Так мы и стояли, прижавшись друг к другу. Дочь не выпускала из рук котенка (сейчас я согласился бы уговорить жену забрать его к нам). Компания из пяти друзей, проводив взглядом уезжающие машины с мертвыми телами, направилась к месту стоянки. По дороге начался разговор, затеянный Кузнечиком, но, кто отвечал ему, я так и не разобрал – размышлял о Лере.

– Вау! Круто было! – тараторил мальчик. – Вы видели, как детей несли? Интересно, мелкий тоже умер?

– Конечно, умер, – ответил девичий голос. – Как же по-другому?

– Не, ну все-таки круто! – Кузнечик снова выразил свой восторг от увиденного.

– А почему ты тогда отвернулся? – спросила девочка.

– Я? А ты? Вы все отвернулись!

– Ты первый отвернулся, – вмешалась другая девочка.

– Ты хоть спать сам сможешь? – спросила, как мне показалось, Маша.

– А в туалет ночью пойдешь? – засмеялся второй мальчик.

– Да что вы ко мне пристали? Сами вы трусы.

Я смотрел, как он проходит мимо, провожаемый недобрым смехом друзей. В голове сформировался вопрос: что же из них вырастет? Может, я старею, да так, что уже начал брюзжать и скоро начну всех вокруг называть «наркоманами»? Но с этими ребятами явно что-то не так, это не настоящая дружба. А мои, где мои настоящие друзья? Нет их. Кто-то уехал после выпуска, кто-то остался в районе, где я прожил все свое детство и юность. Связи поддерживаются, а дружба утеряна. Но у этих еще вся жизнь впереди, многое может измениться. Наташа тоже хотела своим детям другой судьбы, но не срослось, как говорится. Она мне несколько раз говорила, что ее дети будут лучше своих родителей. Наташа мечтала, что, когда детям придет время поступать в институт, они с мужем бросят пить и будут всеми силами помогать им выбиться в люди. Помню, что тогда мне на ум пришла песня одной панковской группы о мотоцикле, который купили на деньги, вырученные от сдачи бутылок.

Я присел рядом с Лерой и заглянул в ее по-детски огромные глаза. Она уже не жмурилась, и котенок в ее руках тоже мог лицезреть мир. В глазах дочери я прочитал вопрос, и мне пришлось ответить.

– Да, доченька, так бывает. – Я опустил голову и прикрыл глаза. – Детки тоже умирают. Болезни, несчастные случаи, убийства… Лера, пойдем домой. Я включу тебе мультик о героях. Будешь смотреть?

В ее лице произошли изменения. Именно их я и ждал. Детский мозг по-другому работает с информацией. Дети быстро выбрасывают из головы то, что мешает им оставаться детьми. Мультик? Конечно хочу! Конфету? Дайте две! Так что Лера окинула меня вопросительным взглядом, будто ища подвох в моих словах и, не найдя его, заулыбалась.

– Пойдем быстрее домой, папочка! Я тебе новый мультик покажу, мне его мама вчера включала.

Я обнял ее и поднялся на ноги.

– Только дома не забудь помыть руки! – проговорил я строго и прижал к себе ее головку.

Мы шли к своему подъезду. Позади разливался смех оставшейся у кошачьего домика компании. Полиция так и стояла в стороне, делая вид, что происходящее ее не касается. Народ начал расходиться по домам, и у подъезда остались только несколько человек. Без сомнения, пожар будет темой для разговора еще несколько недель.

Я держал дочь за руку и думал о случившемся. Что дальше? Как жить с этими мыслями? С кем поговорить? Все это вопросы без ответов. Пусть в ближайшее время они таковыми и остаются, а потом я постараюсь разобраться.

Дочь смотрела на окно, из которого еще недавно валил дым, и что-то шептала себе под нос.

– Что ты говоришь? – подходя к подъезду, поинтересовался я.

– Я не хочу, чтобы с нами такое же случилось, – сказала Лера. В ее голосе я чувствовал страх. Да, мультики на время изгонят этот страх, но запах дыма еще долго будет напоминать ей о беде.

– С нами такого не случится. Запомни это.

– Хорошо, папочка. – Она прошла мимо меня в темноту и прохладу дома. Увидев в ней готовность перешагнуть порог первой, я обрадовался.

Перед подъездом в результате работы пожарных образовалась большая лужа. В ней сейчас купалась пара воробьев, а к ним подкрадывалась дворовая кошка. Дети играли в песочнице, катались на качелях. Мужики собирались играть в домино за своим столиком… Двор, взбудораженный страшным событием, возвращался к своей привычной жизни. Отметив все это краем глаза, я следом за дочерью зашел в прохладный подъезд.

Мы стояли перед дверями лифта, а мою голову сверлила мысль о том, какую картину мы увидим сейчас на нашем этаже. Что делать с Лерой? Прикрыть ее своим телом, заслонив от ужаса? Если быть героем для своего ребенка, то на все сто.

Двери лифта открылись, и Лера, проскочив вперед, заняла место у кнопок.

– Ты что, не знаешь, кто должен первым заходить? – Я приподнял бровь и с деланным негодованием посмотрел на дочь.

– Знаю, папочка. Но мне хочется поскорее попасть домой.

Ее руки немного тряслись, когда она нажимала на кнопку лифта. Увидев это, я понял, что главная причина ее желания поскорее очутиться дома, а не мультики. Нет. Она просто боится. Хотя мы с ней это обсудили и я считал, что она успокоилась, это было не так. Помню ли я себя в тот миг, когда мне пришлось впервые столкнуться со смертью? Мне кажется, это была смерть моего деда. Мне было тогда восемь лет, и в тот день меня не повели в школу. Я был рад возможности пропустить нудные уроки, но не ожидал увидеть то, к чему готов любой взрослый. Когда деда вынесли из дома и поставили гроб на два табурета, я подумал, что все шутят. Он же спит! Я вижу! Когда я сказал об этом маме, она грустно улыбнулась и погладила меня по голове. На кладбище я смотрел, как моего деда накрывают деревянной крышкой и опускают в яму. «Зачем? Он же спит!» – хотел закричать я, но мой голос дрогнул. В ту ночь я плохо спал и во сне видел, как комья земли с глухим стуком падают на деревянную крышку. Утром мама рассказала мне, что дедушка просто устал и ушел на небо к своим родственникам. В следующую ночь я спал хорошо, и страшная земля со своим противным стуком мне больше не снилась.

Историю, рассказанную мне матерью, я пересказал своей дочери, когда она пришла из сада с грустной новостью. Уже тогда я знал, что настанет время, когда мне придется сказать по поводу смерти что-то новое. Я чувствую, что этот день пришел.

Мы вышли из лифта, и я старался прикрыть собою страшный вид соседских дверей. На площадке лужа воды растеклась до самого лифта. Мы стояли в этой воде, и я, держа одной рукой Леру, второй – пытался вставить ключ в замочную скважину. Он плясал в моей руке, норовя выскользнуть и упасть на пол. В конце концов ему это удалось, и он с тихим звоном, приглушенным слоем воды, приземлился на плитку.

– Лера, ты только не волнуйся. Папа сейчас поднимет ключ и мы пойдем смотреть мультики. Ты, главное, смотри на нашу дверь и не поворачивайся назад.

– Папа, а чего мне волноваться? – ответила Лера, не делая даже попыток оглянуться на соседские двери.

Ключ я нащупал быстро и, ощутив в руках привычный кусочек металла, начал подниматься. В этот момент я случайно обернулся назад, и ключ снова упал на пол. За спиной зияли ворота в ад, причем в буквальном смысле слова. Соседские двери были распахнуты настежь, так что я мог видеть черные, обгоревшие стены квартиры. И на фоне этих стен промелькнул человек. Я был готов поклясться, что это Наташа, но такого не могло быть! Ведь я лично видел, как носилки с ее телом и телами всех ее домочадцев заталкивали в машины. Продолжая смотреть в темный проем, я старался нащупать ключ. Когда в квартире погорельцев мелькнул очередной силуэт, я до боли сжал в руке найденный вслепую ключ. Он так и остался вдавленным в мою ладонь.

«Только бы не напугать Леру! Только бы она не обернулась!» – шептал я про себя, как мантру. Дверь поддалась на мои манипуляции с ключом, и я буквально втолкнул дочь в тамбур. Шагнув за ней следом, я с хлопком закрыл дверь. Только после нескольких секунд наблюдения в глазок мне удалось выдохнуть с облегчением: в темном проеме двери было пусто. Никто не гнался за нами, ничто нам не угрожало. Неужели показалось?