– Однако, – продолжил Северин, пристально глядя на блестящее от испарины лицо Ларсона, – убийство Рэвенела, хоть и принесёт мимолётное удовлетворение, не стоит заточения в тюрьме и публичного повешения. Гораздо лучше оставить его в живых и наблюдать за тем, как он страдает. Посмотрите, как он несчастен. Разве от этого ваше собственное положение дел не кажется более радужным? Вот мне моё кажется.

– Хватит болтать, – рявкнул Ларсон.

Как и предполагал Северин, Ларсон отвлёкся и не заметил, как сзади к нему подошёл ещё один человек. Ловким и хорошо отработанным движением мужчина плавно обвил рукой шею Ларсона, схватил его за запястье и направил дуло пистолета в пол.

Ещё до того, как Уэст успел хорошенько рассмотреть лицо новопришедшего, он узнал ровный, с железными нотками голос, которым мужчина так элегантно раздавал команды, что он мог бы принадлежать самому дьяволу.

– Убери палец со спускового крючка, Ларсон. Сейчас же.

Себастьян, герцог Кингстона... Отец Фиби.

Уэст опустил голову на стол и прижался лбом к столешнице, его внутренние демоны наперебой спешили сообщить ему, что они действительно предпочли бы пулю.

Глава 33

Уэст оставался сидеть на месте, пока ночные портье, официанты и члены клуба собирались вокруг стола. Он чувствовал себя загнанным в ловушку, взятым в кольцо и очень одиноким. Северин, который больше всего на свете любил находиться там, где происходят интересные события, отлично проводил время. Он взирал на Кингстона с лёгким благоговением, что было вполне понятно. В этом легендарном месте герцог чувствовал себя как дома. С его неземной красотой, в костюме с иголочки и потрясающим самообладанием он даже немного походил на божество.

Держа Ларсона так, словно тот был непослушным щенком, Кингстон тихо его отчитывал:

– Вот как ты решил поступить после тех часов, что ты провёл, внимая моим отличным советам? Решил начать стрелять в гостей моего клуба? Ты, мой мальчик, стал ужасной тратой вечера. Остынь пока в тюремной камере, а утром я решу, что с тобой делать. – Он передал Ларсона громиле, ночному портье, который тут же увёл его прочь. Повернувшись к Уэсту, герцог окинул его быстрым взглядом и покачал головой. – Ты выглядишь так, словно тебя задом наперёд протащили сквозь живую изгородь. Как можно было заявиться в мой клуб в таком виде? Только из-за одного помятого пиджака тебя стоило бросить в камеру вместе с Ларсоном.

– Я пытался привести его в порядок, – вмешался Северин, – но он не захотел.

– Уже поздновато пытаться привести его в порядок, – заметил Кингстон, продолжая смотреть на Уэста. – Я бы порекомендовал провести дезинфекцию. – Он повернулся к другому ночному портье. – Проводи мистера Рэвенела в мои личные покои, где, похоже, я продолжу давать советы теперь уже другому страдающему поклоннику моей дочери. Видимо, это наказание за растраченные впустую годы юности.

– Я не нуждаюсь в советах, – отрезал Уэст.

– Тогда не стоило приходить в мой клуб.

Уэст бросил на Северина обвиняющий взгляд, на что тот слегка пожал плечами.

С трудом поднявшись со стула, Уэст прорычал:

– Я ухожу, и если кто-нибудь попытается меня остановить, я ему врежу.

Кингстона, казалось, совсем не впечатлили его слова.

– Рэвенел, я уверен, что в трезвом, выспавшемся и откормленном состоянии, у тебя получается произвести правильное впечатление на людей. Однако сейчас не тот случай. Сегодня в клубе работает дюжина ночных портье, которые обучены обращению с буйными посетителями. Иди наверх, мой мальчик. Случаются вещи и похуже, чем время, проведённое в лучах моей накопленной с годами мудрости. – Подойдя поближе к служащему, герцог вполголоса дал ему несколько инструкций, одна из которых звучала очень подозрительно: – Убедись, что он чист, прежде чем разрешишь ему прикоснуться к моей мебели.

Уэст всё-таки решил пойти с портье, который представился как Найл. Выбора, как такого, у него не было, и ничего другого на ум не приходило. Он чувствовал себя немного вялым и заторможенным, в голове нарастал шум, похожий на порывы ветра, которые проносятся по платформе, когда мимо со свистом пролетает поезд. Боже, как же он устал. И даже был не прочь выслушать длинную лекцию от герцога или любого другого человека, если при этом можно не вставать с кресла.

Когда все начали расходиться, Северин погрустнел, и стал выглядеть каким-то потерянным.

– А как же я? – спросил он. – Неужели вы все просто бросите меня здесь?

Герцог повернулся к нему, выгнув бровь.

– Похоже на то. Вы что-то хотели?

Северин нахмурился, обдумывая вопрос.

– Нет, – наконец, сказал он и тяжело вздохнул. – У меня и так есть всё на свете.

Уэст поднял руку в прощальном жесте и последовал за Найлом. Портье был одет в униформу из какой-то дорогой матовой ткани такого тёмно-синего оттенка, что она казалась чёрной, на ней не присутствовало никакой причудливой или золотой вышивки, за исключением тонкой чёрной плетёной отделки на лацканах пиджака, воротнике и манжетах белой рубашки. Очень сдержанный и простой костюм, скроенный так, чтобы не сковывать движения носящего. Наверняка в нём очень удобно убивать людей.

Они вышли через неприметную дверь и поднялись по узкой тёмной лестнице. Найл отворил дверцу наверху, и они очутились в богато украшенном вестибюле с потолком, расписанным ангелами и облаками. Другая дверь вела в красивые покои, выполненные в спокойных золотых и белых тонах, стены были оклеены бледно-голубыми муаровыми обоями, а на полу лежали ковры мягких, приглушённых цветов.

Уэст тяжело опустился в ближайшее кресло, с мягкой, бархатной обивкой. Вокруг царила абсолютная тишина. Как такое могло быть возможно, когда за окнами шумел ночной Лондон, а внизу чёртов клуб?

Найл молча подал ему стакан воды, от которого Уэст поначалу думал отказаться. Однако после первого же глотка, его одолела неутолимая жажда, и он залпом выпил всю воду. Портье забрал стакан, чтобы наполнить заново, а, вернувшись, принёс с собой маленький пакетик с порошком.

– Сода, сэр?

– Почему бы и нет? – пробормотал Уэст. Он развернул пакетик, запрокинул голову, и, высыпав содержимое на язык, запил водой.

Подняв голову, Уэст увидел на стене картину в резной позолоченной раме. На ней была изображена герцогиня с детьми несколько лет назад. Вся компания расположилась на диване, а, ещё совсем маленький, Айво, устроился у матери на коленях. Габриэль, Рафаэль и Серафина сидели по обе стороны от неё, в то время как Фиби склонилась над спинкой дивана возле матери, с таким нежным и немного озорным выражением лица, как будто собиралась рассказать ей секрет или рассмешить. Уэст не раз видел это выражение, когда она проводила время со своими детьми. Или с ним.

Чем дольше он смотрел на портрет, тем хуже ему становилось: внутренние демоны, словно, пронзали его сердце копьями. Ему хотелось уйти, но Уэст был не в состоянии подняться с кресла, будто скованный цепью.

В дверях появилась худощавая фигура герцога. Он задумчиво оглядел Уэста.

– Зачем приходил Ларсон? – хрипло спросил Уэст. – Как дела у Фиби?

Лицо Кингстона смягчилось, и в нём появилось что-то похожее на сочувствие.

– С моей дочерью всё в порядке. Ларсон осмелился заявиться сюда и в панике попытаться заручиться моей поддержкой, чтобы убедить Фиби выйти за него замуж. Хотел представить своё положение в наилучшем свете, полагая, что я не стану обращать внимания на его отношения с мисс Пэррис из-за моего собственного распутного прошлого. Излишне говорить, моя реакция его разочаровала.

– Вы сможете помочь Фиби лишить его должности доверительного управляющего?

– О, без сомнения. Несоблюдение доверительным управляющим своих прямых обязанностей является серьёзным правонарушением. Мне никогда не нравилось, что Ларсон принимает участие в личных и финансовых делах Фиби, но я сдерживался, чтобы меня не обвинили будто я сую нос не в своё дело. Теперь, когда есть возможность, я буду вмешиваться как можно больше, прежде чем мне снова свяжут руки.