Нет ничего более трудного, чем не обманывать самого себя.
Л. Витгенштейн
Рассвет, прохладное осеннее утро на поляне возле леса, застывшая серебряными капельками роса ковром лежит на склонившейся под её тяжестью изумрудной траве, блестя от зари, она переливается цветным бисером на кустах дикого шиповника, растущего тут и там, а в местах, где оголённая земля, от размытых сезонными дождями впадин клубами идёт белесый пар, искрясь и танцуя на фоне молочного тумана. Семейство полевых сусликов, пугливо озираясь по сторонам вылезло из норки в поисках семян диких злаков, которые росли в изобилии на лугу. Не успели они толком расползтись по поляне, как мелькнула зловещая тень. Свист. Поздно: глава семейства оказался в цепких когтях степного орла.
Может, осень кому-то и унылая пора сезонной грусти, нытья и хандры, павших листьев с дождями, но кому-то и долгожданное время сбора грибов да ягод.
– А как вы думаете, Олег, почему люди идут за грибами прямо с утра?
– Интересный вопрос, как-то не задумывался над этим никогда, хоть и считаю себя грибником, может и не заядлым, но дело это люблю, конечно, – сказал он и, немного подумав, добавил: –Традиция, наверное.
– Хорошее дело, приятное, – ответили со смехом. – Особенно с водочкой в обед.
– Так почему ж утром?
– Хотя бы потому, что существует опасность пройти вслед за тем, кто встал раньше тебя, считая обрезанные им грибные ножки.
– О, посмотрите, какая находка, злой красавец.
– Бледная поганка! Что же тут красивого? Мерзкий гриб.
– Не скажите, не скажите – природа безукоризненна, в ней нет ничего лишнего или уродливого, она прекрасна, – сказал он, на расстоянии любуясь грибом.
– Очень ядовитый, разрушает клетки печени. Пойдёмте дальше, не будем задерживаться.
– Вы заметили, что очень много грибов бывает в ямах? Последние два белых я именно там и нашёл.
– А ведь все эти ямы остались ещё со времён войны, многие из них – это воронки от разорвавшихся снарядов.
Пугливая косуля, спокойно пощипывающая траву около торфяного болотца, вдруг насторожилась, вздрогнула всем телом, подняла голову и стала прислушиваться, нервно шевеля ушами. Мгновение – и она сломя голову бросилась бежать в сторону леса, чтобы укрыться от опасности. В небе послышался гул мотора. Он, захлёбываясь, закашлял, замолчал, снова закашлял и замолк насовсем, сверху камнем из-под свинцовых туч нёсся самолёт, оставляя за собой длинный шлейф сине-белого дыма. Его с маниакальным упорством преследовал немецкий «мессершмитт», посылая вдогонку длинные очереди свистящих пуль. Самолёт был разбит, весь продырявленный, как решето, горел, лётчик мёртв. Видно, у немецкого пилота сдали нервы, что большая редкость среди асов, его решимость окончательно добить противника имела свои причины: ещё пару минут назад в бою грозный самолёт с молнией и звездой на фюзеляже крушил и бил его товарищей, заставляя их падать вниз, на встречу с землёй, как яблоки с дерева в ветреную погоду. Вслед за «мессером» в небе появился «Як-3», который вогнал пол-обоймы немцу в спину, от чего тот тоже задымился, закашлял мотором и грохнулся рядом с советским самолётом с разницей в минуту. Произошли два ярких взрыва вперемешку с дымом и огнём. «Як-3» два раза покрутился над местом крушения, где погиб его товарищ, очевидно прощаясь с ним, а потом взмыл птицей в небо, чтобы снова взлететь в воздушное месиво пуль, металла и дыма, временно оставленного им боя. В то же время прямо через поле из тумана почти рядом с горящими самолётами шёл отряд римских легионеров. Это были хорошо закалённые в боях воины, покрытые многочисленными шрамами и плохо заживающими порезами. Были они вооружены легко – через одного пилим, у всех по гладиусу и скутуму в руках. Отряд шёл по приказу Цезаря наказать непокорных галлов за их дерзкое нападение на римские укрепления, тем самым бросив вызов самому императору великой Римской империи.
Жизнь и Вселенная, зарождение жизни, ее продолжение, мир вокруг и внутри нас, поиски счастья и любви – это и есть наше мироздание, и ты есть один из центров всего этого, всё происходит, вращаясь вокруг тебя. Оно, как всегда, величественно и разнообразно, своеобразно. В нём нет никакой логики, много таинственного и необъяснимого. Неужели всё кончится для нас, когда мы умрём, так ли это на самом деле? Мы делаем отчаянные попытки постигнуть нас окружающий мир, терпим неудачи, предаёмся унынию, снова ищем – но слишком велики масштабы по сравнению с нашими физическими и умственными возможностями. Люди в отчаянии начинают во всём сомневаться, утверждать, что чудес не бывает, находят самые нелепые объяснения всем явлениям природы и бытия с материальной точки зрения. А ведь именно с той минуты, когда мы начинаем задумываться над сущностью жизни, начинаются поиски счастья. Так что же такое счастье, в чём его сущность? Может, это состояние души, бытия? Можем ли мы быть всё время счастливы или это просто миг, мгновение? Попробуем разобраться в этом. Счастье не может быть долгосрочным, обязательно будут обстоятельства или причины, которые помешают ему продолжаться бесконечно. Счастье – это когда кто-то тебя ждёт или ты кому-то нужен, даже ожидание прихода кого-нибудь из дорогих или любимых тебе людей есть своего рода ожидание счастья. Помочь нуждающемуся, подать руку помощи, спасти кого-то – вот где состояние души человека, близкое к счастью. Любовь же – это величайшее счастье, доступное каждому, а вот боль при разлуке бывает порой просто непереносимой. Для достижения своего счастья иногда приходится идти на жертвы, лишения, путь к нему никогда не был лёгок, оно всегда дорого стоило, и платить за него приходилось иной раз даже ценой своей гордости, принципов. Сущность счастья состоит также и в удовольствиях, которые особенно приятно ощущаются после серии неудач и лишений. Бывает, что счастью предшествует удача, счастливый случай, но это те понятия, на которые никогда нельзя рассчитывать. Связано ли счастье с деньгами? И да и нет, очень многое зависит от индивидуума, его мировоззрения и даже мировосприятия. Быть здоровым, быть веселым и существовать – это уже великое счастье.
– Надо было раньше думать об этом, – старый мастер качал головой и на все просьбы и доводы был просто неумолим. – За такое короткое время это просто теоретически невозможно, а физически… Я лучше помолчу.
– Послушайте, ведь не пойду же я пешком на работу. Посмотрите, какой дождь идёт, у меня даже зонта нету.
– Надо слить масло, снять коробку, а потом уже только менять сцепление, – продолжая качать головой, убеждал автомеханик. – Нужно, чтобы вы оставили машину как минимум на день, завтра она будет готова.
В мастерской пахло выхлопными газами, маслом и ещё невесть чем, от чего с непривычки першило в горле и пощипывало в глазах.
Дождь на улице не прекращался. Набрав в грудь воздуха и собравшись ещё раз возразить механику, Олег вдруг понял всю безвыходность своего положения и, нетерпеливо махнув рукой, в полном отчаянии сказал:
– Я согласен.
– Ну вот и лады, завтра приходите, после обеда будет готово, возьмите зонт в приёмной. Да, не забудьте вернуть!
Ошалело льющийся, как из ведра, дождь серыми верёвками с остервенением бился по асфальту и стенам домов. Лужи перед гаражом от разлитого когда-то масла принимали радужный оттенок, который мог бы вообразить разве что художник-импрессионист. Держа потрёпанный годами зонтик в руке, перепрыгивая через красочную палитру цветов на мокром асфальте, при этом абсолютно не обращая никакого внимания на её неземную красоту, Олег спешил к остановке. Потихоньку вода начинала смачно чавкать в правом ботинке, тогда как левый был абсолютно сух, осенняя обувь на тонкой подошве была отнюдь не новой и промокала. Вдобавок ко всему этому природному бесчинству начался сильный ветер. Сначала он вырывал из рук зонтики, выворачивая их наизнанку, потом стал баловаться в кронах деревьев, осыпая прохожих пожелтевшей листвой, а когда ему и это надоело, он взмыл в небо, обрушив всю свою радостную шалость на крыши унылых домов, раскачивая антенны и сдувая остатки воды на тротуар и головы прохожих. Подойдя к остановке порядочно измокшим и озлобленным на весь белый свет, Олег встал под укрытие и начал пустым блуждающим взглядом человека, у которого плохо начался день, смотреть по сторонам, ища что-нибудь, что могло его отвлечь от дурных мыслей. Кругом была сырость, серость и обыденность. Машины сновали взад и вперёд, расталкивая соседей, при этом стараясь пронырнуть в любое освободившееся пространство, бесконечно сигналя, что крайне раздражало Олега Семёновича. Пешеходы бежали, перепрыгивая через лужи, попадая в новые, полные лопающихся пузырей, вокруг всё спешило, шумело, кричало. Полногрудая женщина с чемоданами спрашивала у случайного прохожего, как пройти на вокзал, тот с вынужденной вежливостью, переминаясь с ноги на ногу, второй раз объяснял ей дорогу. Какой-то лихач то ли от вредности, то ли от глупости въехал в лужу перед остановкой и обдал всех стоящих целым фонтаном бурой воды из-под колёс своего ржавого жигулёнка. Все стали возмущаться, обзывая его хамом и негодяем. «Какая редкостная сволочь», – подумал Олег, отряхивая с нового плаща капли прилипшей грязи. Впав снова в апатию ко всему окружающему, он продолжал терпеливо ожидать автобус, когда случайно его взгляд упал на противоположную сторону улицы, где тоже была остановка, а в самом центре разношёрстной толпы ожидающих автобус стояла девушка и смотрела на него, улыбаясь. Как ему сразу показалось, она выступала из толпы каким-то неестественным светом, выделяясь из остальных свежей красотой молодой женщины, было в ней что-то очень родное, близкое, до боли знакомые черты лица, она вся своим очаровательным существом, как магнитом, притягивала его к себе.
