, которые могут так чертовски грустно смотреть, что мое сердце обливается кровью.

Но это только шоу. Ничего больше, чем старое хорошее Джей–шоу. Я больше не куплюсь на это. Не могу этого сделать, но, тем не менее, мне опять больно. Точно так же больно, как и тогда. Прежде, чем я расплачусь у него на глазах, я рывком открываю дверь и бегу по ступенькам наверх, перепрыгивая через одну.

Морозный воздух бьет меня по лицу, мелкие капли дождя перемешиваются с моими слезами. Когда мимо меня проезжает такси, я вскидываю руку и останавливаю машину. Краем глаза я вижу, как в дверях появляется Джей и что–то мне кричит, но я не слышу. Я слышу лишь грохот моего сердца, и только тогда, когда говорю водителю свой адрес, откидываясь на спинку сиденья с закрытыми глазами, я понимаю, что мое пальто осталось висеть в подвале этого немецкого бара.

Но я не вернусь туда. Ни пальто, ни что–либо другое в жизни не стоит того, чтобы снова рисковать своим сердцем. Ничто.

— Доброе утро, мечта моя. Держи суперкрепкий и суперсладкий кофе. Кажется, он тебе понадобится.

Зевая, потираю глаза и смотрю на мужа, который сидит на краю кровати. Он сходил в душ, и пахнет свежей весной. И принес мне кофе в постель. От этого запаха во мне поднимается тошнота.

— Дерьмо, — бормочу я и натягиваю одеяло обратно на голову. — Мне так… ох.

Бен смеется. Его рука ныряет под одеяло и находит мою.

— Неплохо оторвалась на вечеринке, да? В любом случае ты вернулась поздно, я даже не знаю когда. Я так глубоко и крепко спал после игры…

— Хмм. — В моей голове кто–то стучит молотом. Мой язык опух и прилип к небу. Я хочу пить и есть, но от мысли о кофе меня почти выворачивает.

Я знаю, что в этом виновато не только это чертово похмелье. Моя совесть, которая горит ярко–красной лампочкой и мигает, намного хуже головной боли. Я не имею понятия, как я смогу еще когда–либо смотреть Бену в глаза, к тому же сегодня суббота и мы должны сделать совместную уборку, и сходить в магазин за покупками… Если я до этого не умру, то это меня точно убьет. По крайней мере, я так чувствую.

— Как все прошло? Давай, Миа, рассказывай, мне интересно!

Бен трясет меня за руку и стаскивает одеяло вниз. Я закрываю лицо руками, чтобы он меня не видел. Не только из–за того, что я выгляжу как зомби — я не припоминаю, чтобы ночью смывала косметику перед тем, как уснуть — а из–за того, что боюсь, что он сможет прочитать по моему лицу. Стук моего сердца отдается в горле, когда он убирает мои руки, и я вижу его знакомую, любящую улыбку.

— Так вот как ты выглядишь после бурной вечеринки. — Смеясь, он наклоняется ко мне, чтобы поцеловать. Я сжимаю губы вместе, догадываясь, какой у меня сейчас ядовитый запах изо рта. Потом медленно поднимаюсь с кровати и делаю глоток кофе, чтобы убрать этот неприятный привкус.

— Да, было достаточно нормально, — говорю я после первого глотка и пью дальше. Мои щеки горят. Как, к черту, я должна скрывать то, что я сделала? Должна ли я вообще это делать? За все восемь лет я еще ни разу не врала Бену. Это было лучшим в наших отношениях — мы были беспощадно честными друг с другом и могли обо всем разговаривать.

— Бет арендовала немецкий пивной подвал, можешь себе это представить? И Том не пришел, бедняжка.

Бен смеется.

— Могу себе представить. Что ты ела? Квашеную капусту?

Он говорит немецкое слово с акцентом, и я не могу удержаться от улыбки.

— Ничего, — признаюсь я. — Зато я выпила много Гринх-дринков. Изобретение Бет. Что–то с зеленым ликером и… без понятия.

— Вот, блин. — Бен ныряет ко мне под одеяло и кладет руку мне на живот. Я как всегда одета в майку и трусики, и его рука тревожит мой желудок, который сейчас борется с кофе.

— А Дерек? Он себя хорошо вел, или я должен буду с ним в понедельник серьезно поговорить?

На этот раз я отвечаю на его мягкий поцелуй. С касанием его нежных губ снова загорается красная лампочка, которая напоминает мне о Джее. О том ужасном, что я сделала. В моих висках стучит.

— К счастью, он заинтересовался официанткой. Но он поразвешивал повсюду ветки омелы и зажимал почти каждую женщину, которая оказывалась под этой штукой.

Я закатываю глаза.

— Тебя тоже? — Бен поднимает бровь. — Клянусь, если он…

— Нет, нет, не волнуйся, — успокаиваю его. Горячая волна накрывает меня, когда мой желудок сжимается спазмом. Господи, что я наделала? Я предала самого важного человека в моей жизни! Я поцеловала другого и сейчас трушу обо всем рассказать Бену. С другой стороны, может для него будет лучше ничего не знать. Этим признанием я только облегчу свою совесть, но сделаю ему больно. Он этого не заслуживает. Вполне заслужено, что мне сегодня так плохо. Мне должно быть еще паршивее, учитывая то, что я сделала. Я лживая тварь и не заслуживаю такого мужа, как Бен!

— Хочешь что–нибудь поесть? Принести круассан? С шоколадом?

Мой желудок танцует сальсу, и я стону.

— Господи, нет. Никакой еды. Мне плохо только от мысли о ней.

Он убирает мои волосы с лица и смотрит мне в глаза. Эти невероятные серо–синие глаза вдруг темнеют и превращаются… в карие. Я тяжело сглатываю и отворачиваюсь. Почему Джей решил объявиться именно сейчас?

— Эй, что с тобой? — Бен гладит меня по волосам и приподнимает мой подбородок пальцем, чтобы посмотреть мне в глаза. Под его бурой футболкой виднеются крепкие мышцы. Он уже несколько лет занимается греблей и установил в нашей спальне специальный тренажер, чтобы была возможность тренироваться и дома. С сидячей работой ему необходимо дополнительное движение. Только от любви к нему я согласилась с этой штукой, потому что, каждый раз, когда мне нужно подойти к шкафу, я должна через нее перелезть. Наша квартира маловата для такого тренажера. И для ребенка. Нижняя часть моего живота сообщает, что мне срочно нужно в ванную.

— Извини, но мне надо… — бормочу я и вылезаю с кровати.

— Иди спокойно в душ. Или прими ванну. А я пока принесу тебе круассан. — Бен спрыгивает с кровати, проходя мимо, целует меня, берет ключ с комода в коридоре и выходит из квартиры. С облегчением, что он ушел, я закрываюсь в ванной. Хотя я никогда не закрывалась, даже когда это было необходимо. Но я чувствую себя так уютно и расслабленно в его присутствии, что могу даже пописать, пока он чистит зубы. Возможно, мне надо это прекратить. Может быть, тогда наша сексуальная жизнь станет более… яркой.

Я рассматриваю себя в зеркале. Измученный взгляд, светлые волосы ровно лежат на плечах, от былых локонов не осталось и следа. Черные круги под глазами от размазанной туши делают меня еще бледнее, чем я есть на самом деле. И на моих полных губах виднеются остатки помады.

Сегодня я не жду, пока вода в душе станет теплой, и становлюсь под ледяные струи. Маленькое наказание за то, что я вчера сделала. Мне ужасно стыдно, воспоминания о Джее и поцелуе с ним такие свежие, что аж больно. Мое сердце сильно бьется о грудную клетку, пока я подставляю лицо под потоки воды и вспоминаю вчерашний вечер.

Господи, я и правда облажалась. Я поцеловала другого мужчину, не смотря на то, что у меня лучший муж в мире. Самый лучший, который сейчас по холоду пошел за теплым круассаном с шоколадом. Мои глаза горят, горло сжимается. Паника. Я чертовски боюсь, что в понедельник Бен узнает от коллег о том, что на самом деле произошло на вечеринке. Я не хочу его ранить. Я себе этого никогда не прощу.