Повисла тишина, тягучая, нарушаемая лишь треском доспехов Волька, распираемых нарастающим жаром.

— Так какова же цена? – наконец произнес Пертурабо.

— Ты будешь делать то, что велит Гор, или собираешься свернуть в сторону?

— Мой путь определён, - сказал Пертурабо. – Назови свою цену.

— Это песнь разрушения, Пертурабо. Каждый клинок, каждая пуля поёт эту песню в тени нашего царства. Ты слушал её на протяжении всей своей жизни. Всё, чего я желаю, чтобы ты открыл свою душу ей – чтобы ты спел свою песню уничтожения, дабы я услышал её.

— Я не отдам свою душу тебе, - с нотками тревоги проговорил Пертурабо. – Ни тебе, ни кому бы то ни было еще из твоего рода.

— Я знаю, но я услышу, как ты поешь для меня, сын Железа и Крови. Это не цена, которую ты заплатишь. Это последствия того, по какому пути ты идешь. Ценой было услышать то, что ты не свернешь с тропы, и правду в твоих словах. Ты не можешь отдать мне свою душу, Пертурабо. Ты был наш с того момента, как в твоей плоти блеснула искра жизни.

Пертурабо щелкнул пальцами. Железный Круг шагнул вперед с грохотом высвобожденных патронов. Разрывные снаряды, ревя, выходили из пушек на их плечах. Вольк дергался под раздирающим огнем. Его тело теперь разрывалось от жара, плоть светилась, как раскаленная сталь. Пластины доспехов стали мягкими, их металл тёк. Вольк смотрел изнутри и слышал каждое слово, сорвавшееся с его уст, но он не слушал. Он слышал звук вечности, грохочущий вокруг него.

— Наводнение, – сказал демон. – Ты найдешь то, что ищешь, на Наводнении.

Пертурабо повернулся и шагнул в сторону двери, через которую они пришли.

— Он больше не твой брат, – окликнул его демон. – Не что иное, как глупый змей, который был Фулгримом, не что иное, как эхо существ, которых ты когда–то знал. Они рабы, скованные силой, что переделала их.

— Отдай мне моего сына, – не мигая, сказал Пертурабо низким голосом. – Или я разрушу эту тюрьму, которая дает тебе свободу от пут твоего хозяина и жестокой родни. Ты слишком много говоришь, тварь. Ты не желаешь быть свободным от цепей. Ты желаешь быть свободным от бога, что призовет тебя. Отдай мне моего сына.

Демон молчал. Вокруг тела Волька завывал ветер.

— Я не собираюсь отдавать его тебе, – ответил он. – Я собираюсь дать тебе оружие. Тебя еще ждут предательства, Повелитель Железа. Другие братья отвернутся от тебя так же, как это сделал Фулгрим.

— Кто?

— Не Ангрон, никто из тех, что склонился перед богами. Смертные предательство бьет глубже, чем божественное, ведь нет таких обещаний, данных богами, которые могли бы заставить их предать.

Тело Волька упало на каменный пол грудой полурасплавленного металла и жареного мяса.

— Ты знаешь, что такое оружие, Пертурабо? Это и есть вопрос. Приставь нож к горлу и спроси – что я?

Тело Волька содрогнулось. Пертурабо подал снаряды в орудия, раздался шум зарядки.

— Видишь ли, все эти прекрасные ужасные вещи, что я помог сотворить мертвым – они ничто. Лезвие ножа ничего не значит. Пуля – лишь металл до того, как она покинет ствол.

Масса доспехов и пузырящейся плоти начала подниматься. Каким–то образом голос все еще вырывался из ее рта.

— Нужны душа и ум, чтобы нажать на спусковой крючок, чтобы сделать инструмент оружием. – Последнее слово было сухим шипением из обгорелых губ. Фигура, что некогда была Вольком, подняла голову и открыла глаза.

Его не связали. Он полагал, что это было данью уважения. Его клетка состояла из нескольких комнат в Черных Уровнях. Размеры «Мстительного Духа» подразумевали, что в трюмах были секции, в которые очень редко заходили, и те, которые из–за ненадобности или старых боевых повреждений оставались обесточенными, без света и воздуха. Несмотря на то, что корабль был полностью в строю, отметины былых завоеваний всегда оставались на месте, поскольку проще было их запечатать, чем восстановить. Малогарсту порой казалось, что эти массы темноты были похожи на мертвую плоть на теле корабля, населенную шрамами старых битв. Он сам пользовался безвоздушными лабиринтами в прошлом, ведь всегда была потребность в месте вдали от других. Теперь он был заключенным в одном из них.

Конечно, они позволили ему остаться в броне, но выкачали из нее почти всю энергию, так что его хромающая похода стала медленной и тяжелой. Если бы он попробовал, скажем, пробиться через одну из армированных переборок, державших его внутри, он бы истощил резервы до того, как смог бы сделать хотя бы вмятину, и тогда ему осталось бы только дышать. Они даже застегнули ошейник вокруг его горла внутри доспеха. Он был медным, с шипами на внутренней стороне, и, как ему сказали, мог чувствовать возмущения в варпе. Если бы он попробовал использовать колдовство, шипы бы вонзились в его горло, сомкнувшись в середине. Ему было интересно, откуда Аксиманд достал такой.

Дрожь палубы не прекращалась. Малогарст остановился, считая, сколько будет продолжаться вибрация.

«Непрерывный огонь», - подумал он. Корабль использовал всю свою орудийную мощь.

— Гордость, - выдохнул он сам себе, ковыляя по темному коридору. Он трижды обошел все место заточения разными путями и не нашел ни пути побега, ни даже намека на связь с другими частями корабля. Если бы он мог, кому бы он мог доверять? Он подумал о том, как Сота—Нуль покинула его прямо перед тем, как он ушел в стратегиум. Знак предательства или совпадение? Он не знал. Но Аксиманд что–то подозревал. Бедный сомневающийся, полный страха и жестокий Маленький Гор.… У него всегда были дефекты, но такого Малогарст не ожидал.

— Тебя предупреждали, - мысль звучала голосом Амарока.

— Нам нужно поговорить. – В сознании Малогарста звучал хор скребущих по металлу ножей. По стенам и полу расползся иней, искрясь в свечении визоров его шлема. По его коже пробежали мурашки.

Тормагеддон вошел в поле зрения, его силуэт будто срастался с тьмой. Его голова была обнажена, лицо припорошено кристаллами льда. Он улыбался подобно шакалу, сверкая острыми белыми зубами на красных деснах. Его глаза были затуманенными жемчужинами, с осколками янтарных ирисов и прорезями зрачков.

— Говори… - осторожно проговорил Малогарст. Демонхост остановился. Не в первый раз Малогарст задумывался о природе демона, которому он помог вселиться в плоть Граэля Ноктюа. Он помог создать существо, дав тело, в котором он сможет передвигаться по миру, но не связал его своей волей. Луперки, созданные им, были существами с двойной душой, смешение плоти Легиона и демонов, гибриды форм жизни. Тормагеддон не был таким. Насколько он мог судить, от носителя ничего не осталось. Всем, что напоминало о Граэле Ноктюа, были лишь черты лица под обличием демона. И сам демон… Он утверждал, что сформировался из оболочки мертвой души Торгаддона, мстителя, рожденного в результате отбраковки Легиона на Исстване, и из обрывков варпа, созданных предательством. Было ли это правдой? Могло ли это быть правдой? У Малогарста было достаточно сомнений, чтобы не доверять ему, но Гор возвысил его, введя в свой совет. Кому служил демон, и с какой целью? Сейчас, более чем когда–либо, вопрос требовал ответа.

Малогарст оглядел темные проходы.

— Твой визит был согласован с другими?

— Я хожу, куда хочу, – ответил демонхост.

— Я это уже слышал.

Тормагеддон пожал плечами, от странно плавного движения на пол посыпалась инеевая пыль.

— Маленькому Гору не хватило бы убеждения, чтобы остановить меня, если бы он попытался.

— На чьей ты стороне, тварь? – спросил Малогарст. Тормагеддон вопросительно наклонил голову. – Ты знаешь, о чем я, демон.