— Ангрон, – сказал он низким голосом. Ангрон задрожал, но Пертурабо повернулся и поднял на него молот, не в угрозу или вызов, но салютуя. – Я говорю с воином, который был моим братом при жизни. Ты не умрешь. Ты проклят навечно. Ты можешь стоять здесь и смотреть, как твои и мои сыны падут, но ты не получишь облегчения. Никогда не получишь. Только не тогда, когда течет река крови.

— Не важно, как долго она будет течь! – взревел Ангрон. Между спокойствием и движением Ангрона прошел лишь один удар сердца. Аргонис не видел, но почувствовал это, будто у него перехватило дыхание.

— У тебя есть выбор, – сказал Пертурабо. Ангрон замер. – Я встану рядом с тобой, Ангрон. Мы были лишь братьями по крови, но здесь и сейчас я встану рядом, если ты решишь так. Мы будем биться, и я паду, как ты хотел пасть до того, как наш отец забрал у тебя смерть, которой ты жаждал.

Пертурабо шагнул вперед.

– Это последний выбор, который у тебя есть, Ангрон – последний выбор, который когда–либо еще будет у тебя. Ты можешь осудить меня, моих сынов и своих на смерть здесь, но ты можешь пойти со мной и встретиться с нашим отцом.

Ангрон был абсолютно неподвижен. Он был похож на статую, ярость и тьма стихли вокруг него. Аргонис обнаружил, что его взгляд притянут к демону–примарху, привязан к воплощению бесконечной жестокости и неподвижен. Глаза легионера налились кровью, и он почувствовал, как в животе вспыхнули отголоски давно потерянных эмоций. Эта неподвижность была самой устрашающей вещью, что он когда–либо видел.

Над ними среди звезд горел свет битвы.

Разряд молнии ударил в пол прямо перед Экаддоном. Чернота на секунду поглотила его зрение. Он прыгнул в сторону инстинктивно. Болт–снаряд взорвался там, где только что стоял Экаддон. По его броне застучала шрапнель. Он поднялся на ноги. Воздух в легких был вязким и жег кожу внутри доспеха. Его уши наполнили голоса: кричащие, смеющиеся, булькающие и перекрывающие друг друга. Звуки битвы на мгновение показались очень далекими. Потом его зрение вернулось, будто с его лица сдернули покрывало. В тронном зале кипел свет. Вспышка выстрела разрезала темноту. Разгорелось актиниевое сияние. Он увидел Луперка, бегущего на одного из Юстаэринцев с широко раскрытой пастью и выпущенными когтями. Облаченный в черное терминатор выстрелил в демоническое отродье. Копье огня пронзило Луперка за мгновение до того, как тот нанес удар. Брызнули горящий ихор и обломки кости. Он приземлился. Концы когтей были раскалены добела после удара по черной броне. Кровавый дым затмил блеск выстрела, когда оба сцепились и упали.

Пока это происходило, вокруг метались полудемоны и воины в черном, желая убить друг друга перед закрытыми глазами примарха. Малогарст лежал у подножия трона Гора, положив руку на ногу повелителя. На боку Магистра Войны зияла рана. Его кровь и кровь его слуги покрыла ступени под ними. Огонь и вспышки пустотных полей покрыли вид за кристальными окнами за ними.

Экаддон задержал взгляд на Горе. Он казался прозрачным, будто мерцающая картинка, спроецированная на дым.

Краем глаза он уловил блеск силового лезвия, и повернулся как раз вовремя, чтобы уклониться от опускающегося топора. Два Юстаэринца приближались к нему, нанося тяжелые, убийственные удары. Он выстрелил в Терминаторов последние три снаряда, целясь в центр массы, надеясь опрокинуть их. Они не остановились, и он оказался отброшен к подножию кровавого трона.

— Предатель! – Закричал один из Юстаэринцев – Отступник!

Экаддон отразил удар гранью собственного топора, и почувствовал, как руку пронзила энергия от столкновения двух силовых полей оружия. Рык цепного оружия и Луперков замутил смех, сочившийся в его мысли.

Двери в дальнем конце комнаты начали открываться. Потоки огня прорвались через расширяющийся проем. Экаддон увидел воинов в доспехах цвета морской волны с бронзовыми лицевыми пластинами, ворвавшихся в авангард подкрепления Терминаторов в угольно–черном.

Юстаэринец, сражавшийся с Экаддоном, поймал момент замешательства и нанес удар в голову. Он дернулся в сторону и сделал выпад, но Юстаэринец сделал шаг навстречу удару. Из–под топора Экаддона, вонзившегося в край наплечника, полетели осколки черного керамита. Юстаэринец бросился вперед всей своей массой. Экаддон почувствовал, что грудная пластина треснула от столкновения, его отбросило к ступеням трона, тело пронзила боль. Образ истекающего кровью примарха смотрел на него сверху вниз безжизненными глазами; там, где некогда сидел король завоеваний, теперь был труп. Лицо Малогарста было на расстоянии вытянутой руки, его глаза были открыты, но смотрели в никуда и ничего не видели.

— Ты мыслишь верно, мальчик. – Прорычал он, ломая руку Экаддона с ножом, очень давно, во тьме подземного мира Хтонии. Отколовшийся кончик ножа Экаддона выступал из кости под глазом Малогарста. Кровь катилась по его щеке. – Ты подходишь. – Он рассмеялся. – Ты подходишь.

Экаддон попытался встать, но на его грудь опустился ботинок. Боль усилилась. Он посмотрел вверх, в лицо Фалька Кибре, наводившего болтер.

— Предатель, - прорычал Вдоводел. Его доспех был поврежден и все еще покрыт инеем от телепортационного конденсата. За его плечом стоял Гор Аксиманд, его глаза горели холодным пламенем под кожаной маской на лице.

Два круга оружейных стволов заполнили обзор Экаддона. Он заметил, что звук битвы стал тише. Он усмехнулся, глядя на стволы, и приготовился к выстрелу.

Стена силы отбросила командира Юстаэринца. Воздух наполнился призрачным светом, когда Тормагеддон вошел в поле зрения. Языки холодного пламени плясали на его доспехе. Экаддон начал подниматься.

— Оставьте его, - поговорил демонхост. Эти слова сухим хрипом вырвались из искалеченных голосовых связок.

Экаддон заставил себя встать. Кибре поднял болтер на Тормагеддона.

+Нет. +

Слова ударили Экаддона подобно молоту. Мускулы замерли.

Выстрелы прекратились. Шум утих.

+Нет, сыны мои. + - Вновь проговорил голос. Экаддон почувствовал, что его голова поворачивается. Над троном сверкал иней. Воздух плыл от жары. Высокие, отдаленные крики наполнили голову Экаддона.

Магистр Войны открыл глаза. Под веками пылал огонь. Он встал. С него посыпались осколки замерзшей крови, похожие на рубины. Рана на его боку затянулась, а доспех был безупречно цел. Призрачные образы воющих лиц крутились вокруг него, и тени мертвенно–бледных рук сползли с его доспеха, когда он сошел с возвышения. Его контуры размывались в глазах Экаддона: свет, тени и цвета мерцали, будто на изображении с испорченного пиктографа. Он не мог отвести взгляд, не мог дышать.

+Мои сыны,+ - голос Гора эхом отражался в черепе Экаддона, заглушая голос его собственных мыслей. - +Вы усомнились и убоялись…+

Каждый в комнате преклонил колено, когда Гор встал между Экаддоном, Кибре и Аксимандом. Великие полководцы стояли на коленях, вжимаясь в холодный металл, будто на них давили руки небес. Даже Тормагеддон съежился, втянув рогатую голову, подобно собаке под взглядом волка.

+Но теперь все сомнения и страхи отброшены,+ - продолжил Гор. Слова в сознании Экаддона размывались в воздухе, перекатываясь вместе со звуком, когда Магистр Войны стоял над ним. – +Все должно сгореть…+ – Сказал он громко, поднимая Кибре когтем за подбородок. Вдоводел трясся.

— Все должно быть завоевано. – Гор повернулся и посмотрел на Аксиманда. Из глаз Маленького Гора падали кровавые слезы. – И все должно склониться.

Он прошелся между смиренными воинами и пресмыкающимися демоническими отродьями.

Экаддон почувствовал, будто его голова вот–вот взорвется, а мускулы обратятся в прах. Он хотел сбежать. Он хотел молить о пощаде. Он хотел убивать, смеяться, жить, увидеть звезды, входящие в золотой век, что должен был прийти.