– Хорошо, я не думаю, что вы сможете найти нужную сумму, но в знак серьезности моих намерений я буду снисходителен к вашей просьбе, – наконец сказал он. – Я даю вам неделю. Ровно через семь дней я жду вас в своем особняке, иначе пущу эти бумаги в ход!

Он вышел, девушка буквально на ощупь добралась до одного из стульев и рухнула на него, закрыв лицо руками.

Грегори вернулся с прогулки с Министром в самом прекрасном расположении духа. Его настроения не могло испортить даже яркое солнце, от которого на белоснежной коже лорда-чародея обычно появлялись веснушки. Возможно, потом их придется выводить, иначе граф Саффолд становился похож на мальчишку, но сейчас его светлость искренне наслаждался пригожим днем.

В парке начинали цвести розы и жимолость. Тонкий сладкий аромат кружил голову, и лорду-чародею вдруг захотелось подарить кому-нибудь цветы. В памяти внезапно возникла та девушка с огромными голубыми глазами. Она будто испарилась тогда. Интересно, где она живет? Он прислал бы ей букет оранжево-красных роз, а лучше – незабудок, которые так подходят к цвету ее глаз.

Движимый этими благостными порывами, граф, мурлыкая себе под нос незамысловатую деревенскую песню, поднялся по ступеням особняка и вошел в дом. От него не укрылось, что Министр глухо зарычал и направился в сторону библиотеки, из которой доносился высокий голос старшей сестры Грегори. Лорд-чародей поморщился, он не любил Дебо́ру, и она платила ему той же монетой. Их разница в возрасте была слишком значительной, и, когда Грегори еще делал первые шаги в платьицах-распашонках, сестра уже начинала выезжать на балы.

Их невольное сближение произошло после смерти её супруга, мистера Бёрджеса, которого она выбрала в мужья вопреки желаниям семьи. Жених был богат, но старый граф Саффолд считал, что его дочь могла бы предпочесть кого-нибудь познатнее. Тем не менее Дебора проявила почти возмутительную твердость и добилась своего. Насколько Грегори знал, сестра долгое время была счастлива в браке. Из троих детей выжил лишь Адриан, а потом муж Деборы скоропостижно скончался от лихорадки, указав в завещании одним из опекунов графа Саффолда.

По всей видимости, завещание писалось очень давно, и мистер Бёрджес имел в виду отца своей жены, но тот умер годом ранее. Так Грегори, сам еще желторотый юнец, оказался опекуном восьмилетнего племянника. Дебора же накинулась на брата, считая, что тот в силу своего высокого положения и способностей просто обязан заменить Адриану отца.

Вынужденный несколько раз на дню выслушивать претензии сестры, юный граф Саффолд не выдержал и недели, в достаточно резких выражениях заявив, что не имеет ни малейшего намерения воспитывать юного шалопая, избалованного матерью-наседкой. Это послужило причиной ссоры, продолжавшейся несколько лет. Отношение к Адриану слегка изменилось, когда его величество справедливо заметил уже первому лорду-чародею, что с такой любовью Грегори к вольной жизни юный Бёрджес останется единственным наследником графа Саффолда.

Разумеется, король желал лишь подтолкнуть лорда-чародея к женитьбе, но замечание возымело противоположный эффект: Грегори всерьез занялся возможным наследником. И, хотя время было упущено, все-таки он смог обуздать парня и не без оснований надеялся сделать из него приемлемого джентльмена. Конечно, Дебора постоянно жаловалась на сомнительные компании, окружавшие ее ангельское чадо, но Грегори прекрасно помнил собственную молодость. Ему пришлось серьёзно вмешаться лишь полгода назад, когда Адриан воспылал страстью к какой-то дешевой певичке.

Хористка получила отступные, а незадачливый герой-любовник был отправлен в путешествие, из которого вернулся, как надеялся его уже бывший опекун, поумневшим. Тем страннее был визит сестры сегодня.

Недовольно нахмурившись, лорд-чародей направился на звук голоса. Дворецкий, как раз выходивший из библиотеки, почтительно поклонился и виновато посмотрел на хозяина.

– Прошу прошения, милорд, – негромко произнес он. – Но мадам настаивала…

– Я так и понял. Принесите мне херес, а моей сестре… Что там она любит?

– Вишневый ликер.

– Тогда его, но немного, не думаю, что она задержится надолго, – кивнул Саффолд, входя в библиотеку.

Министр просочился следом. Невысокая грузная женщина стояла у книжных шкафов. Ее некогда красивое, а ныне слегка дряблое, но тем не менее накрашенное лицо кривилось от недовольства. У губы красовалась мушка, которой Дебора обычно прикрывала бородавку. Волосы были тщательно уложены и напудрены, Грегори подозревал, что так сестра прячет седину. Платье темных тонов пошито с большим вкусом, который всегда отличал миссис Бёрджес.

– Здравствуй, Де́бби! – окликнул ее лорд-чародей. – Чем на этот раз вызвано твое недовольство?

– Ты переставил книги!

Указующий перст руки, затянутой в перчатку, был направлен на позолоченный корешок.

– Да, ведь это – мои книги.

Грегори явно забавляло смущение, проступившее на ее лице.

– Но, Грег… – уже более робко возразила Дебора. – Папа́…

– Мертв уже лет десять. Мне как-то неловко тревожить его, чтобы спросить разрешение, если ты на это намекаешь…

Она демонстративно поджала губы, показывая свое отношение к его шуткам дурного тона, и тут ее взгляд упал на Министра. Дебора взвизгнула и отшатнулась:

– Опять это животное! Грегори, зачем ты привел его сюда?! Ты же знаешь, что я боюсь собак!

– Именно поэтому и привел, – отозвался ее бесчувственный брат. – Иначе ты битый час будешь рассказывать мне сначала о своих болячках, затем о достоинствах твоего обожаемого сына и лишь потом перейдешь к сути. Так что на этот раз?

– Это Адриан, – простонала Дебора, поднося к глазам кружевной платок с вышитой монограммой. – Он теперь завсегдатай игорного дома на Гроу-сквер!

– Игорный дом на Гроу-сквер? Это что-то новое… – Грегори задумчиво покрутил кольцо с изумрудом. – И много он проиграл?

– Откуда я знаю! – патетически воскликнула Дебора, падая в кресло, которое жалобно скрипнуло. – Самое страшное, что этот игорный дом принадлежит какой-то девке! И мой мальчик в нее влюбился!

– Что за чушь! – воскликнул Саффолд. Он подошел к двери, желая убедиться, что слуги не слышат, и на всякий случай запер её заклинанием. – Адриан не мог…

– Говорят, она его охмурила, – перебила его Дебора, убирая платок в ридикюль, висевший на полной руке. – Он проводит там каждую ночь. А недавно их видели вдвоем в Королевских садах.

– Даже так? – Нахмурившись, лорд-чародей подошел к окну и посмотрел на улицу.

Яркое солнце заставило его недовольно поморщиться. Он устало потер затылок, привычным жестом разминая мышцы. Его сестра затаила дыхание, гадая, что же сейчас происходит в голове брата.

– Хорошо, – наконец кивнул он. – Завтра я поговорю с Адрианом.

Холодно поклонившись Деборе на прощание, он открыл дверь и вышел. Пес, на всякий случай гавкнув и вызвав очередной женский истеричный вопль, с довольным видом кинулся следом за хозяином, чуть не сбив дворецкого, несущего поднос с напитками.

Задумчивость не покидала лорда-чародея, ни когда он собирался в королевский дворец, ни когда уже сел в карету. Грегори не мог понять, что нашло на юного дуралея. Допустим, девушка действительно хороша собой, но ведь он сам объяснил Адриану правила игры. В конце концов, если мальчишке было так невмоготу, он мог сделать её любовницей и водить на маскарады. Но выставлять себя напоказ с ней в Королевских садах… Это немыслимо!

Все еще размышляя о семейных делах, Грегори вышел из кареты и поднялся по ступеням королевского дворца.

Пройдя в приемную, граф приветливо махнул рукой другу и, не дожидаясь, когда о нем доложат, подошел к дверям, немедленно распахнутым перед ним лакеями. На этот раз его величество слушал доклад премьер-министра, стоявшего перед монархом навытяжку.

При звуке открывающихся дверей оба недовольно посмотрели на вошедшего, но если король сразу же улыбнулся и приветливо кивнул, то премьер-министр не скрывал недовольства такой фамильярностью графа Саффолда. Он никогда не понимал, что именно находит их сюзерен в этом мальчишке, славившемся дерзостью и отсутствием куртуазных манер. Даже на прием к королю граф осмелился прийти, не напудрив волосы, неслыханная дерзость! Более того, все больше молодых людей, даже сыновья самого премьер-министра, подражали этому нахалу.