— Теперь твоя очередь.

Смиряясь с трогательностью момента, Робин взъерошил волосы правой рукой.

— Я не верю в ерунду об ангелах-хранителях и высших силах, — заговорил он. — Я не думаю, что после смерти нас ждет рай — или даже ад, пускай. Но, скажу честно, идея того, что ты находишься под защитой, пока меня нет рядом, мне нравится…

Сощурившись, Скай пододвинулся немного ближе.

— Ты, должно быть, даже не понимаешь, что…

— Просто продолжай.

— Надо было тоже подготовить речь, — сокрушался Робин. — Считай это моей просьбой быть осторожным. Ты часто поступаешь безрассудно. Нет, я не буду тебя ругать, не сегодня. А может быть, вообще никогда. Не мое это дело — учить тебя рассудительности. Вместо этого я подарю тебе ангела-хранителя.

Робин передал ему коробочку, моля, чтобы Скай понял его правильно.

Еще до того, как они оказались в постели, Робин планировал заботиться о нем, планировал подарить ему ангела в день рождения, чтобы дать тихое обещание.

Я буду рядом так долго, как позволят обстоятельства, даже если ты не разрешишь мне держать тебя за руку.

Он ненавидел банальные изображения ангелочков в виде пухленьких малышей, а от Купидона приходил в ужас, поэтому выбрал для Ская хрустальную статуэтку с головой, крылышками и телом в виде треугольника с гладкими краями.

Его ангел-хранитель не должен быть младенцем.

— Робин… Я… — Скай умолк, наверное подбирая слова, хотя Робин видел, как довольство расцветало на его лице. — Знаю, куда поставлю ее. На мою прикроватную тумбочку! Пусть этот ангел охраняет меня по ночам от сумасбродных поступков.

— Так, стоп. Ночью ты будешь плохим мальчиком со мной, а он пусть заступает на дежурство в дневное время.

***

Робин не заводил будильник. Он знал, что всю ночь не сомкнет глаз.

Снова оставшись у Ская, Робин первым делом удостоверился, что тот крепко уснул.

Он ни разу даже не шевельнулся за все то время, пока Робин за ним наблюдал, а улеглись спать они около двенадцати, и вот уже три часа Робин маялся, переворачиваясь с одного бока на другой.

Назначив встречу с Итаном в четыре часа ночи около библиотеки Дональда Браймса, Робин использовал правдоподобную отмазку, будто его любовник — чертов сталкер, следящий за его передвижениями. Он выбрал интеллигентное место, почти никто не знал о маленьком подвале позади библиотеки, где частенько находили трупы.

Робин поднялся с постели в 3:20 и тихонько, на цыпочках, вышел за двери их спальни. Он насквозь пропах сексом и Скаем, но не торопился смывать с себя запах — он внушал ему иллюзорное чувство безопасности, родом из тех дней, когда у него не было таких неприятностей.

Он едва поборол в себе желание вернуться, уже одевшись, в комнату и поцеловать Ская на прощание. Буквально все в нем кричало: «Попрощайся с ним, пока ты еще не стал другим человеком. Если ты сейчас выйдешь за двери, то вернешься убийцей, ты вернешься человеком, которого презираешь ты сам и которого не заслуживает видеть рядом с собой Скай…» Но Робин избегал рисков: он знал, что, если Скай проснется, ему не удастся улизнуть незаметно и обеспечить себе алиби на всякий случай.

Придется объясняться, точнее, врать. Поэтому он, игнорируя и назойливый внутренний голос, и стойкое ощущение, что он захлопывает себя в клетку, надел куртку, закинул на плечи рюкзак и выскользнул за двери с ключами в руке.

Декабрьский вечер встретил его прохладой.

Как это символично, размышлял Робин, всего за день до Нового года совершить такой поступок.

Если ему повезет, этот поступок останется в прошлом году, останется карикатурным воспоминанием, которое он вскоре превратит в нелепую шутку подсознания.

Набросив на голову капюшон, Робин перешел трехполосное шоссе на светофоре.

Навстречу ему брела пьяная парочка, громко обсуждая премьеру очередного супергеройского кино. А Робин подумал о Киме, тащившем его в кино и на «Мстителей», и на «Отряд самоубийц». Он ощутил почти отчаяние, ползающее по кончикам холодных пальцев, и сожаление, что так и не отправил сообщение Киму, как последняя тварь не поздравил его с Рождеством.

Спасибо за ту ночь?

Извини за ту ночь?

Прошу прощения, что домогался тебя в пьяном виде… И с праздником?

Робин не придумал достойной формулировки, поэтому не отправил ничего.

Прижавшись к кирпичной постройке, он постоял пару минут, ожидая, пока останется один.

Сердце вырывалось из груди, руки всю дорогу дрожали, а мысли смешались в пучок, скрутившийся в гордиев узел. В нем оказались все. Его мама, надеявшаяся на то, что Робин будет жить свою жизнь. Ким, с которым Робин так до сих пор и не решился поговорить. Джина, лишившаяся семьи из-за его эгоизма и желания поиграть со своими визави, использовав ее пропуск. И, конечно, Скай. Добрый и честный Скай, выбравший такого неудачного парня, чтобы построить с ним первые отношения.

Робин искренне хотел счастья для каждого из них, он стремился, чтобы все они оставались в его жизни. Но делал ровно противоположное.

Придя в себя, он побрел дальше. Начал считать шаги до каждого нового поворота, превратился в слух и зрение, подмечая детали, на которые ранее не смотрел.

Он приказал себе не думать об Итане, но мысли, как назло, кружили именно вокруг него. Парень всего на втором курсе, потерял мать так рано. Интересно, какие у него были планы… Что он хотел поесть завтра утром? Робин шел и думал о том, как Итан закрывал двери своего общежития и шел по коридору, не догадываясь, что все это ему придется делать в последний раз.

Ему становилось не по себе от того, какую роль на него повесил Маккензи.

Он шагал, пока город продолжал спать, встречая по пути лишь бездомных и богемную молодежь, и удерживал себя от того, чтобы оглянуться.

Зачем, зачем, зачем — билось у него в мозгу.

Почему Маккензи поручил расправиться с Итаном именно ему, а не одному из своих головорезов… У него ни на секунду не промелькнула мысль, что Робин откажется? У самого Робина не промелькнула такая мысль. Он свернул к Корстен-драйв и поднял руку к лицу, защищаясь от света проезжающего мимо автомобиля.

Почти на месте. Придет ли Итан? Робин сомневался, его руки подрагивали от волнения, но лицо сохраняло выражение ледяного спокойствия. Он пообещал Итану, что эта встреча станет для них последней, сказал, что больше не будет ультиматумов и заданий. А ведь он не врал. Итану не придется иметь дела с ним или с бомбами. И со своей жизнью тоже. Робин рассмеялся себе в ладонь.

Он увидел его. Увидел и почувствовал одновременно.

На задворках сознания билась мысль, что он ведет себя как охотник, выжидающий жертву. Робин осторожно, будто ненавязчиво посмотрел в одну сторону, затем в другую. Он вошел в гараж, пустой, как и всегда, затхлый и темный.

Большое жестяное помещение удваивало и усиливало малейшие звуки. Робин считал свой пульс, он концентрировался на том, как чувствовались его мышцы и кости, как функционировал организм. Сколько Итану осталось жить? Минуту? Две? Этот факт вгонял Робина в истерику. «Господи, прости меня!» — прошептал он, хотя не верил в Бога.

Встав у дверей гаража, стараясь дышать медленно и беря дыхание под своей контроль, Робин прислушался к шагам Итана.

Он занес молоток над головой и стал ждать.

Робину пришлось зажимать рот второй ладонью, наружу так и рвалось детское всхлипывание. Он не хотел, не хотел. НЕ ХОТЕЛ. Но сделал. Итан, как обычно, в парке и широком шарфе, ступил внутрь, двери протяжно заскрипели.

Свет уличного фонаря на мгновение проник в гараж, осветил спину Итана и точно подсказал Робину, куда стоило бить. Он замахнулся, Итан оглянулся, и молоток соприкоснулся с его лицом. На Робина брызнули капли крови, и он неосознанно отшатнулся. Итан упал в другую сторону. И снова настала тишина.

— Черт…

Сердце замерло и возобновило свой бег где-то у Робина под горлом. Он подавил в себе желание выбросить из рук этот ужасный молоток и сделал шаг к Итану, продолжая сжимать оружие. Тот лежал на полу в неестественной позе, одна нога согнута в колене, вторая вытянута, а руки со сжатыми кулаками наготове.