— Ты не обязана этого делать. Я ненавижу быть больным. И ненавижу то, что ты должна заботиться обо мне.

— Знаю. И знаешь что? Мне все равно. — Улыбаясь, я иду на кухню и делаю ему чай из сухих цветов ромашки.

Когда вечером Бен возвращается с работы, он находит нас спящих на кровати. Он ведет себя тихо, но я все равно просыпаюсь и, зевая, тру глаза.

— Который час? — шепчу я, чтобы не разбудить Джея. Сейчас он спит до четырнадцати часов в день, как младенец.

— Семь, — шепчет он в ответ и кивком зовет меня на кухню. Я тихо закрываю за собой дверь в гостиную и потягиваюсь.

— Мне жаль, что я уснула, — обьясняю я без необходимости. Между бровями Бена образуется глубокая морщина.

— Мне приготовить для тебя что-нибудь? Я бы что-то сделала, но мы...

— Все в порядке. — Бен снимает кроссовки и берет холодную банку пива с холодильника. — Как он?

— Не очень. Много спит и его тошнило сегодня несколько раз.

Я сажусь на стул и поджимаю под себя ноги.

— Все в порядке? Ты выглядишь... злым? — осторожно спрашиваю я.

Бен мотает головой. Слышится шипение, когда он открывает пиво.

— А что тогда? — продолжаю допытываться я. Господи, я достаточно его знаю, чтобы понять, что его что-то тревожит. Но что?

— Спасибо, что спрашиваешь, как прошел мой день. Или неделя. Как дела в офисе, чем занята Бет или другие коллеги... — Бен делает еще один глоток и стоит, оперевшись о столешницу. Мне становится жарко.

— Прости, но у меня здесь немного другие переживания. Ты не понимаешь?

— Нет. Конечно. Я понимаю. — Бен делает еще один глоток. Он водит пальцем по кругу банки.

— Бен, серьезно... Джей себя действительно плохо чувствует и нуждается во мне. Кроме того, сегодня ребенок первый раз пошевелился. — Я указываю на мой живот, чтобы его отвлечь, но ничего не получается.

— Спасибо за информацию. — Он открывает холодильник, видимо в поисках чего-то сьедобного. А во мне разгорается ярость.

— Радует, что тебе это интересно, — шиплю я. — И прости, пожалуйста, что в данный момент я не могу играть роль послушной женушки, которая приносит своему мужу тапочки и накрывает на стол, когда он уставший возвращается домой после тяжелого рабочего дня.

С грохотом Бен закрывает дверцу холодильника и разворачивается ко мне.

— Значит, так ты думаешь, да? Что это моя проблема? Мы почти семь лет вместе и ты серьезно думаешь, что я хотел бы себе такую женушку?

— Да. — Я встаю, скрещивая руки на груди. — Именно так я и думаю, потому что ты ведешь себя так. В чем твоя проблема?

— Моя проблема... — он подходит ближе и останавливается передо мной. Его левый глаз заметно подергивается. — Ты моя проблема, Миа. Ты и твоя бесконечная любовь к Джею. И, черт побери, я все еще здесь. Но, видимо, это уже не имеет значения.

Я хватаю ртом воздух.

— Что ты имеешь в виду?

— Ах, забудь. — Он вылетает из кухни, громко хлопнув дверью за собой. Она сразу же открывается вновь, и я вижу заспанного Джея, который заходит на кухню.

— Что происходит, сладкая?

— Ничего, — отмахиваюсь я. — У Бена был трудный день на работе. Поэтому его настроение... — Входная дверь с шумом закрывается, и я вздрагиваю.

Джей кусает губы.

— Мне лучше исчезнуть.

— Что? Нет, ни в коем случае. Ты с ума сошел? В твоем состоянии... Кто-то должен о тебе позаботиться. Иди снова на диван, я сделаю тебе еще чай. — Я кладу ему руку на предплечье, но он отстраняется. Мотая головой.

— Этого не должно было случиться, — бормочет он так тихо, что я едва его расслышала. Меня опаляет жаром, пульс начинает бешено колотиться.

— Джей, не волнуйся о Бене. У него такое бывает. Он успокоится.

— Нет. Этого не должно было случиться.

В растерянности я остаюсь стоять на кухне и смотрю, как Джей исчезает в спальне. Сразу после этого я слышу характерные звуки, доносящиеся из ванной, но не иду к нему. У меня кружится голова, мне необходимо присесть. Зарывшись лицом в руки, сижу здесь, будто маленькую вечность, не в состоянии разобраться с мыслями. Только после того, как хлопает входная дверь, я спешу в коридор. Ключ от Харлея до сих пор лежит на комоде, что меня успокаивает. В таком состоянии ему не следует ездить на мотоцикле. Но после того как я вижу, что из спальни пропала большая синяя дорожная сумка, мою грудь резко сжимают тиски.

Даже Бет не может меня успокоить, несмотря на то, что считает, что мужчины уходят на дистанцию, когда им становится неудобно. Сейчас середина ночи и ни один из двух не вернулся и не отвечает на звонок мобильного. Я беспокойно хожу туда-сюда по гостиной с телефоном в руке.

Только в половине второго я слышу, как проворачивается ключ в двери, и спешу в коридор в одних только носках.

— Проклятье, где ты был? — ругаюсь я на своего мужа, который в стельку пьяный, прислоняется плечом к дверному косяку, после того, как зашел внутрь. Этот вопрос можно было и не задавать, но я так зла, что мне ничего другого не приходит на ум. Бен пожимает плечами и, ничего не говоря, проходит мимо меня в ванную. Его взгляд мрачен. Я слышу, как он справляет нужду, и жду за закрытой дверью. Венка на моей шее пульсирует.

— Где, к черту, ты был? — повторяю я. Он подходит к кровати и ложится. Потом закрывает глаза, как будто собирается спать. Я закипаю. — Бен! Это что за дерьмо?

— Я тоже болен, не только Джей, — бормочет он и натягивает одеяло до подбородка. — Болен от любви.

Вздохнув, я сажусь на край кровати и кладу руку на его обнаженное предплечье. Он пахнет пивом и сигаретами, а также чужими духами.

— Давай же. Ты ведь знаешь, что сейчас происходит. Ты думаешь, мне легко его таким видеть? Это разрывает мне сердце каждый проклятый день. Но я хочу быть рядом с ним и для него. Он... Это не продлится долго.

— К счастью, — рычит Бен, и меня пронзает острым осколком.

— Ты действительно так думаешь? Ты радуешься, что он умрет? Я думала, ты...

Он садится на кровати, оперевшись о подголовник, и открывает глаза.

— Я проверился, Миа.

Мой пульс учащается.

— Что? Почему?

— Потому что я... Не знаю. Я просто хотел знать. Я абсолютно здоров и нормальный. Я и мои убийственные сперматозоиды.

Даже если сейчас не до этого, я не могу подавить улыбку.

— И...?

— Это может быть и мой ребенок. — Бен указывает на мой живот. Его глаза стеклянные, язык заплетается.

— Конечно. И, скорее всего, он твой, потому что... потому что. — Я не знаю, что сказать.

— Я просто хотел знать. Джея скоро не станет, но я все еще здесь. Что будет потом? С нами?

— А что должно случиться? — спрашиваю я и переплетаю наши пальцы. Наши обручальные кольца тихо стучат друг о друга. — Будет все точно так же, как и раньше.

— Нет, не будет, Миа. — Он закрывает глаза и снова падает на кровать. А я встаю, чтобы пойти в ванную.

— Мне так жаль, мечта моя, — слышу я. — Я не хотел этого. Честно. Но я не мог по-другому. Не сегодня.

Замерев, я останавливаюсь в дверях, крепко ухватившись за косяки, не оборачиваясь.

— Что ты сделал, Бен? — ледяным тоном спрашиваю я. Мое сердце будто пробивает грудную клетку.

— Это ничего не значило. Клянусь. Это был просто... секс. И не очень хороший.

Уже два дня я не проронила ни слова. Даже сегодня, в воскресенье, я молча сижу за обеденным столом и просматриваю газету, как будто моя жизнь зависит от новостей. Я просто не знаю, что сказать, и Бену достаточно стыдно, чтобы оставить меня в покое. Он даже спит на диване. И все равно мне душно в нашей квартире.

— Джей не обьявляется. Он в Хакни у Пита, который ухаживает за ним. — Это меня успокаивает, но я все равно скучаю по нему. По нему и... моему мужу, который несколько дней только физически присутствует. Но когда я смотрю на него, во мне просыпается такая злость, что становится страшно. Поэтому я пытаюсь, насколько возможно, не пересекаться с ним.