− Куда я пойду, саин? − забеспокоилась еще недавно счастливая Астред. — Мне некуда идти.

− Грустно. Но мне ты за ненадобностью. Так что… Небо… ветер… снег…. Вода в канале.

− Саин, у меня никого нет в этом городе.

− Вернись в Яму, − предложил Колин самый простой и очевидный выход из затруднений.

− Вы бросите меня на улице?! — всхлипнула Астред, на глаза навернулись слезы.

− А что мне помешает поступить подобным образом?

− Я могла бы… для вас….

− Не сомневаюсь — многое. Мыть пол, варить супы, убирать по дому, согревать ночами. Но отчего-то сегодня я непозволительно сентиментален. Идя на поводу, вытащил тебя из клетки, как ты того желала. Теперь пользуйся. Если знаешь, чему себя посвятить.

− Саин…, − Астред снова выглядела жалкой.

На странную пару на мосту, оглядывались прохожие. Останавливались посмотреть. Тихо ругали Поллака. В основном старухи и перезрелые эсм. Униженных и оскорбленных жалко всегда, всем и без всяких на жалость оснований.

− Саин… пожалуйста…., − не отставала Астред от унгрийца. — На первое время. День или два.

− Мы обо всем договорились, − отказал Колин.

− Но саин! Для чего же вы тогда меня выкупили?

−Для чего угодно, но не отвечать на твои вопросы.

− И что мне делать?

− Понятия не имею.

Колин насильно вложил девушке мелкую монетку.

− Заплати Харону*. Поможет обязательно. Перевезет от всех беспокойств, неудобств и неустроенностей.

Момент истины. Проба проб.

− Так и сделаю! — зло выкрикнула Астред, швырнула монету в Колина и ловко перевалилась через ограждение моста. Перестаралась.

Любой другой схватил бы девушку, помешать. Попытался бы остановить, потянулся спасти, повинуясь яростному зову сердца и совести….

Колин проследил падение тела в воду. Место нырка Астред, тот час прогладил перегруженный баркас. На суденышке и не сообразили что произошло.

− Ошибаться в людях, опасный проступок, − объявил унгриец чудовищам из Мрака и Памяти. И был прав. В который уже раз. О ком бы ни говорил, себя не исключал.

Где скрасить свободный часок, как не у знакомого оружейника. В Стальном Лбу унгрийца встретили радушно. Отогрели у жаровни, предложили обжигающего глинтвейна и чудесных сырников с корицей.

− Пунш лучше, − высказал свое мнение юный Кроус.

− От того что сладкий?

− Ага, − облизнулся наследник оружейника и покосился на отца.

− Учту, отведать, − пообещал Колин малолетнему ценителю согревающих напитков.

− Что на этот раз присмотрите? — отвлекся хозяин от подгонки роговой рукояти. Заказчик, с пеной у рта, твердил о нарвале. Кроус не спорил. Нарвал так нарвал. Такого добра на любой скотобойне мешок наберешь, и в море выходить не потребуется.

− Даже не знаю. Отчего-то общение с некоторыми людьми, вызывает нездоровую тягу поиграть с железом.

− И что остановило саина?

− Понимание тщетности изменить человеческую породу. Плюс не предусмотрел предварительно зайти к вам, весомей аргументировать свою точку зрения, − Колин шутливо указал на заполненные ратной сталью стеллажи.

− Буздуган самое то! − деловито посоветовал мальчишка, не отступавший от Колина ни на шаг. — Такой чижолый!

− Вполне пригоден, выколачивать ушные пробки, − одобрил совет мальца унгриец.

Посмеялись и, отец махнул сыну более не вмешиваться.

— Буздуган штука хорошая, но имеется у меня любопытнейший клинок. Иноземный. Даже названия не скажу…

На удивление оружейника унгриец к заманчивому предложению глух.

Погруженный в собственные мысли, Колин перемещался от прилавка к прилавку, перебирая мечи, шестоперы, топорки, кинжалы, ножи. Попробовал эспантон, совну, цеп. Не то. Не ложилось в руку, не радовало глаз, не грело душу.

− Я тут прослышал о состязаниях в Краке? — вспомнил Колин. − Победителю хорошие деньги обещают.

Едва уловимая пауза сигнализировала о нежелании вести разговор, на поднятую унгрийцем тему.

− Огорчу, но к инфанту вас не пустят. Только своих, − говорил, но не сочувствовал Кроус. − А деньги…. Деньги может и хорошие, только серьезному человеку от тех денег одно умаление чести и пятно на доброе имя.

− От чего так?

− Слухов о баловстве полно, но не одного доброго, − немногословен оружейник.

ˮЗамкнутый круг, честное слово,ˮ − недоумевал Колин необъяснимым затруднениям, добыть нужные ему сведения.

− Саин, а правда есть такое оружие, называется мечелом? — не вытерпел, подлез с расспросами юный оружейник, не послушав отца.

− Имеется, − переключился унгриец на подрастающем поколении, − Дентайр. Трудно подобное безобразие назвать оружием. Сломать им ничего не сломаешь. Хороший меч точно. А угодить в захват? Это каким пахоруким надо быть?

− Но для чего-то его придумали? Не просто так.

− Пугать неумех, и производить впечатление на девиц и приятелей.

Мальчишка откровенно огорчился. Не таким виделся ему легендарный кинжал, о котором он три дня спорил с приятелем, а под конец разодрался.

Колин поднял со столешницы хищный в своем изяществе тоджский лук. Попробовал гибкость, поковырял накладки пластин.

− Хвали, будущий мэтр стали и дыма.

Великая немота, шмыганье носом и топтание с ноги на ногу. Обычное в таких случаях Ээээ! Уууу! — отсутствовали.

− По-тоджски ча, − объяснял Колин невежде. − Изготавливают из корней елей, упавших в паводок. Сырую древесину сушат над огнем, гнут и зарывают. Но лучше сразу найти сухой кусок, примерно с тебя ростом. Составной лук делают из березы. Этот составной. Снаружи… Видишь? Обклеен сухожилиями, а с внутренней стороны костяными накладками. От влаги сбережен шкурой тайменя.

− А кто это?

− Рыба. Но по настоящему хороший лук изготавливают из рогов козерогов с круч Ала-Утаг.

Вернув оружие на место, Колин продолжил обход, пока не забрался в дальний угол. В наваленном барахле на глаза попался дровокол. Обыкновенный колун, разбивать сырые березовые чурки или витой комлевый спил. На крепкой длинной ручке, с тупым лезвием, с широким обухом. Весом в пуд не меньше. Кроусу оставалось только гадать, зачем он унгрийцу понадобился. Тому и самому конфузно. Он даже потрогал себя за лоб, не горячка ли часом началась?

ˮНу и идейки у тебя, барон!ˮ − восхитился Колин собственной придумкой.

Оружия унгриец так и не купил, чем несказанно разочаровал хозяина, привыкшего подсовывать клиенту всякие необыкновенные дорогостоящие штучки.

Покинув Стальной Лоб, Колин заглянул к Алхиду Береру, пообщаться и изучить подготовленные документы. Поощрил серебром самоотверженный труд легиста и рвение его подчиненных. Короткий остаток дня, до самой темноты, болтался по городу, в праздной бездеятельности, каковой и сам оправдательных объяснений не находил. Ленился, словом. Поразительно, но столкнувшись с ватагой бандюков, дороги им не заступил. Те и не подумали с ним заедаться. Городские легенды, коих в последнее время слушать, не переслушать, предупреждали, нет никого опаснее одинокого человека со шнепфером. Блядешкуˮ ночные кумовья признали.

До Хирлофа Колин добрался, когда все давно спали. Тихонько прокрался в спальню и, скинув надоевшие сапоги, прошлепал за стол. Посидел, поглазел, прислушиваясь к скупым звукам ночи. За окном тихо, в доме тихо, и лишь недовольно трещит свечной огарок. Колин с неохотой подтянул поближе бумагу. Не торопясь выбрал перо. Выбирал тщательно, словно выбор мог исподволь повлиять на содержание им написанного. Глубоко, до донышка, помакнул перо в чернила. Почистил о край чернильницы, снов помакнул….

Ни штриха, ни линии, ни рисунка, ни буквы заполнить белизну, упорядочить колдовской вязью строк собственные лихие мыслей. Старательно прописать последовательность грядущего, поименовать сподвижников и врагов. Блеснуть мастерством предвиденья и безжалостной прозорливостью. После чего провести жирную черту, подперев её:,И поможет нам Бог!ˮ Ничего подобного. Лист целомудренно бел. Даже на кляксы поскупился.

Зачем доверять бумаге змеиное кубло собственных планов? Обманываться назначая сроки и последовательности, не имея о них верного представления. Все вывернется, переменится в любой момент. И о каком списке друзей и врагов вести речь? Нет у него ни тех, ни других. Не может быть. И не зачем придумывать. Черно-белый ряд клавиш предназначен для звукоизвлечения. Требуется стараться не сфальшивить, играя мелодию, а черная клавиша или белая даст нужную ноту, все равно. И без жирной черты спокойно можно обойтись. И Бога лучше не вмешивать. Сам влезет.